Она зашипела. Я изумился: не подозревал, что человеческое лицо может иметь такое выражение. Лилия даже отвернулась к стене, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Не понимаю, почему. Я невероятна в постели, ты сам это говорил. Даже Антонина так сказала, — румянец проступил на её щеках при упоминании имени Антонины.

— Лилия… — сказал предостерегающим тоном, — я всё время чувствую тебя… твоё тело, твоё эмоциональное состояние, твою душу. Как будто кусочек тебя сидит во мне, наполняет меня. Но так же я чувствую и других — Антонину, Анну, Лиз… Это кажется невероятным, но это так!

Женщина-кошка уставилась на меня с недовольным видом.

— Нет. Ревность не сработает. Смотри, видишь это? — я неожиданно шагнул к ней, схватил край платья и, дёрнув его, открыл метку на её груди. Лилия снова зашипела, губы приподнялись, показав клыки, и попыталась прижаться ко мне. Моя вторая рука упёрлась ей в живот, чтобы остановить движение.

— В моём мире этот знак означает четыре. Я знаю, ты видела цифру два на груди Антонины. У Анны — один, а у Лиз — три. Вы все отмечены, и я чувствую всех вас в своей голове, — сделав паузу, заглянул ей в глаза.

— Я чувствую вас всех четверых внутри себя именно так, как описал тебе. Ты серьёзно хочешь попросить меня отказаться от них?

Она издала низкий урчащий звук из глубины горла, напомнивший мне домашнюю кошку, которая держит мышь. Хвост недовольно вильнул из стороны в сторону, а уши поднялись. Лилия посмотрела мне в глаза, когти постепенно снова становились нормальными человеческими ногтями.

— Я и не знал, что её когти могут менять форму, — подумал, немного удивившись метаморфозе.

— Да! Нет! Я не знаю! Я хочу быть номером один! — запротестовала она, топнув ногой.

Я отпустил платье, поднёс руку к лицу, сдерживая усмешку, а затем провёл большим пальцем по изящному изгибу её щеки: — Послушай, котёнок, теперь мы связаны. Мы с тобой всегда будем вместе, но если ты попытаешься избавиться от остальных, нам придётся расстаться.

Мне не особенно хотелось занимать жёсткую позицию по отношению к Лилии, но терпеть ревность было больше невыносимо.

Её уши и хвост поднялись вверх, ногти заострились, а губы приоткрылись, обнажив клыки: — Ты не посмеешь это сделать!

— Не сейчас, нет. Но считай это предупреждением. Мы говорим с тобой об этом наедине, чтобы сохранить твоё достоинство, но ты задеваешь чувства других, а это нехорошо. В следующий раз, клянусь, поставлю тебя на колени на глазах у всех и буду шлёпать до тех пор, пока ты не изменишь своё поведение, поняла?

Женщина-кошка издала шипение и внезапно подпрыгнула, беззвучно приземлившись на столешницу позади себя. Её зрачки расширились, радужка стала доминировать над белками, хвост затрепетал из стороны в сторону, и через мгновение она стрелой выскочила из комнаты.

— Всё пошло не так, как хотелось, — вздохнул я и посмотрел на зелья, которые варил в данный момент, проверяя их цвет. Время приготовления превысило рекомендованное на пару минут, но их ещё можно было спасти. Я разлил варево по бутылкам и поставил на хранение в шкаф.

Лилия старательно избегала меня в течение следующих полутора недель, и это расстраивало, хотя, думаю, она имеет право всё хорошенько обдумать.

Следующие два города на пути нашего маршрута были очень похожи на первый, который мы посетили: чистые и милые, дающие представление о том, как паровая техника влияет на повседневную жизнь немагов.

Однако количество мелких дефектов, возникающих в корабельных машинах, начинало меня беспокоить. Ни одна из проблем сама по себе не казалась серьезной, но я продолжал подробно описывать в своих записях типы поломок и начал замечать в них систему.

Берта наконец-то встала с постели и пробовала медленно передвигаться по комнате. Антонина сказала, что Григ должен проснуться ещё через неделю — его раны оказались серьёзнее и выздоровление затягивалось. Но пока они набирались сил, у меня не было возможности поговорить с ними о своих подозрениях.

