И только под вечер, снова почувствовав знакомую вялость и боли в суставах, поняли, что дело не так просто.

– Либо мы подхватили что-то нехорошее уже здесь. – Михаил говорил слабым голосом. Благо, что собеседницы сидели рядом на диване. – Либо переохлаждение дало знать, а болячка из будущего. Зря, короче, мы расстёгнутыми ходили. Вроде, солнышко греет капитально. Даже с двух сторон. Скала светлая, от неё тоже много отражается. Жарко-то, оно, конечно, жарко. Но всё-таки продуло. И под ногами ледяная вода. Брызги, опять же...

– Вопрос. Заразился ли Андрей? – Прохрипела Ольга. Простуда неожиданно обложила ей горло. – Ира, надеюсь, ты с ним вчера не целовалась?

– Нет, плохо ведь себя чувствовала. Ещё и губы потрескались и болели.

– Наверно, надо вводить карантин. Андрея заражать нельзя.

– С другой стороны, – Михаил задумчиво откинулся на спинку дивана. – Лучше, если переболеем хором и больше не вернёмся к этому.

– Думаешь, лучше?

– Зимой болеть хуже. Тяжелее, в смысле. Только высунул нос на мороз – и обложило. То есть, зимой эта болячка будет накладываться на ОРЗ, ангину или грипп. Такими гадостями лучше болеть раздельно.

– Не ОРЗ, а ОРВИ. – Поправила Ольга, не один раз сидевшая с сыном на больничном.

– Мне привычней «о-эр-зэ» говорить. В детстве всегда так называли.

– Я сегодня к Андрею не пойду.

Вяло перекатывающиеся мысли в голове Ирины, наконец, сложились во что-то конкретное. Неожиданная реплика заткнула Ольгу, которая хотела выдать лекцию о том, как правильно называть болезнь.

– Наверно, правильно. – Подхватила она. – Миша, ты спишь на диване.

– Зачем? – Удивилась Ира. – Мы и втроём на кровати поместимся.

– Милочка, ты мне тут жопой не крути. Сейчас говоришь, что сил нет, помирать собралась. А ночью на чужого мужа полезешь. Не дам я его последних сил лишать.

– Да я и не собиралась.

– Как же. А то не вижу.

– Девочки, может, хватит обсуждать меня при мне же? Кстати, Андрея уже слышно. Кто ему о карантине объявит?

– Ты вождь, ты и объявляй.

Михаил тяжело поднялся и поплёлся к открытому окну. Андрей как раз выводил из леса лошадей. Именно их копыта услышал мужчина. Каждой лошади вокруг живота подвязали верёвку. К ней цепляли уздечку от идущей сзади лошади. Такой способ позволял водить лошадок цепочкой друг за другом. С этим теперь мог справиться и один человек. Не сразу такое получилось, конечно. Только когда лошади привыкли к узде и другим ограничениям. Лишь Буяна приходилось вести последним. Подвязать ему живот мешало кое-что, болтающееся между ног.

– Андрей! – Окликнул Михаил, как только друг появился на поляне перед домом.

– Подожди! Сейчас подойду.

– Наоборот, не подходи. Оттуда слушай. Болячка у нас какая-то нехорошая. Уже третий день накатывает волнами. Короче, мы закрываемся на карантин. Все будем здесь спать.

– Ага... Так! Стоп! Ирка что, тоже? То есть, она с...

– Не бухчи. Ира спит с Ольгой, а я на диване.

– Так, может, ты ко мне в комнату переселишься?

– А ты куда собрался? Ночью на улице не Сахара... Или наоборот – Сахара? Там ведь ночью даже заморозки бывают. Короче, за честь жены можешь не беспокоиться.

«...пока», – тихо добавил Михаил про себя. И для себя же неожиданно.

– Да я как-то и не беспокоился. Просто спать в одной комнате с чужим мужчиной...

Пришлось девушкам выглянуть и ещё раз подтвердить, что болеют они серьёзно. Только поглядев, насколько плохо Ирине, он проникся ситуацией. И согласился с тем, что хозяйство сейчас держится на нём, а это значит, что болеть сейчас он не должен.

– Ты, главное, старайся не пересекаться с нами, когда мы по нужде пойдём. Или за едой. – Ещё раз повторил Михаил.

– Я понял. Что ж, выздоравливайте.

