- Не убивай! – мужчина начал умолять, и Шут лишь на миг приостановился, будто в раздумьях. – Я всё отдам! Послушай! У меня есть Извлекатель!

Шут замер на месте, словно его ударили по голове. Его кулак остановился, в считанных миллиметрах от рёбер врага. Приободренный, мужчина продолжил, захлёбываясь, говорить.

- У меня свой Извлекатель, прямо в этом же здании – о нём воспитатели не знают! – горячо глядя на нас чёрными глазами, зачастил он. – У нас – свой краденый Проектор. Мы делаем вещи сами, и сами же добываем эссенцию! Охота на тварей – только для вида! Пожалуйста, не убивай!

- То, что ты сказал – очень интересно, - холодно сказал Шут, и я вдруг понял, что он и правда заинтересовался. – Если ты сказал правду, слизняк… то мы можем сотрудничать. Но заруби себе на носу навсегда, кто здесь главный. И тогда тоже сможешь пользоваться своим бывшим добром.

- Да, как скажешь! – обливаясь потом от страха, зачастил мужчина. – Спасибо тебе, босс! Спасибо!

Я же буквально взвился внутри себя, изумленный таким поворотом.

- Ты собираешься оставить в живых эту ублюдскую кодлу!? – мысленно заорал я. – Они только что тебе сказали, что похищают людей, чтобы пустить на эссенцию! Это – серийные убийцы, Шут. Сколько у них на счету жизней!? Ты хоть представляешь, сколько на них может быть крови!?

Шут игнорировал мои крики, продолжая беседовать с захваченным главарем.

- Моя кличка – Глухач, - представился ему мужчина, осторожно пробуя провести пальцем по залитому кровью лицу. – Но зовут меня Иван Стропилов. За Белку не серчай, прошу тебя, шеф. Если это твоя девка, то я хоть сам лично её к тебе приведу.

- Где Извлекатель? Показывай! – потребовал Шут, обрывая его бормотания. Главарь поспешно повернулся, указывая на неприметную дверь, и подошел к ней.

- Кодовый замок, - пояснил Глухач, тяжело вздымая грудь, и поминутно держась за рёбра. – Пароль сегодня простой – 7890. Но я меняю его каждый день. Потом покажу тебе, как.

Мы двинулись по длинной винтовой лестнице, пока не спустились в холодную камеру, где из воздуха, казалось, куда-то истекало любое тепло.

И по мере того, как я спускался, всё ближе к горлу подкатывал неосознанный страх – его скрывал серый сумрак, и его источника я не видел. Но зато я слышал в тишине таинственный шелест – где-то глухими голосами шептали стены. Они скреблись в сознание, словно щупальцами спрута, и ступали по стопам вслед. Стремительной стаей мурашек пробежались по спине, и стало ясно – вернулся мой старый друг – страх.

- Здесь он – Извлекатель, - торжественно и благоговейно, прошептал Глухач.

Внезапно из глубины, из сумеречных и тенистых, затянутых тьмой ступенек потянулись щупальца, похожие на нити из множества растительных лоскутов, что голодно извивались в морозном воздухе. Хищные конечности с тихим свистом проносились совсем близко, и я уже слышал их скрипучий, призывный голос.

- Выходит, это и есть – Извлекатель, которому ты скармливаешь людей? – спросил у него Шут, и глаза Глухача загорелись.

- Да, - прошептал он. – Так всё устроено. Эссенция выпадает на щупальцах, и мы потом её собираем. Ей мы заправляем Проектор, и создаем с его помощью всё, что нас окружает. Воздух, которым мы дышим. Свет, которым мы освещаем улицы. Нашу еду и одежду. Воду, которую мы пьём – тоже. Ведь даже фильтры, которыми её очищают, нуждаются в замене частей и в энергии, чтобы питать их работу.

Пока он говорил, мне стало дурно от голоса, скребущегося в сознание. Голоса, чьи слова сливались с теми, что лил мне в уши главарь. И вдруг, когда я изнемог настолько, что сознание у меня почти поглотил ужас, властная длань Шута над моим телом разжалась. Я пошатнулся на ступеньке, в миг слабости.

Для Глухача это стало сигналом. Главарь резко переменился лицом, и толкнул меня со ступеньки лестницы в спину – прямо в извивающихся ворох голодных чужих щупалец, жаждущих жизни. Лишь в последний миг я ухватил его за кисть, и потянул за собой. С диким криком ужаса мы полетели – навстречу неизбежной и страшной смерти.

