Вскоре Триффан, Спиндл и Мэйуид ушли из Вена. Славный Мэйуид должен был прокладывать путь на север, откуда донеслись до них призывы старого Босвелла, на север — за Темную Вершину, в страшный Верн.

Хит спокойно попрощался с ними. Он дотронулся до Триффана и Спиндла и напоследок на минутку задержался около Мэйуида, с которым подружился.

— Об одной вещи я, назойливый Мэйуид, хотел бы тебя попросить, — проговорил Мэйуид.

— Давай, приятель, я выполню твою просьбу, гели смогу.

— Люби и охраняй нашу восхитительную Мадам, в когда она захочет идти домой, помоги ей.

— Хит об этом не забудет. А теперь убирайся, иначе Хит расплачется, а это не по его части, — ответил Хит.

Мэйуид догнал Триффана и Спиндла и повел друзей на север, в Верн.

А в Истсайде этой умирающей системы Старлинг играла со своими детьми. Фиверфью была рядом. Другие кроты держались от нее подальше, напуганные болезнью Фиверфью.

Однако малыши часто резвились у самого бока Фиверфью, и Старлинг не запрещала им этого. Она сама долго находилась под опекой Мэйуида, на коже которого были шрамы после перенесенной лысухи, и не боялась за своих детей. Какой-то древний материнский инстинкт подсказывал Старлинг, что хорошо, а что плохо, и, когда Фиверфью пела малышам, Старлинг считала ее песни лекарством для выздоровления подруги. Пусть малыши освоят все, чему их учит Фиверфью. Правильно, что Триффан ушел. И все же Фиверфью сейчас очень плохо. Но об этом Старлинг не говорила, надеясь в будущем с помощью Камня исправить причиненное Фиверфью зло.

— Фиверфью?

— Что-о, до-орога-ая-а?

— Ты расскажешь моим детям о Камне, когда придет время, а заодно и мне?

Фиверфью ласково кивнула, подумала о молчании, которое пролегло между ней и Триффаном, и улыбнулась. Обязательно должен отыскаться какой-нибудь способ заполнить его, и Камень найдет этот способ, и Триффан тоже узнает об этом!

— Расскажешь? — повторила Старлинг.

— Ра-асскажу-у.

— А мне можно будет послушать, или это только для детей?

— Можно, милая, можно.

Расхождение во взглядах приводит порой к тому, что формируется новая община, которая роет собственные подземные ходы и находит новые места для встреч. С теми, кто не хотел молчать о своей вере, так и случилось.

Например, в Карадоке местом паломничества служили давно покинутые Камни. Туда приходили новообращенные, там на тайных сборищах смелые верующие свершали свои обряды. Но в системах, захваченных грайками, приближаться к Камням было опасно, потому что они охранялись и кроту, застигнутому патрулями, грозило подвешивание. Поэтому в таких системах верующим приходилось выбирать места менее приметные, но чтобы их легко могли найти простые кроты, знавшие о них понаслышке. Подобные сведения передавались на ухо, шепотом. Часто эти места становились небезопасными, и, лишь когда бдительность патрулей ослабевала, там можно было собираться снова.

Естественно, в Семи Древних Системах или, по крайней мере, в таких, как Эйвбери, Данктон, Шибод и Роллрайт, оккупированных грайками, патрули и наблюдатели за Камнями всегда были начеку, особенно в периоды солнцестояния, когда верующие любили посещать Камни. Говорят, даже во времена наиболее суровых гонений Камни посещались и в Самую Долгую Ночь, и в День Летнего Солнцестояния. В Книге Мучеников записаны имена нескольких последователей Камня, которых вера приводила к Камням, хотя они знали, что это будет стоить им жизни. Так погиб почтенный Гербарт из Эйвбери в мрачные времена Клейна, так Феррис отдал жизнь в Файфилде в эпоху правления Льюкнора, а в ближайшем прошлом досточтимый Брамблинг принял мученичество в Семи Холмах от когтей грайков.

Тому, кто хочет узнать о самом начале великой миссии Триффана, придется отправиться в Роллрайт, скрываясь между стволами дубов, прячась в золе, которой там покрыта земля к юго-востоку от Камней. Со смирением и мужеством Триффан дерзал говорить миру кротов о Камне так, как учил его сам Босвелл.

