Дабы окончательно проснуться, он достал мобильник из-под подушки — два новых сообщения: 3 часа назад Влад скинул адрес и номер центра по занятиям айкидо, а во втором некто, чья личность становилась ясна из текста сообщения, токсично пожелала доброго утречка и наказала сохранить контакт для будущих связей.

— Ах... Килия, я напишу тебе позже! — промычал Фрид в одеяло, выбирая смешную аватарку для любимой богини.

Из полной галереи мемов на чёрный день трудно было найти подходящую картинку, но в итоге выбор остановился на варианте с рассыпающимся Бенедиктом Камбербэтчем и подписью «хочешь научиться нестандартно срать».

Лёгкий смешок прокатился по комнате.

— Надо бы записаться в эту айкидо школу... — вздохнул он и встал с кровати, набирая номер. — Здравствуйте, я бы хотел записаться в группу по айкидо... Нет, никогда раньше не занимался... Э-э, восемнадцать... Да... Да, в эту пятницу будет удобно... Да... Хорошо, спасибо!

Фрид повесил трубку, швырнул айфон на кровать и, кряхтя, потянулся:

— И почему я просто не могу скипнуть эту нудную арку с прокачкой...

Жизнь Фрида, что обещала стать страшным сном, превратилась в обычную рутину: посещение пар — выполнение домашки, посещение занятий по айкидо — выполнение индивидуальных заданий от Килии. Если бы не маленькая неожиданность в виде Милакриссы, поступившей в этот же ВУЗ, Фрид бы совершенно потерялся в однотипности.

Впервые увидев её после вечеринки, он запаниковал: как подойти, что сказать? Лёгкий толчок друга придал юному богу огня уверенности, и он решился:

— Милакрисса, привет!

Она безмолвно подняла глаза, в которых Фрид легко прочитал недоумение от происходящего, и вытащила наушник. Он понял, что она никогда не придавала ему особого значения.

— А! Ты... Готфрид, верно? — неуверенно спросила она после некоторой заминки.

— Да... — Фрид уже не понимал, почему он стоял перед ней и чего хотел добиться этим диалогом.

— Не знала, что ты тоже сюда поступил. Так, ты хотел что-то спросить?

— На той вечеринке... Ты сказала, что...

— Вечеринке? Разве мы с тобой виделись после твоего признания? — ударила не в бровь, а в глаз Милакрисса.

«Значит, ты решила вычеркнуть тот вечер из своей жизни... Притвориться, что его никогда не было между нами. Настолько я тебе противен? — размышлял Фрид в оцепенении. — Надо что-то ответить, а то иначе она продолжит давить, думая, будто я не понимаю намёка».

— Верно. Не виделись... Прости, если побеспокоил, просто тоже удивился, увидев тебя здесь.

— Ничего. Рада, что ты в порядке, — сказала она и надела обратно наушник.

И так Фрид окончательно распрощался с идеей о связи с Милакриссой. Благо, совместных пар у них было не так много, поэтому сильно страдать не приходилось.

Посещая занятия по айкидо, Фрид часто пересекался с Владом и невольно ввязывался с ним в разговоры. Удачей было, если они встречались на выходе из секции — успевали перекинуться только приветами, — но, сталкиваясь с ним в раздевалке, деваться Фриду было некуда: Влад делился личной жизнью без чьего-либо спросу и кому попало, заводил сомнительные темы, на которые и язык не поворачивался что-то ответить, поэтому всё, что оставалось делать, — это слушать. Но, несмотря на всю бестактность, его болтовня могла оказаться полезной, так как он часто возмущался по поводу событий в университете, в том числе и людей.

Из-за проблем с социальным взаимодействием Фрид редко общался с кем-либо из группы. Шон, будучи богатеньким сынком, пошёл в университет вслед за другом, поэтому посещал пары как попало, отдаваясь любимому делу — работе барменом; остальные же разбились на локальные компании друзьяшек, и Фрид — центр внимания первой встречи — оказался один, как это было и в школьные годы. Учёба, о которой он изначально грезил как о поворотном моменте своей жизни, превратилась в скудную повседневность. Без Шона, выступающего кем-то вроде связывающего звена с обществом, Фрид уходил в себя, и всё происходящее вокруг едва ли достигало его ушей.

