Лори сообщила, что маневр проходит хорошо и они пока что направляются к назначенному месту. Для Николсона вся эта операция казалось безнадежно сложной и совершенно непонятной. Однако пока у него не было оснований считать, что план не сработает. Другое дело — его инстинкты.

Двигатели работали спокойно. Мощность была равномерно распределена на всех: больше для более крупного корабля, меньше для менее. Они не могли изменять уровень мощности произвольно, поскольку управление всеми через один ИИ происходило так, что двигатели различных кораблей могли действовать только в комбинациях, приводящих к достижению желаемого результата. Это была симфония!

Один из вспомогательных экранов показывал искусственно смоделированное изображение «Вечерней звезды». Корабль находился посреди группы созвездий, теплый и блестящий, несмотря на окружающий вакуум. Стержень являл собой тонкую, едва видимую черточку и шел поперек всего экрана. Курсоры показывали 44 километра до «Цвика» впереди и 62 километра до «Уайлдсайда» позади.

Николсон налил себе еще чашку кофе и увидел Марселя, о чем-то страстно спорящего с Бикманом. Разработанное ими расписание гласило, что для маневрирования оставалось еще несколько часов. Для завершения разворота стержня, а потом — для наведения Альфы на правильную траекторию.

Марсель закончил беседу, осмотрелся и заметил Николсона.

— Не хотите ли перекусить, Эрик? — предложил он.

Николсон посмотрел на Бикмана.

— Как вы думаете, необходимы ли мы здесь? На тот случай, если что-то произойдет.

— Что-нибудь всегда происходит, — проговорил ученый. — Вы знаете, что Хатч сейчас в сложной ситуации?

— Да, слышал.

Шел уже пятый час пополудни.

— Я не думаю, что мы способны сделать хоть что-то в ближайшие несколько часов. У Лори есть все необходимые данные. Внешники готовы выйти, как только это будет нужно.

— Думаете, могут быть какие-то проблемы?

— Если небольшие, мы с ними разберемся.

— А если большие?

— Тогда игра будет закончена, — ответил Бикман, как само собой разумеющееся. — Мы уже прошли точку, где могли сделать серьезные корректировки.

Наверное очень полезно сидеть в компании с Клерво и Бикманом. Если операция пройдет успешно, люди запомнят лица двух капитанов и главы научной команды, которые вместе разработали план спасения.

Гроза бушевала в полную силу, без малейшей склонности к ослабеванию. Лило как из ведра, а ветер завывал непрестанно.

Главная опасность была в том, что молния могла ударить в металлическую конструкцию. Фликингеровский костюм защитил бы Хатч от слабого электрического разряда, однако не спас бы от удара молнии. К счастью, конструкция подъемника почти не выступала из скалы. Тем не менее, Хатч окружало огромное количество железа. Удар молнии казался неотвратимым.

У женщины не было способа выбраться отсюда. Скала была совершенно гладкой. Местами росли чахлые кустики, но они не помогли бы Хатч. Чуть выше торчало дерево, причем неподалеку от рельсов. Оно выглядело старым и чахлым, и у Хатч не было уверенности, что оно ее выдержит. Кроме того, требовалось совершить огромный прыжок, а она сомневалась, что ей это удастся.

Келли постоянно находилась на связи, хотя ее голос Хатч слышала сквозь треск помех. Келли интересовалась, что с ней и все ли нормально.

Дождь нещадно хлестал Хатч по всему телу. Поле защищало ее от влаги и сохраняло сухость, но радости это не доставляло.

— Ты уверена, что нет никакого способа убраться с этой железки? — спрашивала Келли.

Хатч устало обвела все вокруг взглядом. Железо здесь было везде.

— Эта штука вся сделана из металла.

— Только не покидай её.

— Но…

— Я найду способ до тебя добраться. Но для этого нужно, чтобы ты оставалась на месте.

Наверху опять грохнуло. Хатч подскочила и наверняка упала бы со своего насеста, если бы предусмотрительно не привязала себя. Она уже привыкла к постоянному мертвящему, изнуряющему страху. Дерево гнулось под ливнем.

