Папа оторвал от меня задумчивый взгляд и перевел его на Эмму. Этим он давал ей молчаливый приказ отставить нас наедине. Она повесила полотенце, которое мама уже через несколько часов выбросить в урну и снова укажет на бумажные салфетки, и покинула кухню.

Папа заерзал на стуле, оставил приборы, сцепил пальцы в замок и снова посмотрел на меня. Видимо, мой вопрос оказался непростым для него, если отец подготавливается так усердно. Так бы он дал быстрый ответ даже в присутствии Эммы, сказав о любви к маме. Ожидания нервировали меня. От предчувствия, что ответ отца не обрадует меня, сжалось сердце.

— Ты растешь не зная бед и проблем. — Это верно. Но лучше бы мои родители позволили мне «подбить колени», чтобы я могла знать о всех сторонах непростой жизни, а не подавляли мои желания и мою личность. — Но жизнь не так проста на самом деле. В ней есть множество препятствий и все они разные. Одни могут быстро исчезнуть, стоит приложить минимум усилий, а другие способны раздавить, тем самым указывая на конец жизни. Твоей маме было восемнадцать, когда она согласилась уехать со мной. Я честно признаюсь тебе, что полюбил ее как сумасшедший, стоило увидеть ее гуляющей в парке с подругой. Я мгновенно возжелал ее. Только Катрина при знакомстве не захотела меня, поняв, что мне уже больше тридцати. Я не стал докучать и заставлять ее.

Я вскинула брови от удивления, ведь была уверена, что мама вцепилась за папу из-за его красоты и богатства. Сегодня мне открылась другая истина, которая потрясла меня. Отец отпивал из своей чашки кофе, сделав небольшую паузу в своем рассказе. Таким образом я могла переварить первую часть и подготовиться ко второй.

Оказывается, я ничего не знаю о своей семье и делала выводы только опираясь на то, что видят мои глаза. А мои глаза видят алчную женщину, которая схватилась щупальцами за отличную выгодную партию. Мама сама мне сказала, что просто в молодости уехала за отцом. Никаких пояснений.

— Родители Катрины мало уделяли ей времени, она часто оставалась одна. У нее не было настоящих подруг, поскольку ее считали не интересной. Для них Катрина была удобной только на один раз. С каждым днем она все сильнее отчаивалась и в один ужасный момент прибегла к психотропным веществам. Она принимала их целый год, что повлияло серьезно на ее психику. Катрина начала видеть галлюцинации. Она часто общалась с выдуманным человеком и вскоре это заметили ее родители. Их решением было сдать ее в психиатрическую клинику. Когда Катрина узнала об этом, прибежала ко мне в день моего отъезда. Все, что я мог ей предложить тогда, это уехать со мной. Я понимал, что она согласилась на это лишь во благо своего спасения, но не почувствовал обиды. Главное, что она со мной и в данный момент в моих объятиях, плачет на моей груди и радуется, что я ее спас от трагичной участи.

Отец снова остановился и с усилием сглотнул. В его глазах вселенская печаль, плечи напряжены от груза прошлого. Он нашел в себе силы продолжить, пока я сидела на своем месте, смотрела на него и не шевелилась, старательно впитывая в себя непростую историю, что поменяет мои взгляды на семью.

— Я помогал ей вылечиться на дому. Искал профессиональных психиатров, которые помогали ей и сохраняли нашу тайну. Спустя три года у нас получилось. Я не оставлял надежды, что Катрина сможет меня хотя бы принять. Я хотел, чтобы она стала моей женой. Я знаю, что она согласилась нехотя, словно этим благодарила меня за спасание. Но я не хотел заострять на этом свое внимание. Я хотел быть счастливым с ней. Даже когда она отдавалась мне, я ощущал ее презрение ко мне. В итоге родилась ты, а протекающие года все же заставили Катрину принять свою участь, и она ко мне потеплела.

Я поставила на стол локоть и стала потирать ладонью лоб. Моя голова будто наполнилась камнями, а сердце напичкано множеством иголок. Насколько нужно любить человека, чтобы пойти на такое — принять психические расстройства, смириться с неприязнью партнера, но продолжать держать. Мама настолько отчаялась, что прибежала за помощью к тому, кого по сути не переносит. Это буквально прыгнуть в пропасть. До чего человека доводит чувство беспомощности…

И все же мама лишь приняла, но не полюбила.