Антонина, как я неожиданно обнаружил, начала испытывать некоторое неудобство при общении со мной. После нашей ссоры с Лилией она почему-то целую неделю избегала меня, что вызывало недоумение и выводило из себя. Мы не скрывали своего романа на борту «Венчура», но когда я попытался уединиться с ней, чтобы выяснить, в чём дело, разговора не получилось.

Лиз страдала: её желание быть идеальной студенткой и навязчивое стремление стать для меня незаменимой вступили в противоречие. В данный момент она была недовольна Лилией, но не могла позволить себе ссориться с профессором. Поэтому она вымещала свой стресс на мне — оказалось, что её лианы могут отращивать шипы, когда женщина действительно чувствовала себя несчастной.

К счастью, Анна оказалась непоколебимой. Моя первая любовница на Тариле оставалась оптимистичным джаггернаутом, каким была всегда. Она теперь часто спала в моей комнате, чтобы умерить приступы тревоги Лиз. Так как полуфея нуждалась в постоянном плотском заверении, что не собираюсь её бросать, я уже перестал высыпаться. И поскольку Лиз не испытывала к Анне никакого желания, то что эльфийка присоединялась к нам, помогало немного сгладить страсти. Зато мой пресс ещё никогда не выглядел таким накачанным.

Мне также удалось отвлечь Лиз, попросив её помочь изучить чахлую мана-жабу. Дерп никак не мог полинять, и я уже начал беспокоиться, что с ним что-то не так.

Тренировки Анны с Фиби в обращении с оружием шли полным ходом — дракончик стал драться почти так же хорошо, как её учитель. Но даже здесь не обошлось без неприятностей. Лилии пришлось тушить пожар, когда Фиби подожгла её волосы. Подробности мне были неизвестны, и вся история была покрыта мраком, потому, что неприятный инцидент произошёл на другой палубе и в моё отсутствие.

Я хотел было вмешаться и выяснить в чём дело, но Анна вежливо настояла на том, что всё уладит сама. Она сказала, что так как она у меня первая, это является её обязанностью, лишь вежливо попросила позволить ей организовать мой гарем, и в итоге оставила всё как есть.

В результате я обратился к единственному человеку, которому можно было излить свою душу и поплакаться в жилетку: — Григ, я начинаю думать, не откусил ли больше, чем могу прожевать, приятель. Четыре любовницы — это, конечно, замечательно на практике, но все эти разборки и претензии просто выводят меня из равновесия. У каждой свои требования ко мне, какие-то обиды… — я взял влажную тряпку и смыл пот со лба спящего беса. У меня вошло в традицию прятаться в покоях Грига, присматривая за своим приятелем, поскольку здесь было относительно безопасно и спокойно.

— Я даже не буду спрашивать, как вы с Бертой выясняете отношения. Может, вы создаёте оружие массового поражения или… неважно. Не уверен, что кто-то из женщин до конца понимает, насколько сильно они теперь связаны со мной. Директор сказал, что я отдаю часть своей души каждой из них, и, знаешь, я это чувствую на самом деле, — как это было в его привычке, коматозный болотный бес молчал. Я не ожидал, что мой бессознательный друг ответит, но это помогло мне почувствовать себя менее сумасшедшим, чем разговаривая со стеной.

— Григ, мне кажется, что Анна что-то втайне планирует, но я не знаю, что именно. Лилия не приходит на занятия и оставляет мне задания по зельям, написанные от руки. Я узнаю её почерк, так что знаю, что она не совсем отстранилась. Тони, похоже, чем-то озабочена и не готова говорить об этом. Лиз постоянно испытывает стресс, но я понятия не имею, как это исправить. У меня возникает искушение просто запереть всех в одной комнате и никого не выпускать, пока всё не уляжется само собой…

Слюни Грига потекли особенно выразительно, когда я взял в руки бутылочку с зельем, которое сам же и сварил. Оно предназначалось для того, чтобы не дать человеку умереть от голода или обезвоживания во время комы. Ингредиенты было довольно сложно приготовить и смешать, но я отвлекал себя, делая его снова и снова, пока не получил достаточно, чтобы поддерживать здоровье коматозной пары в течение нескольких месяцев. Берте оно больше не требовалось, так что сильно пахнущая жидкость предназначалась только Григу.