— Хорошо.

Джексон резко склонился и впился в мои губы. Острые лезвия прошлись по самому сердцу, который снова заорал от отвращения. Он простонал от удовольствия, а я мысленно зажмурилась и ждала конца этого неприятного для меня поцелуя. Чувство омерзения к Джексону копится внутри меня с каждым днем, отчего становится тяжелее существовать рядом с ним и дарить ему свою улыбку.

Наконец он дал свободу мои губам, которые начали пульсировать, будто по ним действительно прошлись лезвия, и покинул дом. Я тут же сделала резкое движение рукой, вытирая губы тыльной стороной ладони. Это уже стало привычкой. Я делаю это не задумываясь и только потом начинаю озираться по сторонам, пугаясь, что меня кто-то поймал на этом преступном деле. К счастью, такого больше не повторилось и мадам Джонсон не было поблизости.

Я уже поняла, что она видит в этом особняке все и, возможно, даже слышит. Она приятная женщина, но доверять я ей не могу. Вообще больше никому нельзя доверять. Сейчас я в таком положении, что любой может воспользоваться мною. Джексон уже сделал это и теперь я глубоко жалею, что позволила ему задеть каждое, проснувшееся после комы, чувство внутри меня. Я доверилась ему, потому что он все знает про меня. Я обрадовалась, что осталась не одна и смогу выжить, заново изучить мир.

Я передала прислуге, что пропущу завтрак, и поднялась в спальню. Там я схватилась за мобильник и набрала номер агентства, где работает нужная мне девушка журналист. Для более качественной безопасности я вышла на балкон, накинув на плечи плед, чтобы защититься от ноябрьского холода. Возможно любой работник этого дома только и ждет, чтобы я вернулась в спальню и встать возле двери, чтобы подслушать то, чем я занимаюсь.

— Слушаю Вас, штаб-квартира Wall Street, — послышался мягкий голос девушки с другого конца.

— Здравствуйте. Подскажите, я могу поговорить с Каролиной Харрис? Я по личному вопросу.

— Конечно. Соединяю.

Мне удалось добраться до девушки с легкостью, хотя трудностей и не должно было быть, ведь я желаю поговорить с обычным журналистом.

— Каролина Харрис. С каким вы вопросом? — проговорила девушка в трубку телефона. На фоне еще слышались какие-то голоса, суматоха, которая свойственна газетам.

Я выдохнула, пытаясь отогнать волнение.

— Мне очень нужна Ваша помощь, Каролина. Мой вопрос связан с историей пятилетней давности. Автокатастрофа в Измире на трассе. Вы писали про это, но статья удалена.

Недолгое молчание, которое говорит мне о том, что девушка сразу же поняла, о каком деле идет речь, но у нее явно нет в желаниях обсуждать эту тему. Я осознавала на что иду, когда сообразила, что это дело имеет темные пятна и любой когда-то связанный с этой темой сейчас пугается даже от малейшего упоминания о ней. Это черная страница их жизни, о которой они предпочитают забыть. Я непросто так сделала такие выводы, когда не наткнулась на обширную информацию ни на одном сайте. Это слишком странно, учитывая насколько это громкое дело.

— Вы ошиблись, я ничего не писала про это.

До этого голос девушки был доброжелательный и мягкий, но теперь он отстранённый и холодный.

— Каролина, я понимаю, что это дело отныне для Вас табу, и Вы не хотите возвращаться к нему…

— Но если понимаете, то зачем звоните? — перебила меня журналист, добавляя к жесткому голосу раздраженность.

— Я — Алиса Коллинз. Дочь погибших Даниэля и Катрины Коллинз, — выставила я свой главный козырь, чтобы заставить девушку говорить.

Снова последовало тяготеющее молчание.

— Я должна поверить Вам на слово? — с осторожностью спросила она.

— Придется. Я знаю, что в день автокатастрофы я находилась в машине, после чего у меня полная потеря памяти, но об этом нигде не упоминается. Про моих родителей больше ничего не пишут, у моего отца было дело всей его жизни, а теперь каждый отель распродан. Я ничего не помню и пытаюсь понять, почему так происходит. Я в отчаянии и вы мой единственный источник информации. Прошу мне помочь.