Говорят, что в жизни всегда есть благоприятный выход. У мамы случилось иначе. У нее было два пути: конец одного привел бы ее в психушку, а после ее ждала неизвестная судьба, а конец другого — жизнь с нелюбимым. Деньги отца сделали ее счастливой, и мама ни в чем не нуждается. Даже в том, чтобы познать чувство любви. Она всего лишь считает мужа своей собственностью и не хочет лишаться его денег, поэтому катается за ним по всему миру и сохраняет красоту, чтобы он больше ни на кого не смотрел. Иначе без него ее жизнь будет казаться пустой, мама боится одиночества, поэтому так требует к себе внимания от нас. Она жертва страха быть одинокой, что привело ее к гибели, а отец подал ей свою руку помощи, не понимая, что этим разрушит свою жизнь. Его любовь ничего другое, как груз.

Когда папа снова заговорил, я подняла на него глаза.

— Я не отрицаю, что Катрина эгоистична, тщеславна…она собрала в себе все смертные грехи. Но я люблю ее такой, какая она есть и спустя столько лет, которые изменили ее, продолжаю любить. Мне всегда было важно то, чтобы ей было комфортно и хорошо.

Я не стала отвечать. На моем языке крутится фраза: «Странная любовь, которая приводит к гибели души», но ее я не могу озвучить отцу, которому и так тяжело, но он это умело скрывает.

Он посмотрел на свои наручные часы и изменился в лице. Он больше не выражает печаль и потрясение. Папа снова расслаблен, он быстро смог вернуться в настоящее, где, по его мнению, намного лучше, чем было в прошлом.

— Мне уже пора. До вечера, дочка.

Его шаги отдалялись все дальше и дальше, пока наконец не оказались за дверью, и я осталась совершенно одна в глубокой тишине, которая словно вихрь засасывала в мои мысли. Они навязчиво поглощали мою голову, поэтому мне придется сильно постараться, чтобы утихомирить их.

Мне несомненно жаль и папу, и маму абсолютно в равной степени. У меня не получается выделить кого-то из них, сравнить их душевную боль и говорить, что папа страдал больше всего. В глубине души я это крепко осознаю, но стараюсь подавить этот внутренний отдаленный голос. Во мне он всегда прав, но я часто его игнорирую, чтобы облегчить себе жизнь. Ненавижу копить в себе проблемы, переживания и уж тем более не люблю то состояние, когда душа утопает в чувствах. Я люблю опустошение, черствость и эгоизм. Так проще жить и мне плевать, если за это осудят. Никто не имеет права раздавать советы о том, как лучше жить, потому что каждый из нас индивидуален и в этом особенность человечества.

Но у кого-то критически высоко чувство совести и, если этого человека осуждают за его образ жизни, он, к сожалению, прислушивается к толпе и идет за ней, тем самым расширяя эту кучу «всезнающих». До людей уже должно наконец дойти осознание, что если быть как все, то мы теряем себя, тем самым приговаривая собственную душу к мрачному и сухому существованию. Кандалы, которые мы нацепляем на себя, сдерживая истинную суть, которую чаще осуждают окружающие, вытягивают энергию. У нас возникает ощущение, будто все запретно в этом мире и даже не пытаемся бороться за свою свободу.

Частично я тоже отношусь к этой категории людей, потому что делаю то, что мне диктуют родители. Стараюсь быть для них хорошей дочерью, выполняю их желания. Но не подвластна их внушению. Я заставляю себя делать то, что они хотят, но не убеждаю себя в том, что делаю все правильно. Таким образом я спасаю свою душу от тюрьмы, где диктуют так называемые правила жизни, вдалбливая их во все естество, как татуировку, которую тяжело и больно вывести.

Я стараюсь жить своей жизнью, но скрываю свой маленький мир от лишних глаз. Именно это отнимает мою энергию и силы. Практически тоже самое, что навсегда подавлять свою индивидуальность и никак ее не проявлять. Но все же есть небольшие различия.