– Подожди... Подожди... – Андрей поднял перед собой ладонь. – Это земледельцам важно было знать о начале весны-осени. Правда, мы опять влезаем в это ярмо. Для охотников-собирателей сезоны... Упс! Да, здесь, у нас – сезоны важны.

– Да-да, миграция травоядных, ягоды тоже по сезонам. А насчёт ярма... Проблемы появилась не тогда, когда человек освоил земледелие, а когда из-за избыточного продукта стало выгодно рабство. Согласен?

– Пожалуй... Но мы снова ушли от темы. Что по календарю предлагаешь?

– Первое. Надо решить окончательно – а нам нужно вообще слияние солнечного года и лунных месяцев?

Товарищ согласился:

– Допустим, Луна не очень стыкуется. Тем более, что сам сказал – лунные циклы нестабильны. Пусть в будущем астрономы с ней разбираются.

– А ещё есть несколько планет, которые видно невооружённым взглядом. Их еще древние греки заметили, вроде? У планет свои маршруты. И что, их тоже в календарь вносить?

Девушки кивнули его рассуждениям. Михаил продолжил:

– Второе. Как бы мы ни старались, но четыре точки всегда попадают в солнечный календарь из астрономии. Четыре точки на земной орбите. Это два равноденствия и два солнцестояния. Значит, надо делить год на четыре части. Первым числом ставить начало сезона. А уже внутри этих сезонов придумывать что-нибудь поменьше: месяцы или недели разной длины. Коммунисты пытались ввести пятидневку, потом шестидневку. Как итог: смирились и слились. Потому что весь цивилизованный мир живёт пусть по неудобной, но привычной семидневной неделе с фиксированным церковным выходным.

Ольга решила подвести итоги:

– То есть, по новому календарю (который, кстати, ещё не доделан), сегодня второе число лета? Хотя, на самом деле лето началось раньше.

– Так ведь первое июня тоже не начало лета. Наглядно переход сезонов виден везде в разное время, в зависимости от широты.

– Ну, хорошо. Пусть называется летом. Весна у нас тоже наглядно видна не в марте, как по календарю, а уже в апреле или даже в мае.

– Да, в апреле ещё снег лежит. И на майские пикник устраивать можно только в тёплых куртках. Мне в детстве всегда странным казалось, как на картинке маёвка коммунистов нарисована: сидят в рубашках на зелёной травке. Только потом стало понятно, что в центральной России гораздо теплее.

Андрей поискал чистое место, прилёг после обеда, и уже оттуда сказал:

– Допустим, с первым числом в начале сезона я согласен. Это логично. Наверно, можно даже обозначить это как праздники. Тоже удобно. Ведь получается очень неровное число. Год – и то дробное число. А сколько там дней в сезоне получается?

– Ну, подели 365 и 2425 после запятой на четыре. – И тут же вскинулся. – Подожди... Подожди... Да! Вспомнил! 2427 после запятой. Там около 90 дней в сезоне получается.

– А это важно? – Усмехнулся Андрей. – 2425 или 2427 после запятой?

– Через десять тысяч лет будет важно. Так оценивается точность григорианского календаря. У него разница с реальным годом секунд десять. У юлианского – десять минут.

– Это что же? Изменение високосного года в начале века даёт такую разницу? – Удивилась Ирина.

Михаил только развёл руками.

Ира нашла острый камушек и принялась что-то чертить у себя под боком. Через минуту озвучила:

– В сезоне получается 91 день и ещё около трети. Сейчас посчитаю, сколько точно и сколько это в часах и минутах.

Девушка снова принялась черкать камушком. Известняк на известняке оставлял хоть и плохо заметную, но всё-таки более светлую черту.

– Получается, мы вернулись к тридцатидневному месяцу. – Заметил Андрей. – И ещё одному дню. «И ещё около трети». – Процитировал он подругу. – Значит, сделаем первое число праздничным. Четыре праздника в год. Но куда эту треть девать? Получается очень жуткое нагромождение исправлений. В обычном календаре мы добавляли один день раз в четыре года. А как эту треть...

– 7 часов 27 минут! – Крикнула Ирина. – И ещё секунды какие-то...

– Как эти семь с половиной часов втискивать четыре раза в год?

