Впереди снова показался просвет. Через несколько минут путешественники застыли за последними деревьями. Перед ними склон резко уходил вниз. Что это – крутой холм или обрыв, пока оставалось неясным: от остального пространства отряд отделяли густые кусты. В лицо пахнуло густым запахом цветущих полей. Дальше до самого горизонта простиралась холмистая равнина, расцвеченная яркими цветами: алые, лиловые, белые, жёлтые, синие пятна разбавляли зелень травы. Во всех направлениях равнину разрезали речушки и овраги – ничем другим эти заросшие темно-зелёными кустами низи́нки не могли быть. Местами из высокой травы и ярких цветов торчали округлые скальные выступы. Ещё в нескольких местах на горизонте можно было заметить такие же густые лесные массивы, через который они прошли.

Красивый пейзаж вполне мог вписаться в какой-нибудь безлюдной местности в переходной зоне между тайгой и тундрой или степью. Хотя, попробуй, найди природу, где нет влияния человека. Картина могла бы вписаться, кроме одного – местного контингента. На полукилометровом расстоянии от путешественников по траве брели крупные рогатые туши. Стадо шерстяных стогов числом до сотни объедало высокую траву. Недалеко бегали, резко меняя направление, совсем мелкие на их фоне лошадки. И даже это можно отнести к чему-то объяснимому, вроде Плейстоценового парка в Якутии. Если бы не две лохматые скалы, выламывавшие хоботами кусты в одной из низинок. Ещё пара скал поменьше бродила между этими великанами. Распаковав трубу, Михаил первым приник к окуляру. Осмотр под увеличением только подтвердил первые выводы: в поле бродили не слоны, а мамонты. Недалеко от них паслись какие-то крупные жвачные – то ли доисторические яки, то ли бизоны. Налюбовавшись, мужчина передал прибор жене, нетерпеливо дёргающей его за плечо. Труба ещё несколько раз переходила по кругу, пока все не свыклись с мыслью, что они конкретно попали.

Застывших путешественников заставило вздрогнуть громкое фырканье. Один из кустов затрясся и провалился вниз. В прореху заползла толстая мохнатая змея. Она потянулась за очередным пучком веток, но остановилась и принюхалась, шипя и фыркая. Потом змея исчезла, зато между кустами появилась огромная голова с чубом на макушке. Неловко поворачивая толстой шеей, зверь пытался рассмотреть, кто же тут рядом с ним. Наконец, посчитав незнакомцев неопасными, мамонт продолжил дегустировать кусты. Постепенно зверь ушёл от их взгорка, семья попаданцев дружно вздохнула. Увидеть почти что на расстоянии вытянутой руки вымершее гигантское животное – то ещё развлечение.

Михаил оглядел своих. Все незаметно для себя уселись на землю, не в силах выдержать шок. Мужчина успокоил заскулившую собаку и на четвереньках добрался до прорехи в кустах. Внезапно снизу снова высунулся хобот, втянул запах человека и фыркнул в лицо, обрызгав его. Ладно, если это что-то вроде слюны, но совсем не хочется искупаться в соплях. Из-за куста выглянула давешняя голова. Оказывается мамонт никуда не ушёл. Просто стучащее в висках сердце не давало расслышать тихие шаги древнего хоботного. Зверь снова фыркнул и попытался ткнуть хоботом в лицо человеку. Если ткнёт, я свалюсь, мелькнула мысль. А потом он захочет схватить. Мамонты не плотоядные, но раздавит ведь как червяка. Следующая мысль: если попасть по чувствительному кончику хобота, то, конечно, мамонт уберёт этот шланг, но зато может основательно рассердиться. Михаил вдарил кулаком не прямо, а сбоку, отбивая конец хобота, и откатился назад, уходя из зоны доступа. Гигант снова выглянул из-под обрыва. Поглядев на ускользнувшую зверушку, он вздохнул и обиженно засопел.

– Миха, ты не хочешь завести домашнего мамонта? – Тихо заржал друг.

– Что? – Занятый мыслями о выживании, мужчина вытаращил глаза.

– Ну, это ведь маленький мамонт. – Пояснил Андрей свою мысль. – Он может приручиться. А потом вырастет, будет нас защищать, катать, таскать всё...

– Ну, ты того! – Покрутила у виска Ира.

– Стоп! Никаких ездовых мамонтов и ручных саблезубых тигров. Давайте возвращаться. Думаю, мы увидели достаточно.

Солнце уже давно минуло верхнюю точку дуги, пройдя три четверти пути к горизонту. Вышли примерно в полдень, дорога заняла четверть светового дня. Обратно, конечно, быстрее, но всё равно надо дойти засветло.

