Да, родители будут ругать ее за путешествие одной без сопровождения, но лучше пусть ее стыдят за это, чем осуждают как падшую женщину. Она не переживет, если кто-нибудь когда-нибудь узнает о том, что ей воспользовались сразу двое мужчин. Патриции хотелось отомстить им, сделать так же больно, как сейчас было больно ей. Хотелось разорвать их на куски, унизить, растоптать, уничтожить, но она была полностью бессильна. Она ничего не могла им сделать. Ничего! И если Фишера она видела, то вот другого не смогла бы узнать, даже окажись с ним лицом к лицу. От отчаяния Патриция громко закричала. Она кричала так сильно, что вскоре охрипла. Не в силах справиться с охватившим чувством омерзения к себе и всему миру, она рухнула на землю и забилась в истерике. В душе словно что-то надломилось. Ей не хотелось жить. Не хотелось чувствовать. Не хотелось дышать. Всё вокруг вдруг окрасилось в темный цвет. Трава больше не была зелёной, небо синим, а солнце ярким. Они стали черными как ночь. Такими же, как и ее сердце, которое хоть и продолжало биться, но не было способно возродить ее к прежней беззаботной жизни. Теперь его стук говорил лишь об одном, она всё ещё жива.

Пролежав на земле достаточно долго, Патриция, наконец, пришла в себя и снова продолжила путь. Она не знала куда идти, поэтому просто шла вперёд, надеясь заметить какую-нибудь тропинку или дорогу. К счастью, совсем скоро она увидела не только дорогу, но и двухэтажный дом, очень похожий на гостиницу. Перед тем как приблизиться к нему и войти внутрь, она спряталась за деревом и постаралась привести себя в более-менее приличный вид. Она причесала волосы и оторвав от ворота сорочки шнурок, завязала на голове хвост. Патриция жалела, что в спешке даже не подумала взять шляпку и теперь выглядела не совсем так, как должна была выглядеть приличная девушка.

Ладонями она протерла лицо и оправила платье. Оглядев себя сверху, решила, что теперь может появиться на глаза людям.

Патриция с облегчением выдохнула, когда вошла в холл и там не оказалось никого кроме самого хозяина гостиницы. Он с удивлением смотрел на вошедшую в двери юную особу, которая к тому же была еще совершенно одна.

Напустив на себя важный вид, Патриция сразу направилась к нему и с серьезным лицом поинтересовалась:

– Могу я узнать, когда будет почтовый экипаж?

– В какую сторону мисс держит путь? – не скрывая своего любопытства, смотрел на нее мужчина.

– В сторону Дербишира.

Он достал из внутреннего кармана часы и посмотрел на них.

– Где-то через полтора часа необходимый экипаж будет проезжать мимо моей гостиницы.

Патриция с облегчением выдохнула.

– Мисс ещё чего-нибудь желает?

– Могу я пока снять комнату?

– Конечно. А завтрак?

Она тут же замотала головой. Сейчас никакой кусок не полезет ей в горло.

– Мне будет достаточно комнаты.

Хозяин снял с гвоздя ключ и повел гостью наверх.

Всё время, пока Патриция ожидала почтовый экипаж, она не могла найти себе места. Она то садилась на стул, то вскакивала и принималась нервно ходить по комнате. Теперь полтора часа казались ей целой вечностью. Она боялась, что мистер Фишер найдет ее и вернёт в свой дом.

Вдруг, тишину разорвал отрывистый стук в дверь. Сердце подскочило в груди и забилось с бешеной скоростью.

– Мисс, прибыл экипаж, – послышался голос хозяина.

Схватив со стола сумку, Патриция бросилась к двери и распахнув ее, поспешила на улицу. Потрёпанная и грязная карета показалась ей небесной колесницей, готовой увезти ее из этого ада. Она заняла место среди ещё двух пассажиров и закрыв глаза, постаралась успокоиться. Всё закончилось, твердила она себе. Совсем скоро она окажется дома и ничего кроме воспоминаний больше не будет напоминать ей о случившемся.

