– Или, что никто не может устоять перед твоей красотой, – вторил ей Майкл. – По-моему, в Лондоне не осталось ни одного мужчины, который бы не краснел и не потел в твоём присутствии.

Патриция приподняла бокал и немного повертев его то в одну, то в другую сторону, любовалась отблесками света, отражающимися от стекла. Несколько горящих в темной гостиной свечей придавали обстановке таинственности и уединения.

– Ну один всё таки остался, – заметила она, а потом посмотрела на мужа. – Ты не похож на всех этих мужчин и единственный, кто равнодушен ко мне.

Патриция говорила это без какого-либо кокетства или намека. Она констатировала это как факт и ожидала услышать его любимую фразу, что он уже слишком стар для пылких чувств. Но вместо этого Майкл вдруг сказал:

– Я не оговорился, не осталось ни одного непокоренного твоей красотой мужчины.

Патриция чуть не выронила бокал, когда услышала его слова. Она растерянно смотрела на него, пытаясь понять, не шутил ли он с ней. Но его взгляд говорил об обратном. Он смотрел на нее как влюбленный мужчина. И в его взгляде читалось желание обладать ею. Патриции потребовалось несколько секунд, чтобы принять единственно правильное для себя решение. Она слишком многим была ему обязана и только так могла отблагодарить его.

Она поставила бокал на столик, встала и подошла к нему. Сидя в кресле, Майкл следил за каждым ее движением. Она остановилась возле него, встала на колени и не сводя с него глаз, взялась за вырез платья. Патриция спустила рукава и ещё больше оголила грудь, а потом взяла лежащую на колене Майкла ладонь и поднесла ее к груди, накрывая ею полушарие.

Дыхание Майкла стало отрывистым и тяжёлым.

– Патриция, я не хочу заставлять тебя делать что-то против твоей воли.

Она покачала головой и приложила палец к его губам, а затем и сама потянулась к ним. Она не умела целоваться, но это было и не важно. Майкл сможет научить ее и этому.

Да, она не любила его и ей до сих пор было страшно оказаться в постели с мужчиной. Болезненные воспоминания никак не покидали ее, но она должна была переступить через себя. Майкл оказался единственным человеком, кому она доверяла и кто заслуживал ее благосклонности. Пожалуй, только ему она могла позволить прикоснуться к себе. И даже если ей будет больно или противно, она сможет это вынести.

Майкл не стал отказываться от предложения жены. Он отвёл ее в свою спальню и стараясь быть как можно более нежным и ласковым, овладел ею.

После занятия сексом, Патриция была многому удивлена, и в душе восприняла их близость как очередной урок мужа, из которого могла сделать несколько выводов. Во-первых, это не было больно и унизительно. Во-вторых, прикосновения мужа оказались достаточно приятными. Она даже получила некоторое удовольствие, а значит, этим можно было заниматься и без любви. В-третьих, наблюдая за его желанием, она ощущала над ним власть. А ведь именно этого чувства она жаждала больше всего.

Теперь она полностью осознала чем владела и как могла это использовать. Ей оставалось только изучить все премудрости занятия любовью, чтобы и в этой области чувствовать себя уверенно.

После брачной ночи Майкл пару раз в неделю стал приходить в ее спальню и исполнять свой супружеский долг. Возраст не давал ему заниматься этим так часто, как он хотел, но и этого Патриции было достаточно, чтобы понять, что доставляло мужчине удовольствие. Она больше не боялась мужской наготы и не стеснялась показать свое обнаженное тело. Ей нравилось, с каким желанием Майкл смотрел на ее прелести. Вскоре она уже сама направляла его и говорила, как и что ему делать, чтобы доставить ей наслаждение. А иногда она проделывала это с ним. Пусть его тело и было не молодо, но благодаря ему она могла понимать, что нравится мужчинам. Ей доставляло особое удовольствие наблюдать, как под ее ласками разум и тело мужа становились безвольными. А значит, она владела им и могла полностью подчинять себе.