Конструкция задрожала. Землетрясение или раскат грома; Хатч это уже не волновало. Она посмотрела на восток. Джерри быстро поднимался, хотя небо было чересчур хмурым, чтобы можно было его разглядеть как следует. Спасибо Господу хоть за эту маленькую милость.

Когда посадочный модуль начал падать, Келли прибавила скорость, немного поднялась и возвратилась к вершине горы, надеясь, что, может быть, найдет способ спасти Хатч. Но пик по-прежнему тонул во тьме и тумане, несмотря на сильный ветер. Постоянная электрическая активность препятствовала связи с «Венди», поэтому наземная группа осталась без проводника. Когда Макаллистер все же потребовал от нее сделать хоть что-то, Келли благоразумно заметила, что если все погибнут, никакой пользы от этого для Присциллы Хатчинс не будет.

Она выбрала уступ примерно на половине высоты горы. Даже здесь был слышен бушующий океан, поэтому спускаться ниже ей не хотелось. Макаллистер мрачно смотрел в иллюминатор на мерцающую тьму. По челноку барабанил дождь.

Путники вяло продолжали словесную перепалку и сетования, что сидят сложа руки. Поздно вечером Мак наконец лег спать. Найтингейл, у которого не осталось собеседника, тупо сидел в кресле, пока Келли не спросила, проснулся ли он. Примерно в полночь она полностью потеряла связь с Хатч.

Молнии прорезали ночное небо почти беспрестанно. Келли спала урывками и очнулась только для того, чтобы подслушать приглушенную беседу своих пассажиров. Найтингейл каялся, что задержал эту спасательную операцию и винил себя, что Хатч очутилась в таком положении. Келли представила себе, о чем он при этом думал: «Присцилла осталась там, а сам я спасся. Такое повторилось снова. Женщина рискнула ради него жизнью». К ее удивлению, Мак сказал Найтингейлу, что подобное могло случиться со всяким.

Понять этого человека было очень трудно. Обычно Мак смотрел на мир цинично. И все же он требовал от Келли спасти Хатч — несмотря на темноту и этот чертов ветер, рискуя собственной жизнью.

С тех пор как Хатч с Найтингейлом тем утром отправились, чтобы исследовать шестиугольник, он говорил очень мало. «Наверное, ему очень трудно, — думала Келли. — Он привык к первым ролям на жизненной сцене. Все воспринимают его всерьез, рукоплещут ему всем миром. Он останавливается в лучших отелях и повсюду, куда бы ни отправился, наслаждается вниманием СМИ. И вот внезапно он пал до того, что пытается хотя бы просто выжить, держится за твою «привязь», и на чаши весов брошены его жизнь и смерть. И всем наплевать, кто он такой. Единственная тема последних двенадцати дней была такова: «Что он способен сделать?» И как оказалось, он способен на гораздо большее, чем ей казалось.

«Когда вернемся домой, — решила она, — точнее, если вернемся, попрошу Марселя объявить Маку благодарность. Это будет нечто, на что стоит посмотреть; Грегори Макаллистер явится в Академию для награждения. Он ни разу не пожаловался, клял только неодушевленные предметы вроде Джерри. Делал все возможное, причем не жалея сил, и не плелся в хвосте из-за пустяковой боли, чего от него ожидали в начале путешествия».

— Боже, — произнес он.

В кабине стало жутко светло, а потом сразу потемнело. В ночи прогремел гром.

— Эта ударила в подъемник, — сказал Найтингейл.

— Хатч!!!! — вскричал Макаллистер, неистово стуча по своему передатчику, и быстро заговорил: — Присцилла! Присцилла! Отвечайте же!

Близился рассвет, и до встречи с ковшом Марселя оставалось пять часов. Однако вокруг не было видно ни зги. Найтингейл убито сидел в посадочном модуле, прислушиваясь к ветру. Макаллистер скрючился позади него и покрепче стискивал зубы всякий раз, когда ударяла молния.

Макаллистеру всегда не нравилось прозвище «Хатч». Какая-то кличка портового грузчика, совершенно не подходящая для вежливой, изящной, пусть и безрассудно храброй женщины. Его удивляло: неужто всем этим людям наступил на ухо медведь?