Жалящие прикосновения кончиков хищных щупалец ранили будто не тело – но душу. И будили воспоминания, которые проступали сквозь тьму, в которую погружалось сознание. И я вспомнил, вдруг, что я не умер тогда – при взрыве баллона с горючим газом, как говорил когда-то Шуту. Меня просто ранило, и жить я продолжил. Продолжил сражаться с Врагом.

И сегодня, я встретился с Червем вновь. А тогда…

***

Где-то далеко внизу, я вижу глыбы живых скал – это не камень – Червь, который пришел на Землю, чтоб съесть её. Воздух взрезают взмахи лопастей вертолёта, и я слышу ревущий надо мной ветер. Мы летим – прямо над ворсинками щупалец Червя, вдыхая арктический холод.

Воздух полнится пеплом и пламенем на пожаре – их вкус у меня на губах. Ядовитые изотопы проникают вместе с радиоактивным пеплом мне в кровь, но плевать. У всех есть, ради чего жертвовать жизнью. И у меня – тоже. Мы летим к цели.

Я вдруг резко задышал, открывая глаза, и увидел, как слепо тыркаются вокруг меня щупальца Червя. Извлекатель – вот он каков. Червь. Его укус столь же приятен, как поцелуй смерти. Я проходил через это однажды. Я понял, отчего умер. Не от баллона с горючим газом.

Я умер от Червя. Упал в шелестящий ковёр его щупалец. Отсюда и мой подсознательный страх – отсюда весь ужас.

- Что-то не хочет он есть тебя дважды, - вкрадчиво заметил мне Шут, и рассмеялся. – Могу его понять. Переваренную пищу мало кто, вообще, ест, Антон. Тебе повезло, что ты – такая невкусная гадость.

- Спасибо на добром слове, - захрипел я, с трудом выбираясь из шелестящих зарослей щупалец.

Они слепо тыркались вокруг меня, еле слышно шипя, и их голос – не тот, что остался в памяти прошлой жизни, а настоящий – был сытым и сонным, словно удав с трудом шевелился после плотного завтрака, и впал в спячку на всю долгую зиму.

«Возможно, в этом что-то и есть. Спячка?» - с бегущими по спине мурашками подумал я, продолжая выкапываться на волю.

- Сон или не сон – Глухача они сожрали за милую душу, - жестко заметил мне Шут. – Так что мы правильно решили – Червь запомнил тебя, Антон. И узнал, пронзив тьму веков взором, и почему-то не горит желанием жрать тебя дважды. Тебя, одного из всех, кто может похвастаться второй жизнью.

- Может быть, ты прав, - замедленно произнёс я, оглядываясь.

Теперь я видел, о чём упоминал главарь – на чёрных щупальцах выпал обильный белый налёт. Словно действительно – манна, выпавшая на верблюжьей колючке. Я слышал, что так происходит. Растение настолько богато сахарозой, что она накапливается на поверхности игольчатых листьев – излюбленного лакомства верблюдов в пустыне. Похоже, это всё, что осталось от Глухача.

Повинуясь странному порыву, я смахнул крохотную щепотку пыльцы, и положил себе в карман комбинезона. Сначала мне и вовсе хотелось положить её себе на язык, но я вовремя скривился от омерзения, и пересилил порыв. Что на меня, чёрт подери, нашло!?

- Теперь у нас снова есть дом, Антон, - довольно заметил мне Шут. – И в нём – Извлекатель, и даже любимый домашний питомец в подвале, которому можно скармливать недобрых гостей. Чем не счастье?

Против воли я рассмеялся его чёрному юмору. Конечно, обстановка совершенно не способствовала веселью, да и Белка была в бегах. Нужно её найти, пока она не нарубила дров.

- Успеется с Белкой, - жестко произнёс Шут. – Нам ещё от грызунов избавляться, парень. Поднимайся наверх, и выруби охранников, если есть кто живой. Затем иди с ними сюда, и скармливай Червю всех. Им теперь одна дорога – туда.

- Но… - я содрогнулся, и к моему горлу невольно поднялся ком страха. И хоть умом я и понимал, что вероятно, это будет единственным возможным вариантом, но всё равно что-то внутри запротестовало.