У группы не было компаса. Марсель следил с «Венди» за продвижением и время от времени передавал корректировки маршрута. Местность оставалась неизменно мрачной, холодной и заброшенной. Под вечер опять появились холмы. В небе замелькали случайные стайки птиц.

Найтингейл ничуть не походил на человека, способного к походам подобного рода. У него ныло все. Однако он утешался осознанием того, что и Макаллистер переживает тяжелые времена — и наверняка ему даже тяжелее. Хатч, которую безусловно задерживали эти двое, имевшие опыт передвижения исключительно на такси, регулярно объявляла короткие привалы.

Все четверо компаньонов Найтингейла непрерывно болтали. Чианг и две женщины, похоже, благосклонно приняли Макаллистера, несмотря на его несносный характер и всяческие колкости. Найтингейл постоянно затруднял продвижение из-за своей природной робости и беспомощности. Он пытался делать едкие замечания, иногда выдавал мудрые мысли, но тщетно. Похоже, его вообще никто не слушал. Он был аутсайдером, постепенно изолировался мысленно от остальных и сосредоточил усилия на том, чтобы продержаться.

Это было не легко. В конце концов, их было всего пятеро — пятеро людей на чужой планете. Только это обстоятельство и заставляло их держаться вместе, препятствовало развитию ссор и не допускало исключения из коллектива любого его члена.

Несправедливо — особенно в свете того факта, что именно благодаря ему у них оказался этот единственный шанс выжить.

С наступлением сумерек он захромал сильнее, и Келли стала помогать ему. Они вышли на просеку, Хатч объявила привал. Найтингейл благодарно растянулся на земле, выключил защитное поле, снял обувь и как следует растер ступни. Слава богу, он почувствовал себя лучше.

Он еще раз воспользовался мазью из аптечки. По ногам разлилось тепло, а потом пришло обычное облегчение.

Остальные лежали тихо.

В кустах что-то зашевелилось.

Пришлось выхватить оружие.

Эта тварь смахивала на большого скорпиона, размером с детский автомобильчик. У него было нечто вроде пары усиков, которые поворачивались в своего рода ритме. Громко щелкали жвалы. Хвост был укороченный и раздваивался. Ножек было восемь.

— Замрите! — приказала Хатч.

Не помогло. В тот же миг существо кинулось на Чианга. Тот повалился на спину, яростно размахивая включенным резаком. Хатч с Келли напали на тварь одновременно. Существо издало громкий возмущенный писк, развернулось и бросилось на Хатч. Они снова атаковали его, и скорпион ударился о скалу, перевернулся и свалился на спину, слабо шевеля ножками.

— Это самый огромный жук, какого я когда-либо видел, — проговорил Чианг, поднимаясь.

Макаллистер рассматривал свой резак.

— Славное оружие, — сказал он. — А если заряд кончится? Сколько в нем энергии?

— Перезаряжается сам, — пояснила Хатч. — В точности как ваш фликингеровский костюм. Разумеется, он не вечен. Так что без баловства.

Конечно, это был не скорпион. Он во многом отличался и размерами и хвостом, который не содержал жало. Узкое сочленение между головогрудью и желудком было какое-то неправильное. Глаза тоже странные. Сегментация — уникальная в своем роде. Клешня была непропорционально маленькая, а голова надежнее бронирована. Найтингейл впервые пожалел, что упустил возможность изучить биологию этой планеты.

Кое-кто уже подумывал остаться здесь на ночь, но теперь все по молчаливому согласию решили двигаться дальше.

Найтингейл никак не мог приспособиться к укороченным дням. Когда часом позже наконец разбили лагерь, каждая косточка у него ныла и он умирал от голода. Стемнело. Наверху, среди созвездий, невозмутимо проносились сверхсветовые корабли, и ему очень захотелось оказаться на борту одного из них. Тем не менее, благодаря Господу, он выдержал.

Путешественники достали консервы.

Никто не был одет по погоде. Самым плотным одеянием, наверное, был черный свитер Макаллистера. Обе женщины были в комбинезонах. Чианг облачен в легкую шерстяную рубашку и шорты. А широкие брюки Найтингейла и повседневная рубашка предназначались для гораздо более мягкого климата. Но никто не обратил бы на это внимания, если бы не пришлось отключать фликингеровские костюмы, чтобы поесть.