Я не заметила, как начала давить на жалость, но у меня больше нет выбора.

Журналист тяжело вздохнула, а я замерла, сжимая телефон в руке и прижимая к покрасневшему уху.

— Где Вы сейчас находитесь?

— Завтра буду в Чикаго.

— Хорошо. Я могу прилететь и рассказать о том, что сама знаю.

— Нет, это плохая идея. Лучше через телефонный разговор. За мной постоянно следят, если я выхожу за пределы дома. Так я могу подставить Вас.

— Но каким образом подставите? Кто за Вами следит?

— Человек, который назвался моим мужем, но есть уверенность, что он ведет свою игру. Я просто его не помню. Джексон Райт.

— Черт! — бросила она резко в трубку. — Так Вы еще и в самом пекле!

Я просто подозревала, что за всем стоит Джексон и ему не стоит знать, с кем я встречаюсь. Если у Каролины такая реакция на него, значит мои подозрения верны, и я могу ее подставить.

— Алиса, Вам нужно как можно скорее разобраться во всем и бежать от этого страшного человека. Все нити моего расследования вели к нему и когда я выпустила статью, ко мне в квартиру уже на следующий день ворвались мужчины с пистолетами и угрожали, что отнимут мою жизнь, если я сейчас же не уничтожу источник информации. Они так меня запугали, что я ничего не оставила. Есть лишь мои слова.

— Я слушаю. Обещаю, он ничего не узнает.

— Да, действительно в машине был кто-то третий и я написала о том, что это дочь погибших, хотя следствие Измира выставили Вас за неизвестного человека. Может они бы смогли установить личность третьего человека, только вот и следствие распустили по этому делу. Джексон Райт прикрыл все и видимо ради того, чтобы Вас считали пропавшей без вести.

Я медленно начала оседать на кресло, ощущая головокружение.

— Теперь об отельной империи. Отели действительно распроданы и это дело рук Джексона Райта, здесь я Вам без сомнений говорю. Я лично наблюдала за тем, как он продавал отель в Нью-Йорке пять лет назад.

— Но как? Он имел на них права?

— Я не изучала досконально информацию про Коллинзов, поэтому ничего не могу сказать. По всей видимости, Ваш отец хорошо ладил с ним, и они работали вместе. Если перед обществом Вы, дочь Даниэля, считаетесь пропавшей без вести, то все права перешли в его руки.

Теперь объяснимо то, откуда у Джексона столько денег. Он просто продал все, что принадлежало моему отцу. Я оперлась локтями в свои бедра и схватилась за голову свободной рукой, взлохматив волосы.

— Алиса, еще кое-что. Это всего лишь мои подозрения, учитывая то, сколько всего дерьмового сделал Джексон. Думаю, он и на это способен.

Я затаила дыхание, подготавливая себя к худшему.

— Тормоза были срезаны.

— Да, я это смогла вспомнить. Я вспомнила день катастрофы.

— Я подозреваю, что это сделал Джексон Райт. Сами посудите. Он тут же начал продавать отели, живет в роскоши и…Вас присвоил себе, — тише добавила она. — Не знаю, какие чувства у него к Вам, но они явно нездоровые.

Я чувствую, что уже не выдерживаю никакой информации. То, что я услышала сегодня, те подозрения, которые подтвердились, принесли за собой груду камней, которые навалили на меня разом и теперь я задыхаюсь под ними. Я поднимаю глаза к небу и осмысливаю, что мне уже катастрофически не хватает свободы. Ее у меня отобрали со всеми крупицами, скрутили тяжелыми стальными цепями и повесили огромный замок, а ключ хладнокровно выбросили.

— Надеюсь я Вам помогла. Берегите себя, — с каким-то отчаянием добавила Каролина.

— Спасибо, что рискнула, — сдавленно ответила я и сбросила звонок, затем встала, вцепилась в перила балкона и склонившись выдохнула.

Сегодня я еще планировала прочитать то, что фотографировала с блокнота в кабинете Джексона, но у меня просто не хватает моральных и умственных сил. Я сейчас стою и думаю только о том, что мою жизнь жестоким образом отобрали. Джексон вершит ею так, как сам того желает. Он скрыл от меня мое происхождение, мое наследство и управляет всем сам. Даже мною.