Семейная идиллия продлилась ещё несколько месяцев. Лондонский сезон был окончен, но Майкл с Патрицией решили остаться в столице. Балов и приемов стало гораздо меньше и теперь большую часть времени они проводили дома.

Но вскоре Патриция начала замечать бледность в лице мужа. Сначала она связывала это с осенью и тем, что они реже бывали на свежем воздухе, но с каждым днём Майкл выглядел всё слабее и измождённее. За последний месяц он так ни разу и не пришел к ней в спальню.

Патриция просила его показаться доктору, но Майкл твердил, что все старики временами чувствуют себя плохо, но когда даже при ходьбе стал задыхаться, она все же обратилась за помощью.

При ворчании графа, доктор осмотрел его и вынес неутешительный вердикт – сердце мужчины работало из последних сил. Совсем скоро оно должно было остановиться. Единственное, что хоть как-то могло оттянуть этот скорбный момент, заключалось в полном покое для больного. Майклу запрещалось долго ходить, волноваться и даже смеяться. Он должен был есть только полезную пищу и не менее часа проводить на свежем воздухе, при этом просто сидя в кресле.

Патриция вняла всем указаниям доктора и выполняла их с особой тщательностью. Иногда, по-стариковски, Майкл ворчал на нее из-за того, что она заставляла его пить этот отвратительный бульон и, что большую часть дня он был вынужден проводить в постели. Но Патриция не злилась на него, а наоборот, гладила его по щеке, целовала в лоб и говорила, что всё это делается для его же блага. Но спустя каких-то три месяца, находясь возле кровати мужа, она наблюдала его последние минуты жизни. Она видела, как навсегда закрылись его глаза, а из груди вышел последний вздох. Граф Беккер отдал Богу душу и навечно упокоился.

Как Майкл и обещал, всё своё немалое состояние он оставил молодой жене. После его похорон богатую вдовушку с двойным напором принялись атаковать не только женатые мужчины, но и холостые. Но последние меньше всего интересовали Патрицию. Она не собиралась снова выходить замуж и поэтому без сожаления отвергала их, но зато с большим удовольствием выбирала себе жертву среди женатых джентльменов.

До нее снова дошли слухи, как миссис Кросби продолжает порочить ее имя. Та продолжала рассказывать сказки, как ее муж остался единственным, кто не просто не пал жертвой красоты графини, но и устоял, когда она сама выразила ему симпатию. Патриция ощутила непреодолимую потребность заткнуть эту курицу и вскоре приступила к осуществлению своего плана.

Она несколько недель планомерно оказывала знаки внимания мистеру Кросби и давала ему надежду быть ее любовником. Она то приближала его к себе, то отталкивала. Она заставляла его валяться у нее в ногах, и когда он исполнял все её желания, позволяла ему целовать себя в губы или прикасаться к груди.

Кросби слушался каждого ее слова и ради нее был готов на всё, даже учинить скандал и развестись с женой. Он сделал Патриции предложение выйти за него замуж. Но со скорбным видом она отказала ему, сославшись на траур из-за которого не могла пока вступить в новый брак.

Миссис Кросби прекрасно знала, что происходило с ее мужем, и однажды пригрозила ему, что во всеуслышание заявит о его распутной связи с графиней. От ее слов Кросби тут же пришел в ярость и накинулся на жену с кулаками. Он схватил ее за шею и зашипел, что если она посмеет сказать против графини хоть слово, то он не остановится ни перед чем и в ответ точно также обвинит ее в связи с другим мужчиной. И пусть она не сомневается, у него было достаточно влияния доказать это. Он добьется, чтобы все поверили ему, а не ей. В итоге, чтобы не быть оклеветанной, миссис Кросби пришлось унять гордость и никогда и ни с кем больше не обсуждать графиню Беккер.

Когда Патриция поняла, что добилась своего, то сразу прекратила отношения с мистером Кросби. Она так и не пустила его в свою постель, но оставила в его душе надежду, что когда-нибудь это всё таки произойдет.