От мыслей отвлекло очередное фырканье под обрывом. Роста зверю хватало, только чтобы заглянуть одним глазом или на ощупь запустить хобот. Он уже ободрал кусты с самого края и тянулся за дальними ветками.

– А ведь действительно маленький. И что с тобой, малыш, делать? Почему ты к мамке с папкой не идёшь?

– Давайте его покормим! – Получил он неожиданный ответ на риторический вопрос.

А почему бы и нет! Иногда совсем не к месту о чём-то задумываться, проводить логические рассуждения. Они находятся непонятно где, а тут мамонт. Кто запрещает покормить? В четыре пары рук, используя топорик и большие ножи, нарубили тонких веток, выбрав такой же куст, к которому тянулся мамонтёнок.

– Эй, малыш, ты где там?

На голос из-под обрыва выглянул прищуренный глаз. Оценив сваленную охапку, зверь заменил гляделку на хобот и уцепил несколько веток. Снизу послышалось аппетитное чавканье и хруст. Срубив ещё пару больших кустов, подволокли их к краю.

– Ладно, давай прощаться. Нам домой пора. И ты иди к своим!

Словно поняв, мамонтёнок вздохнул, фыркнул на прощание хоботом в лицо и, ухватив срубленный куст, поволок его к бродящему вдалеке стаду.

– А ты не малыш, ты – малышка. – Задумчиво бросил вслед Михаил.

Вообще, он не мог понять, почему взрослые так далеко. Да, сюда добрела не совсем кроха, а девочка-подросток. Но ведь слоны, вроде, своих не бросают. Этим и сильны.

– С чего ты решил, что это «она», а не «он»? – Спросила жена.

– Не знаю... Может, по форме ушей, как кошек различают? Или по форме жопы?

– Дожили! Он теперь на слоновьи жопы заглядывается!

– Оль, – устало прервал муж поток слов. – Я понимаю, стресс и всё такое. Но давай отложим. Там, недалеко – огромный медведь. Возможно, есть ещё кто-то, не менее опасный.

Осознав, что ситуация реально опасная, жена резко замолчала. Вспомнив ужас, пришедший к ней на ягодной поляне, она только закивала и приготовилась возвращаться домой.

***

– Давайте вспоминать, что мы знаем об этих временах. И подумать, что надо сделать в ближайшее время. – Произнёс Михаил, когда все уселись вокруг стола в большой комнате, она же – спальня хозяев. Даже пса Михаил пустил, пусть не в дом, а на мосты, но всё же – сломана ведь конура, пусть здесь живёт.

Всю дорогу молчали под гнётом впечатлений. Только войдя под крышу дома, они почувствовали облегчение – родные стены защищают. Быстренько принесли спрятанный в снегу недоеденный обед. Ничего не пропало. Мясо, завёрнутое в несколько слоёв целлофана, тоже уцелело – никто не нашёл и не разрыл. Пёс в охотку набросился на выданную порцию – тоже набегался за день.

Посмотрев на разложенную еду, Михаил решил, что всем требуется разрядить нервы, и достал одну из купленных в связи с приездом гостей поллитровок. Налил всем по стопке, выпили, закусили.

– По морскому закону, начнём с младшего.

– А кто младший? – Уточнила Ирина.

– Вот ты и есть младше всех, – подтвердил хозяин дома.

– Сейчас ведь ледниковый период, – высказала мысль девушка. – Должно быть холодно. А здесь тепло.

– Гениально! – Саркастически фыркнул Андрей. – Учиться надо было. Ледниковый период идёт уже несколько сотен тысяч лет. В наше время тоже ледниковый период. Просто бывают периоды, когда теплее, а когда холоднее. Как здесь – непонятно. Ясно, что сейчас лето, но какая будет зима – как у нас или как у чукчей, это неизвестно.

– Хорошо, – подхватил Михаил. – Других мыслей нет? А ты, мать, что скажешь?

Получив от каждого невнятный ответ, Михаил продолжил:

– Давайте подумаем. Когда ледник тает, то на его месте образуются болота мерзлоты, как в какой-нибудь Якутии. Потом становится теплее, болота зарастают, становятся тундрой и тундро-степью. В таких северных степях как раз и паслись крупные животные. Мы их сегодня видели. Ещё теплее и влажнее – появляются мелколиственные деревья, вроде берёзы, и первые хвойные – то есть ели и сосны, а за ними – теплолюбивые крупно... широколиственные. Вроде так нас учили? Климатические зоны именно так идут в нашем мире. Так ведь, Оль?