Правда, Спиндл заметил одну странность: все казненные, которых они видели, были кротихи.

Узнав, что эти двое хотят попасть а Данктон, грайки отнеслись к Триффану и Спиндлу удивительно дружелюбно, хотя и с некоторой брезгливостью. Например, они избегали подходить слишком близко, опасаясь заразиться, и не спрашивали имен. Путники, в свою очередь, не стали рисковать и пытаться узнать, известно ли грайкам, что некие Триффан и Спиндл могут попытаться проникнуть в Данктон. Правда, в любом случае никому бы не пришло в голову, что этот хромой и покрытый шрамами крот — тот самый Триффан, который был когда-то вождем данктонских кротов.

Их почти уважали за то, что они пришли в Данктонский Лес по своей воле. Триффан и Спиндл узнали, что они не единственные, кто просился в эту систему. Все больные и немощные знали, что им прямая дорога в Данктон. Здесь они, дескать, обретут свободу. Приверженцы Слова гордились, что сделали эту систему островком свободы, где кроты могли верить во что угодно. Это якобы свидетельствовало о милосердии и веротерпимости Слова, чего на самом деле и в помине не было.

Когда грайки увидели, что у Триффана и Спиндла нет явных признаков заразной болезни, они с пристрастием допросили их, желая убедиться, что путники действительно приняли решение жить среди изгоев в Данктонском Лесу. Поняв, что именно этого они и желают, грайки, хотя и с неохотой, согласились пропустить их в систему через коровий тоннель.

— Ну и олух же ты, приятель! — сказал один из них Спиндлу. — Хотя, не скрою, тебя можно уважать. Но если ты не примешь Покаяние, тогда жить тебе в Данктоне всегда! Но ты ведь знал об этом, когда сюда шел, верно? А что, твой друг тоже верующий?

— Да, — ответил Спиндл.

— Послушай, почему он пришел сюда, я понимаю. Он бы не выжил в нормальной системе без посторонней помощи. — Крот уставился на обезображенную голову Триффана.

— Он видит? — спросил грайк Спиндла.

— И довольно хорошо, — ответил тот, — но я помогаю ему, когда нужно. Ему бывает трудновато в пути, и он плохо отыскивает червей.

— Он слышит? — громко крикнул грайк.

— Когда хочет, слышит, — заверил его Триффан.

Он по-прежнему мог при желании говорить очень веско и внушительно, хотя теперь делал это нечасто. Однако грайк встревожился и отступил назад.

— Запомните: если вы войдете, то уже не выйдете, — предупредил он еще раз.

В это можно было поверить. Коровий тоннель охранялся дюжиной здоровенных грайков.

— Я это знаю, — сказал Спиндл.

— Жизнь надоела? Скажу тебе то, что нам говорил Вайр: тот не должен входить сюда, кто в добром здравии и служит Слову.

— Я был воспитан в вере в Камень, — сказал Спиндл с гордостью, — в этой вере и умру.

Грайк больше не проявлял к ним интереса. Он выполнил свой долг, теперь пусть ими занимаются другие.

— Проводи их, — приказал он другому грайку, — и объясни этим кретинам, что их ожидает.

Второй охранник повел Триффана и Спиндла поверху к коровьему тоннелю.

— Не обращайте на него внимания, — примирительно сказал грайк. — Не так уж здесь и плохо, если жить тихо, склонив голову и не пытаться мстить за обиды. Вы оба, похоже, мало на что годны. Держитесь Истсайда, не переходите границы, идите в Болотный Край, там у вас есть надежда выжить. Обычно последователи Камня селятся на северной опушке леса.

— Патрули в Данктоне есть? — спросил Спиндл.

— Теперь уже нет. Сама Бик была у нас вначале старшей. Она умерла. Многие погибли от болезней. Да, тяжело им приходилось в ту пору! Но Вайр не дурак! Он послал за подкреплением, и какое-то время в Данктоне было очень жарко! Вам повезло, что вы не пришли тогда, вы бы и дня не прожили. Но теперь все успокоилось. И потом, там уже некому драться. Остались одни старики, и они вымирают. Теперь это проклятая, обреченная система. Никто по своей воле не придет сюда жить, разве только такие идиоты, как ты, или калеки, как твой приятель. Да… Единственная проблема — кротихи, которые хотят отсюда выбраться. Приходится их убивать или, если удается уговорить, отправлять обратно. Ну, это зависит от того, кто дежурит у тоннеля…

— Почему же бегут именно кротихи?

