— Отстаньте, Август. Я не могу постоянно позировать вам, демонстрируя на разном фоне свой жилет.
— И не надо. Просто несколько чисто спонтанных эпизодов. Это было бы прекрасно! Мы будем не в прямом эфире и сможем реконструировать, если пропустим что-то важное. Не стоит волноваться: мы сможем отредактировать материал, выкинуть все неудачные моменты — в общем, всё, что вы захотите. Я постараюсь сделать величайший репортаж. И буду очень вам обязан.
— Вы мало чего увидите. Тут такой туман!
— Знаю. Нам нравится туман. Это создает атмосферу. — И он засмеялся собственной шутке.
«Академии это понравится. Романтическая история о приключениях археологов». Хатч посмотрела на Найтингейла. Тот кивнул. Дескать, ничего страшного.
— Ну хорошо, — согласилась она. — Время от времени я стану комментировать то, что сама посчитаю нужным. А вы воздержитесь от вопросов. Оставьте меня в покое, позвольте делать свою работу, и тогда я попытаюсь с вами сотрудничать.
— Хатч, честное слово, я только хочу взять интервью.
— Я занята, — отрезала она.
— Ну что ж, конечно! Безусловно. Как угодно. Я все хорошо понимаю.
— Перед нами длинный пустой коридор, — сказала она. — Наверное, таким он и оставался последние три тысячи лет.
— Три тысяч лет? Вы действительно считаете, что он такой древний? — спросил он.
— Август, ты неизлечим!
— Извини.
— Ладно, ладно. Я понимаю, что тебе очень сложно заниматься своей работой, когда ты там, а мы здесь.
Он мгновенно сменил тон.
— Знаешь, — произнес он спокойно, — я почти готов сам спуститься к вам. Такой репортаж этого стоит.
— Почти, — с улыбкой повторила она.
— Да. Почти.
Занятно, но ей стало жалко Августа.
* * *
Особое внимание Хатч уделяла надписям. Шесть языков встречались всегда в одном и том же порядке.
Позади того места, где сходились несколько проходов, среди маленьких комнаток и коридоров они обнаружили седьмой алфавит.
— Я видела такое прежде, — проговорила Хатч, глядя на надпись, висящую в конце коридора, где он расходился под прямыми углами. Две группы букв были выгравированы над символами, которые могли обозначать только стрелки. Они наверняка нуждались в туалетах. В ванных. Здесь сувениры, а там мороженое. Багаж от вас слева.
Найтингейл похлопал себя по губе указательным пальцем.
— Я скажу, где мы это видели. На памятнике у судна на воздушной подушке.
В это мгновение где-то наверху раздался щелчок.
Отчетливый и резкий звук повис в воздухе.
Сердце Хатч остановилось. Найтингейл затаил дыхание.
— Животное, — прошептала она.
Они ждали, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь туман.
Двери с обеих сторон коридора были закрыты. Пока Хатч наблюдала, одна из них шевельнулась. Движение было едва различимо, дверь приоткрылась на ширину пальца. И замерла.
Люди подошли ближе. Хатч достала резак. Стояла мертвая тишина. Они не решались произнести ни слова.
Ничего не происходило. Хатч подошла к двери еще ближе.
Та захлопнулась, и Хатч вздрогнула от неожиданности.
Дверь снова открылась.
— Может, нам лучше убраться отсюда? — пробормотал Найтингейл.
— Подождите.
Хатч на цыпочках подкралась и попыталась выглянуть в образовавшееся отверстие, но ничего не увидела. Пустая комната, и все.
Она глубоко вздохнула и слегка нажала на дверь. Та отворилась чуть шире, и Хатч успела осмотреть помещение. Затем дверь снова закрылась.
— Сенсоры? — осведомился Найтингейл.
— По-видимому. И все еще работают.
Она вспомнила, что здание, похоже, оборудовано солнечными батареями.