– Не надо втискивать, – покачал головой Михаил. – Точно так же, как прибавляем один день в четыре года.

Посмотрел на недоумевающие лица и продолжил:

– Я тоже долго мозговал. Кое-как дошло. Это надо наглядно показать. Давай, подымайся. Я кому объяснять буду?

Андрей, кряхтя, встал и подошёл к товарищу. Ольга тоже подтянулась. Только Ирина продолжала что-то черкать.

Михаил огляделся.

– Солнечные часы – это будет наше Солнце. Самое наглядное представление. Земная ось наклонена...

– Да, – кивнул Андрей. – Двадцать два с половиной градуса.

– А я вот не помню. Склероз. Впрочем, этот наклон был в наше время. На самом деле ось движется по очень сложной траектории. И сейчас угол может быть другой... Сейчас скажу... Крутится в голове... Пре... При... Ага! Прецессия – сдвиг оси. Но это не актуально для нас. Там время на тысячелетия идёт. Смотрите. Вот это место, где Земля повёрнута северной стороной оси строго на Солнце.

Он подобрал полукруглый камень.

– Это глобус. Его северная часть. Допустим, мы здесь. – Михаил показал на один из выступов. – Теперь ось. Она торчит примерно так.

Подобранная былинка уткнулась торцом в камень, но не вертикально, а под небольшим углом в сторону «Солнца».

– Запомнили? Я уберу, а то неудобно. Или нет. Вот, держи. Угол не менять.

Былинка оказалась в руке Андрея.

– Дальше... Земля бежит по орбите и одновременно кружится, кружится... Где у нас ось? Приложи. Да нет же! Я говорил – угол не менять. Приложи к старому месту... Теперь неси сюда. Не крути! Строго в одном направлении.

– Так она сейчас мимо «Солнца» смотрит.

– В этом и есть свойство волчка. Ось волчка всегда направлена в одну сторону. Независимо от окружения... А Земля – огромный волчок. Слышал такое выражение?

– О, а чего вы в игрушке играете? – Ира очнулась и поняла, что все столпились вокруг какого-то камешка.

– Тсс. – Шикнула Ольга. – Ты вот понимаешь, как получается високосный год? Не может ведь Земля двигаться с разной скоростью и проходить один и тот же путь то за 365 дней, то за 366.

– Понимаю...

– Математики, блин, на мою голову!

– Андрей так же говорит. Он гуманитарий, между прочим: историческое образование. А у меня – техническое.

– Да?

– Угу!

– Ладно. Дай понять.

Её муж между тем продолжал:

– Земля бежит вокруг Солнца... Бежит... Бежит... И кружится.

Он завальсировал. Понял, что все ржут и остановился.

– Тьфу на вас! Короче, вот Земля вернулась в ту же точку.

Он переставил камень обратно.

– Но число оборотов неровное, через год наше местоположение окажется здесь.

Бугорок теперь глядел не на «Солнце», а стоял с левого бока.

– Так сильно? – Удивилась Ольга.

– Да. Через год реальное солнцестояние увидит не наш Урал, а... Что тут у нас?

– Европа? – Предположила Ирина.

– Ещё через год... – Камень снова повернулся на четверть.

– Америка?

– Допустим. И ещё через год – Камчатка. А теперь внимание! Мы ведь каждый год будем видеть самый короткий или длинный день. Но этот длинный день – мы его видим раньше, чем в реальности.

Михаил крутанул камень, одновременно сдвигая его по орбите.

– Потом ещё раньше. А потом неожиданно – позже. Потому что вот здесь – ещё слишком короткий день получается. Реальный момент солнцестояния мы проскакиваем утром. А к обеду окажемся здесь. Вот они, лишние сутки, которые накапливаются за четыре года. То же самое случается и при осеннем равноденствии, и при зимнем солнцестоянии, и при осеннем равноденствии. Каждый раз мы видим их чуть раньше или чуть позже, чем они происходят в реальности. – Михаил снова обошёл «орбиту», отмечая точки.[*]

– Теперь немного понятно. – Андрей и Ольга переглянулись и кивнули друг другу.

– Ну, и слава богам. А то у меня язык отпадывает уже. Ещё раз я бы не выдержал.