Именно в эти моменты Влад и оказывался чрезвычайно полезен. Выступая в роли ходячего радио, он вещал об актуальных новостях из мира студенческой жизни. Чаще всего, эта информация была такой же неинтересной, как и вся его болтовня, однако в один день он упомянул до боли знакомое имя в крайне неожиданном контексте:

— Я и Милакрисса встречаемся.

Фрид застыл не в силах поднять футболку из шкафчика.

— Поздравляю, — выдавил он.

Это заставило парня вновь задумался над своими чувствами: Милакрисса была его первой любовью, но никогда не являлась его девушкой. Более того, если смотреть правде в глаза, она его отшила. Так почему он о ней переживал? Почему ревновал? У Фрида была девушка, с которой его познакомил Шон; их отношения зашли дальше, и длились дольше чем кто-либо представлял, и несмотря на это... он всё равно любил Милакриссу. Любил, но не был любим, поэтому, игнорируя неприязнь к Владу, собственную ревность и желание забрать Милу себе, помогал советами и делился никому неизвестными воспоминаниями из их детства.

Было ли это выстрелом себе же в ногу? Да.

Жалел ли об этом Фрид? Да.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — сказала Килия, попивая бабл ти. — Сколько ни старайся, мир не вознаградит тебя за самопожертвование — лишь отберёт нажитое. Поверь, тёмный путь, который вы, люди, так сильно презираете, является самым что ни на есть настоящим.

— Разве ты не бог? Почему твои речи звучат, как будто я говорю с демоном?.. — риторически спросил Фрид.

— Я уже говорила: люди придумали слишком много угодных для себя суждений на наш счёт. И вообще, хватит киснуть, давай за дело!

— Тск...

Занятия Килии походили на обычную медитацию: Фрид сидел в позе лотоса с закрытыми глазами и пытался концентрироваться на внутренней энергии, чтобы вывести её за пределы тела и тем самым создать огонь в реальности.

Однако если Фрид и верил в то, что Килия — богиня времени, то вот в бога огня внутри себя ему верилось гораздо меньше. Именно поэтому он мысленно блокировал развитие внутренних способностей.

Хоть Килия это понимала, залезть в чужую голову она никак не могла, поэтому просто выжидала подходящего момента, которым и стала ситуация с Милакриссой. Из-за девчонки её ученика обуревали самые разные эмоции: злость, ревность, зависть и, конечно же, сама любовь. А эмоции — это всегда ключ от двери, запирающей всех бесов внутри человека.

«Думаешь, она хоть когда-то задумывалась над твоими чувствами? Наверняка сидят сейчас где-то, держась за ручки, Влад рассказывает невероятную историю из детства, как он был покинутым ребёнком, и она проникается к нему сочувствием, ведь она такая же! Тебя это не раздражает?» — богиня постепенно давила на Фрида, нарушала внутренний баланс, пыталась вывести его на агрессию, которая определённо зажгла бы искру.

— Интересно, а они ведь уже должны были...

— Может хватит уже капать мне на мозги, Килия! — вскочил в гневе ученик. Продолжая медленно идти в её сторону, он пылал: — Разве не ты говорила, что я должен вывести свою энергию в жизнь посредством «очищения» души?! Какого хуя ты постоянно треплешься о ней? Думаешь, я и сам не понимаю? — Килия начала отходить назад. — Думаешь, я настолько слепой? Может, ты и всевидящая, и всезнающая богиня, но хватит меня держать за идиота, которого только и можно, что опекать, оберегать и хранить в этой наичудеснейшей коробочке с микро, малюсенькой, наималейшей надеждой на пробуждение какой-то неведомой силы! Ты говорила, что это моя судьба — потерять дорогого человека! Ты говорила, что это бесполезно — бежать! Так дай мне хотя бы защитить её!! Защитить от той неведомой хуйни, в которую я едва ли верю. Но верю! Потому что это сказала мне та, кто умудрилась убить меня чуть ли не дважды. Та, кто наслаждается болью и страданием других! Та, кто, как я думал, ценит меня и поддерживает!!