Ему явно не нравилась ситуация. Но и возразить нечего. Михаил старательно привёл десятки доводов в пользу карантина.

***

Утро снова принесло облегчение. Не сразу – опять после дозы той гадости, что лекарством зовётся. Вчера вечером, уже в постели, Михаил поднял вопрос о древнейшем способе русского народного лечения. Девушки согласились, что стоит попробовать. Даже Ира, считавшаяся горожанкой в N-ном поколении, обрадовалась – так истосковалась. Мужчина прикинул варианты, и с утра, как только расчухались, приступили к работам.

Перед этим требовалось освободить коптильню. Михаил сначала переживал, что ещё не готово, что надо дольше держать. Открыл записную книжку, стал подсчитывать, сколько же прошло времени. Неожиданно оказалось, что мясо коптится уже три недели. Вроде совсем недавно крался с волками, чтобы вспугнуть стадо, уворачивался от носорога и прибил бешеного волчонка. А вот уже на листочке ровно двадцать одна отметка о прошедших днях.

Вынесли и развесили мясо под крышей сарайки: и волки не достанут, если зайдут, и проветривается, и не под открытым небом. Мясо за это время заметно «отощало», избавившись от основной влаги. Михаил легко поднимался по лестнице даже с самыми большими кусками в руке. Оставались некоторые сомнения в возможности напрямую употреблять такой продукт, но в супе или каше должно нормально приготовиться.

Девушки обмели и по-быстрому протёрли в коптильне потолок и стены. Потом натаскали кучу камней: этого добра, принесённого и разбросанного предыдущим ледником, до едрени фени валяется по округе.

Михаил в это время готовил каменку. В наличии: проржавевшая бочка и трубы для водостока. В бочку когда-то собирали дождевую воду, пока не проржавело дно и нижний край стенки. Убрали её вовремя – с боку успел прохудиться только небольшой кусок. Именно это место, разворотив до нужного размера, мужчина определил на роль печного устья. На высоте двух третей пробил гвоздями по периметру восемь отверстий, через которые пропустил проволоку. На неё положил кусок кровельного железа. Края железки немного загнуты, чтобы всё сидело плотно. В центре – дыра под трубу, края дыры также загнуты, чтобы труба не елозила. Все щели замазал толстым слоем глины. Благо, под рукой яма для будущего ледника. Поставили печь под дырой в крыше, куда вывели жестяную трубу. Набили камнями – теперь дымоход перестало кривить. Осталось на крыше полностью запечатать выход, обмазать всё глиной и засыпать землёй. Каменка из жести – это жесть. Но Михаилу много не требовалось. Если топить аккуратно, то на некоторое время хватит.

Последний пункт – разделить собственно парилку и предбанник. Шесть на два метра – слишком много. Поэтому первые два метра от люка стали предбанником, где на балках висели крюки для одежды. Перегородку сделали из двух кусков парниковой плёнки. Их повесили внахлёст на балку. Ещё один узкий кусок, закрывающий промежуток между балкой и потолком, присобачили с помощью строительного стиплера. Шторки тоже прибили стиплером к стенам.

Вроде всё. На часах – Михаил поглядел на тени – около пяти вечера. Принесли дрова и воду. Другие ёмкости заняты, так что пришлось оставлять в вёдрах. Два из них поставили прямо на каменку – должно согреться.

– А париться ты стоя будешь?

Жена в свете печного пламени оглядела то, что получилось: закопчённые стены и потолок, плёнка вместо двери, железная каменка, на полу – куски старого рубероида. Красота!

– Париться можно и стоя. А вот ждать, пока согреешься и пропотеешь, лучше сидя. Ты права. Впрочем, можно сколотить и полок. Где-то в углу стояли несколько плах. Уже обработанных. Собственно, на новый полок и делал.

В шесть рук управились за какой-то час. К этому времени баня основательно нагрелась, заканчивать пришлось в нижнем белье. Обратно в мастерскую инструмент тащить не стали, просто выставили в предбанник. Скинув последнюю пропотевшую одежду, сели на новенький полок. Первой заскочила Ирина, заняв центр. Ольга хмуро глядела на неё, пока девушка не сдвинулась на край. Женщина величественно села по центру, оставив мужу вторую сторону. Разделила потенциальных любовников. Впрочем, она всё чаще в мыслях и в разговоре с Ириной оговаривалась: не «мой муж», а «наш». Привычка – великая сила.