***

– Ну, наконец-то! Оля, ты меня слышишь?

Женщина снова застонала. Приоткрыла глаза, обвела всех мутным взглядом и закрыла их обратно. Медленно обхватила голову руками.

– М-м-м-м... Голова...

– Оленька, ты не шевелись пока. – Ира присела перед ней. – На, вот, попей.

– Можно не бояться. – Остановила она попытки подруги вертеть головой. – Большой опасности пока нет.

– Угу, все опасности – мелкие. – Подтвердил муж. – Не больше шавки. Только шавок этих – до едрени фени.

Едва Ольга смочила горло, как её начало выворачивать. Почувствовав, что сейчас кое-что случится, она быстро перевернулась на бок. Успела в последний момент. Лужа из остатков завтрака и горькой желчи потекла, пачкая щёку и плечо. Женщина брезгливо отодвинулась. Резкие телодвижения совсем не понравились организму. Снова закружилась голова и затошнило. Вообще, тело разрывали противоположные требования. Боль в голове усиливалась, как только пошевелишься. Но накатывающие волны тошноты заставляли дёргаться в спазмах. Ещё и брезгливость не давала покоя, требуя отодвигаться после каждого приступа. Обессилив, она привалилась к кусту. Скривилась, увидев как выглядит ладонь, которой вытирала губы. Принялась чистить её о траву.

– Пить, – кое-как справившись с вялым языком, произнесла она, и сразу поправилась: – Нет, умыться.

Пока девушки занимались водными процедурами, вождь бдил. Падальщикам кинули, так сказать, кость. Но следовало держаться настороже. Как только пострадавшая более-менее пришла в себя, двинулись проч. Отошли на пару сотен метров. Здесь больная снова расклеилась. Да и Михаилу нездоровилось. Пришлось сделать привал.

– Сидите, я сейчас костёр разведу. – Скомандовала Ирина и бросилась собирать хворост.

Никто не возражал – с огнём защищаться сподручнее.

– Что у тебя? – Вяло махнула рукой Ольга.

Пока шли, Михаил случайным образом оказывался к жене другим боком, а сейчас она заметила.

– Тебя спасал, – пожал левым плечом мужчина. – Ну, как? Тяну я на рыцаря? Копьём, на полном скаку, между прочим.

– А где твой конь, мой рыцарь?

– Конь пал в неравном бою.

– Его что? Тигр съел?

– Не-е-е. В неравном бою с человеком. Загнали мы коняшку.

– Банально...

– Ну, как получилось. Может, действительно, этого саблезуба тигром назвать? Он, конечно, не полосатый. Зато красно-жёлто-чёрный. Будет вам, девочки, коврик у кровати.

– А шубку?

– Да что ж вы с этой шубой пристали? Ир! У тебя шуба была?

– Не-а! – Девушка бросила в кучу очередную охапку хвороста. – Мне шубу не хотелось.

– Вот видишь? – Наставительно поднял палец Михаил. – Не всем нужна эта самая шуба.

– У меня дублёнка была! – Бросила Ира через плечо и, рассмеявшись, снова убежала за дровами.

Мужчине осталось только пожать плечами... левым здоровым плечом, на зловредную ухмылку Ольги.

– Тьфу ты! Сговорились.

– А ты что думал? Что мы обязательно поссоримся? Типа, «разделяй и властвуй»?

Тут же поправилась, видя огорчение от её слов:

– Да не думаю я так про тебя. Успокойся.

– Фух! Прям с плеч упала «тонна груза».

Пообедали. На «горячее» была холодная картошка с мясом, которую не доели, экстренно прервав завтрак. Взять-то взяли, но в пластике на костре не согреешь. Вот и ели холодной. Единственным по-настоящему горячим получился только чай. Им, собственно, Ольга и ограничилась – от еды воротило.

– Кто-то помнит, как действовать при сотрясении мозга? – Бросил вождь клич в массы.

Ответила Ирина:

– Наверно, как всегда, когда врачи не знают, что делать: лежать, не перетруждаться. Побольше пить. Пить строго запрещено.

– Э-э-э... А! Дошло.

– А тебе лишь бы выпить. – Съязвила Ольга.

– Не обязательно. Но так жить легче, товарищи! Так жить веселее!

– Что-то знакомое, – нахмурилась Ира.

– Да Хрущёв это. – Пояснила Ольга. – На каком-то пленуме речь толкнул. Разбежалось на цитаты. «Жить стало лучше, товарищи! Жить стало веселее!»

– А! Теперь вспомнила.

