Но несмотря на то, что праздник мужской, именно мужчины сегодня руководили процессом приготовления шашлыка. И где только Алексей раздобыл почти пять килограмм мяса? Но по этому случаю все, по меткому выражению Валентина Кучерова, «девочки» были отправлены в большую гостиную, где их ждал чай и сладости, а все «мальчики» колдовали в отдельном домике в глубине загородного участка, где Вегержинов организовал зону отдыха. Он собственноручно под чутким контролем Николая Александровича Баланчина сложил небольшую печь и мангал, где и собрались сегодня мужчины, занимаясь мясом, тихо переговариваясь и делясь неспокойными новостями, приходящими с юга. Дима Воеводин, сохранивший дружеские отношения со своими сослуживцами, кратко обрисовал ситуацию, чем вызвал напряжённую тишину в их дружной компании.

— Думаешь, что там опять начнётся? — Кучеров с силой воткнул нож в деревянный стол, лезвие задрожало, издавая тонкий дребезжащий звук.

— Не думаю, Валь, — уверен, да оно и не заканчивалось никогда. Что-то много каких-то мелочей, взрывов тут и там, колонны военные уничтожаются, поезда сходят с рельсов, да и у нас тут недавно взрыв опять был на станции «Белорусская-кольцевая».

— Я так понимаю, — Алексей вытер нож и облокотился на деревянную сваю, — что это ещё на несколько лет, так?

Дмитрий кивнул и как-то тоскливо посмотрел на серое февральское небо:

— Я одного боюсь, мужики. Я за детей наших боюсь. Мишутке нашему через полтора года в школу идти. Не дай бог они начнут детьми прикрываться.

— Не думаешь ли ты, что они до такого опустятся? — Отец Алексея Александр Валерьевич Вегержинов, в прошлом офицер, военный врач, а сейчас удачливый коммерсант, посмотрел на сына и перевёл взгляд на Дмитрия.

— Александр Валерьевич, а шесть лет назад в Будённовске их кто-то или что-то сильно остановило, когда они только что родивших женщин с младенцами у окон поставили, когда стрелять начали?

— Алексей прав, — заметил отец Кучерова Павел Игнатьевич. — У нас в штабе тоже готовятся. Только боюсь, что одним югом не закончится, мужики, они сюда всё перенесут. Так что берегите девочек и детей, мужики. Но беречь мало, надо как-то мягко объяснить им, что не следует посещать места большого скопления людей, ограничить посещение театров и кино.

— Пап… — Валентин сжал пальцами переносицу. — Это всё можно сказать, объяснить, но наши жёны работают, они ездят на общественном транспорте, спускаются в метро, ходят в магазины, да и в школу Мишутку в любом случае водить придётся. А потом и Надюшку.

— Так, может, к тому времени всё как-то уляжется.

— Не уляжется, — уверенно сказал Роман Игоревич Фиккер. — Тут я полностью на стороне своего будущего зятя. Ты не хмыкай, Вегержинов, а то в лоб получишь. Но думаю, — нет, уверен! — что Алексей прав. Нам ещё несколько лет с этим очень плотно жить придётся. А вот девочек надо подготовить и объяснить, чтобы в панику не впадали. На себя они могут и рукой махнуть, а вот если что коснётся детей — полезут в самое пекло. Ленка моя так точно!

— Дома запру, — пробурчал Алексей, бросая взгляд на генерала. — Отштампую ей ещё одного мальца и запру.

Все мужчины медленно повернулись к бурчащему Вегержинову-младшему, который аккуратно нанизывал маринованное мясо на шампуры.

— Великий штампонист! Видали? — весело воскликнул генерал. — Ты ей ещё предложи попробовать садо-мазо, даю голову на отсечение — согласится!

— Это почему это?

— Это потому это, что после того, как ты мою рыжуху только попробуешь запереть дома, у неё будет только одна мысль, и именно об этом.

— О садо-мазо? — спросил ничего не понимающий Алексей и нахмурил брови.

— О нём, о самом. И не потому, заметь, что ей это нравится, просто тогда у неё будет только одна мечта — отпиздить тебя как следует!

Все мужчины дружно и громко рассмеялись, Алексей посмотрел на будущего тестя и покачал головой. Вот семейка досталась — зато не скучно!