— Хотят иметь детенышей, — осклабился грайк, — а здесь это у них не получается.

Больше Спиндл и Триффан ничего не успели узнать. Сквозь плотную цепь грайков они вошли в коровий тоннель, а выйдя из него с другой стороны, оказались на юго-восточном склоне Данктонского Холма, покрытом грязным снегом с коровьими лепешками.

Дорога ревущих сов осталась у них за спиной. Подъем в Древнюю Систему лежал перед ними, темный и неприступный. Конечно, не так Спиндл представлял себе их возвращение, не так хотел бы вернуться домой и Триффан. Но все же это было возвращение! С тяжелым вздохом, не проронив ни слова, Триффан взглянул в сторону Древней Системы, а потом… потом поступил так, как советовал им охранник: повернул на север и пошел вдоль Истсайда, к далекому Болотному Краю.

Склоны Луга, по которым нужно было вскарабкаться, чтобы попасть в Данктонский Лес, покрывал скользкий ледяной наст.

Триффан и Спиндл долго и тяжело взбирались к деревьям, голым, черным, мрачным. Земля под деревьями была холодная и безжизненная. Однако радость Триффана час от часу росла.

— Мы снова здесь, Спиндл! Мы вернулись!

Спиндл не чувствовал воодушевления. Он нервничал, беспокойно озирался, ожидая увидеть воинственно настроенных кротов, наблюдающих за ними из-под искривленных корней, или больных, калек, уродов. Но вокруг не было никого. Бесшумно качались тонкие безжизненные ветки, и мертвенно-белым блеском серебрился снег.

После разговора с грайком Спиндл представлял себе Данктон наполненным кротами. Если это было так, то им успешно удавалось скрываться в тоннелях, входы в которые изредка попадались на глаза Триффану и Спиндлу. Однако, судя по всему, пользовались ими нечасто.

— Что нам теперь делать? — спросил Спиндл, имея в виду: искать старые тоннели или рыть новые.

Но Триффан понял этот вопрос иначе.

— Мы будем жить смирно и тихо, чтобы сберечь силы для ведения летописей, — таков был его ответ, поразивший Спиндла.

— Писать? О чем?

Триффан громко рассмеялся:

— О чем мы говорили в Верне. Я был посвящен в сан летописца, и пора уже мне начать заниматься своим делом.

— Но твои лапы… — замялся Спиндл.

Хотя раны Триффана затянулись, лапы стали неуклюжими, негодными для тонкой работы. Он мог довольно хорошо ходить, но копать землю и искать червей ему было и всегда будет тяжело, а уж делать записи — тем более!

— Да, конечно, они уже не те, что прежде. Но, как всегда внушал мне Босвелл, крот пишет сердцем, а не когтями. Почерк мой будет не так красив, как раньше, но все же кто захочет — разберет.

— Что же ты будешь записывать?

— Еще не знаю, Спиндл. Возможно, я буду писать о том, что мы сделали, о чем думали. Столько книг пропало в Аффингтоне! Вероятно, пройдут годы, прежде чем тексты, зарытые тобою в Семи Холмах, можно будет откопать, если они вообще еще там. Поэтому я думаю, сейчас пришла пора писать для будущих поколений о времени, в котором мы живем. Кто-то должен начать, пусть это будем мы. Надо торопиться. Ведь если придет Крот Камня, мы захотим служить ему так, как он того пожелает. Итак, нам нужно поскорее найти место и начать работать. Мне не терпится!

— Но как же опасности Данктона?

— Какие опасности? — спросил Триффан беспечно. — Я не вижу ни одной.

— Ну, возможно, за нами наблюдают, выжидают, хотят узнать, что мы будем делать.

— Кто?

— Кроты, — прошептал Спиндл, уже не скрывая своего страха.

— Нам предрекали, что мы не выдержим Слопсайда. Большинство не верило, что можно уйти живыми из Верна. Однако мы живы. Немного побитые, ослабевшие, но в общем все те же, кроме того, мы вместе. Думаю, мы сможем выжить и в Данктонском Лесу, а теперь пойдем посмотрим, что нас ждет в Болотном Краю.