– Сталин это, – поправил муж. – Насчёт «не перетруждаться». Этого добра у нас нет. До дома придётся пешком идти. Так мозги меньше трясти будет. Позвоночник ведь работает как амортизатор. А на лошади тебя растрясёт окончательно.

– Не-не-не! Я пешочком.

– Тогда собираемся. Все, кто хотел есть – уж поели.

***

На остов коровы наткнулись неожиданно. А может – быка, то есть тура. Понять это уже невозможно. Наверно, всё-таки быка – слишком уж огромна грудная клетка. Останки практически новые – на костях ещё заметны ошмётки связок и сухожилий, но всё обработано подчистую. Падальщики почти не оставили мяса. Вокруг раскиданы клочки шкуры. Только на спине кожу не смогли прокусить. Просто отодрали единым кустом.

Этот кусок картона и решил прибрать Михаил. Согнав тучу мух и слепней, перевернул тушу, отрезал сбоку, сколько получилось. Да, в хозяйстве есть куча лошадиных шкур. А сейчас ещё и местный тигр поделился. Но это совсем не то. Толстая, как картон и жёсткая, как фанера – такая коже везде пригодится.

Не обошёл вниманием и рога. По длине они не меньше, чем у зубра, но тоньше в диаметре и изогнуты не так круто. Отличные заготовки для самострела. Михаил сразу же решил, что, как только изготовит новое оружие, пойдут добывать материал именно из туров.

– Это не та корова, которую вчера замочили. – Заметила Ольга. – Та дальше на запад.

– Ты права. Судя по всему, этим косточкам несколько дней. Всё равно – замечательно. Конечно, если бы не раны, мы могли дойти до той тушки. С другой стороны, если бы не нападение, мы вообще сюда не свернули бы. Так что, мы ничего не потеряли. И так, и эдак – нашли рога.

Очередные трофеи погрузили на Лизку. Вымотавшаяся лошадь почти не среагировала на это.

Домой попали к вечеру. Впереди шагала Ира и вела Лизку в поводу. Рядом, держась за скарб, чтобы не упасть, брела Ольга. Другой рукой она ещё на копьё опиралась. Немного сбоку и сзади, чтобы всех видеть, шёл Михаил. Так он мог и с тыла охранять, и контролировать то, что находится впереди.

Больше происшествий не случилось. Посадили Ольгу на диван. Потом сгрузили трофеи. И единственная здоровая члена племени побежала топить баню. Предстояла хирургическая операция.

***

– Подожди, пусть отмокнет до конца.

– Ага, а ты за это время кровью истечёшь.

– Если будешь дёргать по сухому, я точно истеку. Путь лучше только верхняя часть коросты отойдёт, чем с мясом выдерешь.

Михаил лежал на полке в бане, сняв всё, кроме разорванной куртки. Её уже удалось спустить с руки, намочив рану. Руку перевязали по-быстрому и занялись порванным боком.

Иру мутило от вида крови и жути, какой представлялась рана. Михаил тоже не мог видеть, как течёт кровь, но только своя. Много раз он перевязывал других, но стоило порезать собственный палец, как перед глазами начинали плавать чёрные круги. Окружающий мир постепенно растворяться в них, пока дело не заканчивалось полным отключением. Потому и пришлось просить девушку. На старшую жену надежды в этом плане гораздо больше. Именно она перевязывала его несколько раз. Вспомнить хотя бы, как он попал топором по ноге или наступил на гвоздь и залил кровью сапог.

Но не сможет сейчас Ольга здесь находиться. Ей голову надо беречь. А здесь, несмотря на открытые занавески, стоял парёш, и жарило прилично. Поливать рану сырой водой опасались, её вскипятили тут же, на каменке. Потом поливали тряпки кипятком и оставляли остывать на полке и скамье. И только немного остывшие тряпки прикладывали к коросте, пока они не высохли окончательно.

Наконец, удалось полностью снять куртку. К этому моменту на Михаила стало действовать обезболивающее. Нормального, конечно, не было. Но полпачки анальгина, растёртые в порошок и запитые водкой, неплохо сработали после двух месяцев, проведённых вообще без колёс и другой химии. Полного обезболивания не получилось, просто немного ватное ощущение в боку.

Уже не соотнося себя с раной, удалось самому обследовать повреждения. Мясо содрано, конечно. Но самое опасное, что может оказаться – это повреждение межрёберных сосудов. Но они, вроде, целы. Иначе крови натекло бы немерено. Древки у копий относительно гладкие и нанесли повреждения только за счёт скорости. К тому же, направление удара пришлось не вдоль рёбер, а под углом.