Вернувшись домой и изо дня в день живя с родителями, Патриция старалась выглядеть веселой и беззаботной, и делать вид, что всё хорошо, но стоило ей остаться одной, как память воскрешала мучительную ночь. Она снова и снова переживала тот самый позор и чувствовала унизительную боль. До сих пор как наяву она слышала отвратительные стоны. Пытаясь избавиться от них, она с силой зажимала уши и мычала. Теперь темнота стала ее врагом. Перед тем как лечь в постель, по многу раз она проверяла, закрыта ли дверь, а потом, накрывшись одеялом, напряжённо всматривалась в углы комнаты и боялась закрыть глаза. Так она проводила большую часть ночи и лишь когда усталость брала вверх над страхом, наконец, засыпала. Но и во сне кошмары не покидали ее. Она больше не знала, что такое покой. Ее сердце продолжало кровоточить.

Первые недели после возвращения, Патриции удавалось избегать посещения балов и приемов. Она не хотела быть в центре внимания мужчин. Теперь все они вызывали у нее отвращение. Часто она ссылалась на головную боль и недомогания. По сути, она никого не обманывала, так как после бессонных ночей выглядела бледной и разбитой.

Мать не раз заикалась, что ей стоит показаться врачу, так как в столь юном возрасте чувствовать себя настолько плохо было тревожным признаком, но Патриция тут же заверяла ее, что с ней всё в порядке. Просто ссора с Фанни выбила ее из колеи, и ей нужно ещё немного времени, чтобы прийти в себя.

Правда, спустя ещё две недели уже сама Патриция была не так уверена, что по-прежнему здорова. Больше месяца у нее не было обычной для женщин крови. Никогда раньше с ней ничего подобного не случалось. Она решила, что это произошло из-за насилия и той боли, которая ее сопровождала. Она уговаривала себя слишком не переживать по этому поводу. Наверняка, потом всё восстановится. Но спустя еще месяц кровь так и не появилась. А потом Патриция стала чувствовать себя хуже. Теперь ее мучили тошнота и головокружение.

Внутренне она уже стала прощаться с жизнью и родителями. Наверняка, она серьезно больна и совсем скоро умрет. Но может это и к лучшему. В могиле она сможет лежать спокойно и ничто больше не будет тревожить ее и пугать. Патриция изо всех сил старалась скрывать от близких свое состояние. Пусть они пока живут в неведении и ни о чем не беспокоятся до самого ее последнего дня.

Сколько бы Патриция не готовилась к смерти, но проходили недели, а ей не становилось ни лучше, ни хуже. А потом она стала замечать изменения в фигуре. С каждым новым днём живот становился всё больше и больше. Понемногу, помаленьку, но больше. Пока ещё окружающие не замечали небольшую выпуклость, но вот она прекрасно ее видела. В один прекрасный день Патриция посмотрела правде в глаза и честно призналась себе, что больна она отнюдь не опасной болезнью. Но лучше бы ее сразил недуг, чем внутри нее развивалась новая жизнь.

От одной мысли, что ей предстоит выносить и родить ребенка от кого-то из насильников, хотелось умереть. Сколько ещё она сможет скрывать свою беременность? А как потом объяснит, кто отец ребенка? И даже если она выдумает несуществующего любовника, ей придется до конца жизни носить клеймо шлюхи. Никогда больше ее не примут в высшем свете. Все будут избегать не только ее, но и всю их семью. Они станут презираемыми для общества. Изгоями.

Патриция смотрела на свой живот и всем сердцем ненавидела живущего в нем ребенка. Если бы не он, никто бы не узнал о ее падении, но теперь он будет расти и делать очевидным ее положение. Скрытый от глаз людей он лучше любой сплетницы выдаст ее отвратительную тайну всему миру. Все увидят, как низко она пала.

Чтобы как можно дольше оттянуть момент обнаружения ее беременности, Патриция запретила служанкам помогать ей одеваться. Теперь палантин стал неотъемлемой частью ее гардероба. На людях она всегда держала руки сомкнутыми, а когда садилась, то накрывала живот платком. Пять месяцев ей удавалось сохранять свою тайну. Но с каждым новым днём в душе все сильнее нарастал страх быть разоблаченной. Патриция жила в ожидании неминуемой гибели. Ей часто представлялось, что внутри неё растет не ребенок, а отвратительное чудовище. Не могла она носить в себе милого забавного малыша.