Дверь была не больше трех метров высотой и сделана из того же пластического материала, который они уже не раз встречали в этом шестиугольнике. И снова на двери не было ни засова, ни ручки. Однако Хатч заметила диагональную полоску, которая вполне могла оказаться датчиком. И еще одну зеленую полоску с едва заметными выцветшими буквами, наверное, указанием, кто занимал офис или какие обязанности исполнял.
Несмотря на свои заверения, Кэньон снова вступил в беседу:
— Хатч, это был острый момент! Что ты чувствовала, когда впервые услышала этот звук?
Ее следующие слова, очевидно, услышал весь мир. Хатч тут же пожалела, что разрешила Августу и его двухмиллиардной аудитории подслушивать. Она бы с удовольствием побеседовала с пресыщенным внешним миром, держась, как следует это делать героине, но без этих проклятых внезапных звуков.
— Испуг, — ответила она.
Дверь снова открылась.
Земля содрогнулась. Затем последовал еще один толчок.
Люди пошли вперед. Дверь продолжила открываться и закрываться, и только этот шорох нарушал полнейшую тишину.
Исследователи взошли на пандус и попали в помещение, разделенное на отсеки. Восемь или девять комнат, некоторые — с низким потолком. На уровне пояса здесь тоже были какие-то знаки. В комнатах стояли маленькие скамейки, а вдоль перегородок шли перильца, примерно на уровне колена. Лесенка, габаритами для сверчков, поднималась на верхнюю площадку.
Несколько помещений имели ряды стульев — это было похоже на то, что они видели в судне на воздушной подушке. В одной комнате была панель с приборами, размещенная на высоте, удобной для местных жителей.
У этого комплекса не было другого выхода, так что пришлось возвращаться вниз по пандусу и обратно в предыдущий зал.
— Полагаю, мы только что побывали в самом ковше, — заметила Хатч.
Если так, то все механизмы, которые могли бы заставить его работать, были тщательно скрыты.
— Наверное, вы правы. — Найтингейл рассматривал крошечные перильца.
— Это была довольно отсталая культура, — сказала Хатч. — Интересно, как тут встретили прибывших ястребов? И как восприняли их уверения, что всем необходимо убираться отсюда?
31
Традиционно принято считать, что разум дарует при эволюции преимущество. А где же доказательства? Мы окружены верующими в духовное исцеление, в астрологию, сны, мечты и наркотики. Неужели мы примем, что эти орды несчастных — потомки разумных предков?
Я готов допустить, что глупость не способствует выживанию. Может быть кто-нибудь в конце концов поймет, что нельзя тыкать тигра палочкой. Однако способность мыслить порождает любопытство, а любопытство никогда не являлось качеством, которое помогало бы человеку внести свои гены в общий генофонд. Правда, наверное, лежит где-то посередине. Как бы там ни было, в основном живет и процветает именно посредственность.
Грегори Макаллистер. Раздумья босоногого журналиста
* * *
Расчетное время до разрушения: 29 часов
* * *
Несколько сотен человек собралось в театральном зале «Звезды», где можно было наблюдать за спасательной операцией на экранах и в то же время выпить с друзьями. Марсель бродил по гигантскому кораблю, стараясь сосредоточиться на событиях. Он направлялся в театральный зал, когда Бикман его позвал. Спустя несколько минут они встретились в небольшом отгороженном отсеке неподалеку от смотровой палубы. Руководитель проекта был мертвенно бледен.
— Что-то не так, Гунни? — осведомился Марсель.
Они остановились напротив большого экрана, показывающего в виде слайдшоу историю создания «Вечерней звезды». Вот как оно началось: Ордвэй Коновер объясняет инженерам, что ему необходим самый лучший сверхсветовой корабль, какой когда-либо был построен. Вот «Звезда» — на орбите Земли и выглядит всего лишь баржей для перевозки угля или чем-то в этом роде. Вот создаются расположенные повсюду электронные инсталляции и бассейн для пассажиров на палубе «Дельта». И наконец знаменитости, явившиеся наблюдать за отправкой корабля в первый рейс. Его первый капитан, Бардетт Холлингер, бородатый, седой и сероглазый казался невероятно компетентным и очень смахивал на всеми горячо любимого дядюшку.
