Нуль-телепортация — это же не столько перемещение с места на место, сколько исчезновение в одном месте предмета, и возникновение его в другом? Перемещение — или уничтожение? И как понять, где граница лежит между одним и другим? Ведь если Антон был стёрт, то я теперь — не более чем его копия!

Двойник, неотличимый от образца, но, всё же — не он... другой. Больше не я.

— Забудь, — вздохнул Шут, выслушав мои мысли. — Просто забудь. Ведь души нет, а значит, ты повторим так же, как переданный на другой носитель набор данных. Смирись и забудь об этом.

— Спасибо, Шут, — проворчал я. — Ты всегда знаешь, как меня успокоить.

Приступ дурноты от мнимого вращения вокруг меня шаткого пространства прошёл столь же стремительно, как пришёл, и я увидел удивлённые взгляды всех остальных.

— Ты, что ли, впервые в жизни столкнулся с нуль-телепортацией? — сочувственно спросила Белка, сощурив на мне любящий взгляд своих зелёно-голубых глаз, и положила мне на плечо ладонь. Невольно я выпрямился, не желая показывать ей свою слабость, и попробовал очнуться сквозь слышимый в голове шум.

Я несколько раз отнял и снова прислонил ладони к ушам, прежде чем я вдруг понял, что это в ушах у меня шумят капли падающей в фонтан влаги. Мы находились в просторном зале с высокими сводами, которые нависали над нами, создавая впечатление взгляда великана над стайкой крохотных насекомых.

Нос неожиданно увлажнился от водяных испарений, которые пронизывали мельчайшими каплями воздух. Впервые за всю свою новую жизнь, я видел фонтан, который усеивал зал звуками брызг, и возвышался высокой чашей над нами. Звучание струй как две капли воды походило на детский радостный смех, и я замер, подавленный его совершенной безмятежностью и спокойствием.

По странной иронии, я именно в тот момент вспомнил, глядя на фонтан, что последний раз я принимал душ в прошлой жизни, после чего подавил порыв принюхаться к своей коже. Нечего было вести себя, как дикарь, под взглядами множества людей, направленных на... Климента?

— Климент! — громко воскликнул человек средних лет, который стоял неподалёку от фонтана, и торопливыми перебежками двинулся в нашу сторону. Послышались шепотки, и на нашей компании остановились взгляды многих прохожих — но, похоже, им хватало забот и без нас.

Лишь несколько мужчин, похожих на воспитателей-телепатов с нижних ярусов, последовало за знакомцем Климента ближе к нам. Остальные, бряцая пистолетами в кобурах, пошли дальше, и даже не оглянулись.

В зале не было женщин, молодых людей, и стаек детей, занятых бездельным брожением. Каждый из всех, кого я видел, целенаправленно или даже торопливо куда-то шёл.

Мой взгляд невольно остановился на входе в зал, похожий на узкий коридор с множеством окон и смотрящих в него перегородок.

Мгновение прозрения, и пси-зрение позволило мне опознать длинную кабину охраны, идущую вдоль коридора. Воздух внутри дрожал, как от напряжения. Мои телекинетические ладони, скользнувшие туда, столкнулись с давлением плотной, как вода на дне океана, среды. Место уже было занято псионическими щупами охранников, которые пытливо смотрели мысли всяких, сюда входящих.

Я пошатнулся, возвращаясь в реальность. От моего взора не ускользнули замигавшие красным камеры, мелькнувшие в углах зала. Я уже знал, что они по мою душу, но теперь это не имело значения.

Как сказал Климент, для Пыль-пробуждённых нету вины. Нет наказания. Нет провинности. Зато есть реморализация.

К тому времени, тот самый щуплый мужчина приблизился к нам вплотную, и взял в крепкие объятья старшего пробуждённого, восторженно хлопая его по плечу. На вид ему было лет пятьдесят, но его старила залысина на макушке. Возможно, он был и младше. Морщинки вокруг его голубых глаз разгладились, когда он торжествующе обнял Климента, и приветственно кивнул Кириллу, очевидно, его узнав.

— Живые! — обрадовался он, и ещё раз похлопал по плечу Климента, прежде чем отстраниться. — Мы уже думали, что дела пошли из рук вон плохо! В месте телепортации вас не оказалось. В обширном радиусе — тоже. Зато жуков было столько, что... — он покачал головой, досадливо поморщившись, словно съел кислый лимон.