Роллрайт, как и Эйвбери, окружен кольцом Камней, но, конечно, во времена Хенбейн Камни бдительно охранялись на случай, если его последователи попытаются выйти на поверхность и прибегнуть к их целительной силе. Но имелись в Роллрайте и другие Камни, на которые грайки не обращали внимания, может быть, потому, что названия их были непонятны и загадочны. Эти Камни казались грайкам неподходящими для сборищ инакомыслящих.

Эти загадочные Камни, которые высятся к юго-востоку от кольца и словно жмутся друг к другу, как будто защищая один другого, суеверным кротам в старину, возможно, представлялись похожими на больших неподвижных горностаев, шепотом переговаривавшихся перед молитвой. И потому местные кроты называют эти Камни Шепчущими Горностаями.

Только слабый ветерок проникает на огороженную ими территорию, потому что лежат они под защитой холма, на котором возвышается Роллрайтское кольцо.

Там и собирались камнепоклонники, почти под носом у патрулей грайков, и шепотом вершили свои обряды, просили у Камня вернуть кротам Свет и даровать Безмолвие.

Иногда под Шепчущими Горностаями собирались лишь двое или трое кротов, потому что большие группы жестоко преследовались и выслеживались шпионами сидима. Многие пропали без вести или были убиты на месте. Но всегда приходят другие, чьи сердца озарил Свет Камня, и потому они осмеливаются открыто проповедовать свою веру.

Такие кроты, когда Триффан путешествовал с друзьями по Вену, жаждали его возвращения; ибо время раскола и смуты — трудное время для одиночек. Крот роет и роет свой ход в черной ночи, и лишь вера, надежда и любовь могут указать ему верное направление.

Что же удивительного в том, что в такое время, когда для верующих весь мир был сплошной темной ночью, тоска по Камню и его Безмолвию воплотилась в страстном ожидании Крота Камня?

«О, именно сейчас, Камень, пошли его нам на помощь!» — такую молитву чуткий крот мог бы подслушать у Шепчущих Горностаев.

Триффан, Спиндл и Мэйуид обнаружили, как и многие путешественники до них, что обратный путь всегда быстрее и легче. Хотя их и подстерегало много опасностей и неожиданных препятствий, дорога оказалась не слишком трудной, и скоро они добрались до богатых червями почв, где можно было сделать передышку, не подвергаясь опасности. Они отправились в путь в мае, уже к середине июня сумели выбраться из самой опасной зоны Вена и затем стали продвигаться на северо-запад, к Роллрайту. Триффан надеялся дойти туда до Летнего Солнцестояния.

Хотя они пропустили встречу со Скинтом и Смитхиллзом в Самую Долгую Ночь, их соратники перед уходом могли оставить какое-нибудь послание, рассчитывая, что Триффан и его спутники придут в Роллрайт.

Сначала путешественники шли быстро, но в июне стали продвигаться много медленнее и к Дню Летнего Солнцестояния все еще не добрались до окрестностей Роллрайта.

Но Триффану была известна цель, от Босвелла он знал о Шепчущих Горностаях. Это было неотъемлемой частью той науки, которую должны постигнуть кроты-летописцы в ходе обучения.

Спиндл и Мэйуид оба заметили, что Триффан, который был внешне спокоен и молчалив и в то время, когда Фиверфью стала его подругой, и во время ужасных испытаний, связанных с ее родами, сделался еще тише и молчаливее, когда покинул Вен. Хотя, пожалуй, слова «спокойствие» и «молчаливость» неточно передают его состояние. Мэйуид и Спиндл не наблюдали у него проявлений скорби и чувства потери, которых можно было ожидать. Его молчание не являлось также и признаком опустошенности после несчастья в Вене. Скорее, оно свидетельствовало о внутренних метаниях и сомнениях, одолевающих крота, когда он вынужден немедленно взяться за дело, не чувствую себя полностью готовым.

Спиндл хорошо знал Триффана и поддерживал его, и только они двое знали, в чем состояла эта поддержка. Часто казалось, что Спиндл сам по себе и действует только в своих интересах. Однако, когда Триффан нуждался в нем, он всегда оказывался рядом, как в свое время и обещал Босвеллу. И хотя Спиндл нигде особенно не распространялся в летописях о своем общении с Триффаном, он, безусловно, сознавал: по мере приближения Триффана к Безмолвию, которого тот искал, требования к нему, Спиндлу, будут все увеличиваться и усложняться. Их будет все труднее исполнять. Поэтому возможной причиной раздражительности Спиндла на пути из Вена в Роллрайт, упоминаемой в хрониках, было волнение перед грядущими испытаниями и растущая уверенность в том, что они скоро умножатся.