Принесли дров и развели костер. Когда он разгорелся, вскрыли контейнеры с уже приготовленной пищей. Затем, по заранее условленному сигналу, уселись как можно ближе к костру, отключили костюмы и жадно принялись за цыплят, мясо и прочее, что было на ужин. Этой ночью все казалось на редкость вкусным.

Келли сварила кофе. Найтингейл одним махом проглотил целую кружку и снова закутался в поле. Он ненавидел делать перерывы во время еды, когда был настолько голоден. К тому же холод не позволял медлить, чтобы поесть спокойнее.

Люди собрали военный совет и единогласно решили, что пришла пора подумать о том, чтобы проверить местные ресурсы для возобновления запасов съестного. Если выяснится, что местная пища несъедобна, им придется прибегнуть к нормированию еды. Они могли бы поохотиться немного в лесу, но Келли внушила всем ужас, сказав, что, судя по скорпиону, те, кем он питается, тоже должны быть весьма опасны. Не говоря уже про прочих возможных обитателях леса.

На этом обсуждение планов прекратилось.

Спутники обратились к Найтингейлу как к специалисту по местной флоре и фауне. Не знает ли он, что здесь можно отыскать? Съедобна ли местная пища?

— Понятия не имею, — ответил он. — Это никому не известно. Мы завершили экспедицию чрезвычайно быстро, а то, что узнали, не дает никаких определенных результатов. В биосистеме Обреченной используется левулеза, а не декстроза. Но это не проблема. Местная ДНК обеспечит вполне полезные для нас протеины. Использовать здешних существ для питания мы теоретически можем, но с таким же успехом запросто можем отравиться. А нашего запаса консервов не хватает лишь немного.

Вот что я думаю… — Он замолчал, затем продолжил: — Не стоит чрезмерно уж волноваться насчет нашего пропитания. В чем мы действительно заинтересованы — это удовлетворить свой аппетит. Мы могли бы нормировать пищу — к примеру, съедать только половину. Но это не годится для двух стариков, пытающихся пройти большое расстояние. Кроме того, мы не способны определить, имеются ли в местной пище токсины или аллергены. Если, скажем, она ядовита, наша иммунная система может не распознать яд, а если и распознает, то у нас может не оказаться против него никакой защиты. Думаю, что особой опасности нет, но гарантировать это не могу.

Хатч кивнула, связалась Эмбри на «Уайлдсайде» и посоветовалась с ней.

— Вам лучше даже не пытаться съесть что-либо местное, — заявила та.

— Но тогда мы превратимся в сборище очень голодных людей.

Эмбри не стала тратить время на проявление раздражения.

— Лучше поголодать, чем умереть.

Последовала долгая тишина.

— Если вам и вправду придется это сделать, — продолжала Эмбри, — то сперва съешьте маленький кусочек этой пищи. Совсем маленький. Очень маленький. Затем подождите некоторое время. По меньшей мере полчаса. Если не начнется рвота или диарея…

— Или не откинем копыта, — вмешался Макаллистер.

— …или не откинете копыта, то, значит, никаких проблем у вас не будет. — Эмбри глубоко вздохнула. — Хатч, я чувствую себя виноватой в том, что все так обернулось, — прибавила она.

— Все в порядке. Ведь не ты устроила землетрясение.

— И все же… Ладно, что бы там ни было, мне хочется пожелать вам удачи. И пока я здесь, сделаю для вас все что угодно.

— Знаю.

За первый день путешественники прошли одиннадцать километров. Не так уж плохо, учитывая, что вышли они поздно и им пришлось обходить пропасть и пробираться через снежные заносы.

Разумеется, у них не оказалось постельных принадлежностей. Найтингейл устроился как можно удобнее, лег спиной к костру и стал размышлять, будет ли когда-нибудь снова хорошо себя чувствовать.

Люди решили не делить девятнадцатичасовой день на локальные временные отрезки, поскольку не вполне понимали, что следует считать «девятью часами утра». Вместо этого они вели счет времени в понятиях сумерек и рассвета, полудня и полуночи. Примерно девять часов темноты они разделили на четыре вахты. В полночь появилась планета Морган.