— Вместо того, чтобы планировать мне рожу начистить, помогли бы лучше, — продолжал бурчать Вегержинов. — А если кто мою семью тронет, то будет ему кино — кому чо, кому ничо, кому хрен через плечо! Кому письку волосатую, кому сиську полосатую! Кучеров, итить-колотить, ты хирург или где? А ну взял шампур и представил, что это твои враги. Димка, готовь угли, а то спалим всё к ядреней фене! Пап, хорош мечтать! Кстати, товарищ генерал, а вы в курсе, почему ваш секретарь сегодня у нас в гостях? — вдруг ехидно поинтересовался Алексей. — Ага, не знает. А между тем, мой папаня за вашей Ириной Павловной увивается.

— Не натягивай сову на глобус, Алёшка, — миролюбиво ответил Фиккер.

— Я? А вы сами спросите у него.

— Саня, у тебя совесть есть? — Фиккер говорил совершенно спокойно, без злости и широко улыбался.

— Совесть, Роман, как хомяк, либо спит, либо грызёт, но организм уже принял решение. А твою Ирину я уже несколько лет уговариваю. Ещё когда на банкете ко дню города познакомились.

— Это когда ты ещё в госпитале запахивался до усрачки?

— Именно. Я тогда после двухсуточного дежурства так хорошо выглядел, что она мне такого наговорила!

— Давай, выкладывай, — генерал усмехнулся. — Сравним наши наблюдения. Я иногда от неё такие перлы выслушиваю!

— Подожди, сейчас буквы в слова соберу. Так, почти дословно, мужики. «Женщина в моём возрасте, которая ягодка опять, мечтает найти опытного ягодника для дальнейшей переработки её в самый сок в отдельном благоустроенном пакете. А вот всяких пожилых грибников со своими старыми мухоморами просьба не беспокоить».

Воздух опять сотряс взрыв мужского смеха. Александр Валерьевич вытер непрошеные слёзы и добавил, пожимая плечами:

— А ведь мне тогда даже пятидесяти не исполнилось. Представляете, какой красавчик перед ней свой облезлый хвост пытался распушить?

— А посему предлагаю выпить, — тихо пробурчал Баланчин и поставил на стол поднос с маленькими рюмочками, в которых дрожала чистая как слеза водочка. — Димке низя, а нам можно.

— Одну можно, — уверенно заявил Воеводин. — За нас, за пацанов, за тех, кто с нами, за тех, кого с нами уже нет, и за тех, кто придёт после нас. С праздником!

***

— Леночка, отдохни. — Рената Дмитриевна перехватила внука у уставшей дочери и уложила себе на руку. — И всё-таки ты рано из больницы ушла. Надо было ещё хотя бы недельку полежать.

— Ма, я бы там плесенью покрылась, честное слово. А потом я по вам всем так скучала. Спасибо, ма, тяжёленький Павлушка стал за моё отсутствие. Господи, какое счастье, когда у тебя есть мама, — прошептала она, прикрыв глаза, но тут же широко их распахнула и посмотрела на сидящих за столом Валю и Люду. — Девчонки, простите, я не знаю, как у меня это вырвалось.

— Потому что ты правду сказала, — успокоила её Валя.

Ирина Павловна, секретарь генерала Фиккера, внимательно посмотрела на молодых женщин и тихо спросила:

— Девочки, извините, а вы своих мам не помните?

Валя чуть растянула губы в улыбке и посмотрела в окно:

— Моя мама умерла в родах. Меня воспитала жена отца.

— Ты так это сказала странно, она была плохой матерью?

Валя опять улыбнулась и покачала головой:

— Нет, она была неплохой матерью. Пока я была послушной дочерью. Но как только я выросла и начала принимать решения самостоятельно, наши отношения испортились. Вот и всё. Поэтому папа остался со мной, а она… Она осталась в прошлом.

Люда выслушала подругу, усмехнулась, пожала плечами и спокойно ответила:

— А у меня есть мама, это Марина Михайловна. А все остальные меня не волнуют. Вы не смотрите так, Ирина Павловна, просто я детдомовская. Всё просто, как дважды два восемь. Только выйдя замуж за Диму, я поняла, как это чувствуется, ощущается, что у тебя есть мама, которая и поможет с ребёнком, и заменит у плиты, и удержит на своих плечах дом.

— И заберёт на день и мою крошку. — Валя с широкой улыбкой посмотрела на маму Дмитрия. — Мы-то с Людой и институт закончили, наверное, только благодаря Марине Михайловне, её помощи и советам. Мы дружим ещё с подготовительных курсов в медине, учились вместе, теперь вот родственниками станем. Мой папа долго не решался сделать предложение, всё своим здоровьем объяснял свою неуверенность, но в конце концов всё сложилось хорошо.