Наконец, его взгляд остановился на мне, на Артёме и Белке. Он вздохнул, успокаиваясь.

— Выходит, вы не только выжили, но и справились? Эти ребята — Пыль-пробуждённые? Неужто снова двое!? — пытливо спросил он, почему-то более пристально глядя именно на меня.

— Да, Роман, это Пыль-пробуждённые, — помедлив, обронил Климент. — Но это не самое главное. Послушай...

— Все здоровы? Никто не ранен? — не дал ему докончить Роман, тут же наседкой увиваясь вокруг остальных. Похлопав по плечу Кирилла, он вынудил того что-то невразумительно забормотать. Следующей его жертвой заботливости стала Белка.

— Ого, а кто тут у нас такой красивый? Неужели, и вы тоже — Пыль-пробуждённая, или я ошибаюсь? — расплывшись в ухмылке от уха до уха, мужик посмотрел на Аню настолько блестящими смеющимися глазами, что мне немедленно захотелось его пришибить.

— Нет, — недружелюбно бросила девушка, и как-то незаметно просочилась за спины братьев, которые невесть когда успели выступить впереди неё. Назойливый тип вздёрнул брови, и даже чуть не встал на цыпочки, когда Белка скрылась из поля зрения. Но куда бы он ни взглянул, всюду оказывалась чья-нибудь мрачная мина, и его улыбка сама собой стала кислой.

Пантомима задержала нас достаточно долго, чтобы к нашей компании приблизились двое охранников — крепкие даже на вид мужчины держали в открытых кобурах оружие, и встали так, чтобы одного прикрывал другой. Их взгляды скользнули по одинаковым белоснежным балахонам Климента и Кирилла, и ворох льдистых, холодных мыслей вокруг них чуть потеплел, словно разжав хладную хватку.

— Господа, приветствую. Иван Андреев, телепат-надзиратель третьего класса, — представился охранник, ближайший к нам.

Когда я обернулся в его сторону, то увидел мужчину лет тридцати пяти, гладко выбритого и с плотно сжатыми губами на бледном лице. Его карие глаза смотрели на меня сквозь стекла очков, по краям которых бежали синие огни, отражаясь в его зрачках. Он был крупным мужчиной с мощным и широким подбородком и скулами, и был одет в плотный черный комбинезон от горла до пят.

Климент приветственно ему кивнул.

— Климент Старов, — представился он. — Пыль-пробуждённый, телепат-надзиратель первого класса. Со мной — стажёр, и двое новых пробуждённых. Девушка в нашем сопровождении.

— Я уже понял, — несколько неуверенно, охранник дёрнул щекой, продолжая глядеть на меня. И я только сейчас почуял неслышный шелест невидимых щупалец, которые вслепую вились вокруг моей головы, словно силясь проникнуть в закрытую щель моллюска — без толку.

— Что-то не так? — прямо спросил у него Климент. — Нам нужно немедленно на доклад к дежурному.

— Да, — быстро кивнул охранник. Глядя прямо на меня, он указал. — Этот человек не распознаётся средствами наблюдения. Насчёт него нет записей в реестрах. Он — невидимка.

— Час от часу не легче... — вздохнул Климент. Спустя паузу, он отметил. — Это — Антон Захаров, новый Пыль-пробуждённый. Всю его подноготную выяснят в своё время, не беспокойтесь. У нас не было времени заниматься этим в полевых условиях. Пока что он под моей ответственностью.

— Я уже и так доложил дежурному, — оповестил его охранник. — Мы сопроводим вас всех к челноку. Ваш маяк нуль-телепортации заблокирован до выяснения, Климент Александрович.

— Вот как? — замер старший Пыль-пробуждённый, словно слова охранника поставили его в тупик.

Я мигом почувствовал что-то неладное, и бросил острый взгляд в сторону собеседника. Он выглядел так, словно ощущал угрозу, и она исходила не столько от меня одного, сколько и от Климента. Люди в зале смотрели на нас, исподволь, но с некоторым напряжением.

Я только сейчас осознал, что Роман — назойливый знакомец Климента, куда-то пропал. Он нашёлся лишь где-то далеко в стороне, и по его лицу отчётливо разливалась бледность, как будто он запоздало приметил перед собой пехотную мину, чуть не успев на неё наступить.