— В таком случае вам обоим лучше отправиться прямо к нему, не правда ли? — произнесла она таким тоном, как будто увидеть Босвелла значило отвергнуть ее. — А после этого, Триффан из Данктона, мы с тобой поговорим еще.

С этими словами она резко повернулась и вышла.

Волшебство ее присутствия было таково, что после ее внезапного ухода не только зал показался совершенно пустым, но и все кроты почувствовали себя покинутыми. Не удивительно, что Бэйли, который совсем молодым кротом впервые встретился с ней, не смог противостоять ее обаянию. Она обладала такой силой! Но эта же сила порой, когда она была в дурном настроении, заставляла самый воздух пахнуть страхом. И да поможет Камень тому, чьим сердцем она завладела! Да поможет Камень Триффану, пристально и молча глядящему ей вслед!

— Другой крот — кажется, Мэйуид, — где он? — в первый раз нарушила молчание Сликит.

Уид почесался и устроился поудобнее, прежде чем ответить:

— Потерялся. Сбежал, это было в Лабиринте.

Сликит взглянула на Триффана без всякого выражения.

— Он умрет, — сказала она. — Жаль! Я слыхала, что с ним стоит побеседовать.

— Вот как? — заинтересовался Уид. — А почему, хотел бы я знать?

— Он провел этих двоих в Вен и вывел их. Об этом я и хотела послушать.

— Он умрет, — сказал Триффан, глядя на Сликит долгим и твердым взглядом. Этот взгляд говорил: не умрет! Поняла ли его Сликит? Понял ли Уид, что в действительности сказал Триффан? По выражению глаз Сликит Триффану стало ясно, что она поняла и, если это вообще возможно, найдет Мэйуида. Триффан ощутил вдруг ужасную усталость и повернулся к Уйду: — Хенбейн сказала, что мы можем повидаться с Босвеллом. Когда?

Уид неприятно усмехнулся, посмотрел сначала на потолок, потом вокруг, потом сквозь щель в стене взглянул на вересковую пустошь, где, как говорили, жил Хозяин Рун.

— Сейчас, — ответил Уид.

Сейчас! В душе Триффана вновь зажглась надежда, лапы были готовы проделать любой путь. Наконец-то после стольких лет он снова увидит Босвелла! Почти не отдавая себе отчета в том, что они делают, Триффан и Спиндл вслед за Уидом вышли из комнаты. Они чувствовали облегчение.

Высоко над ними, среди сталактитов, где свод выгибался, образуя галерею, в которой умирали звуки и обращались в ничто, — в этой мертвенной тишине зашевелился старый крот. Он смотрел оттуда на сына Брекена и Ребекки, он слышал все, что они говорили, теперь он последовал за ними.

У него был черный мех, черные блестящие глаза, плотно сжатый рот и белые острые зубы. Он был даже по-своему изящен, как бывают порочно-изящны старые кроты, прожившие жизнь во зле и не гнушавшиеся подлостей. Плечи покрывали рубцы, поступь была медленной и вкрадчивой. Вокруг царил кромешный мрак, который мог бы смутить и испугать любого другого крота. Но, кроме него, в тоннеле никого не было. Этот крот один наблюдал за всеми.

Отец Хенбейн. Злой Рун. Он обернулся, один из сидимов тут же подошел и помог ему выйти из укрытия и последовать за кротами.

Внизу, в пустом зале, где Хенбейн недавно беседовала с Триффаном, по-прежнему играли солнечные лучи. Вошел толстый крот, усталый, испорченный, крот-предатель, каждый шаг он делал с большим усилием, мех лоснился от нездорового пота. Несчастный Бэйли.

Он подошел к самой трещине и теперь смотрел на Водопад Провиденье. Облако брызг взмывало вверх, а потом рассеивалось по вересковой пустоши.

Он думал о Спиндле. Ему было стыдно. Он чувствовал себя недостойным и совершенно ничтожным, беспомощным и одиноким. Бедный Бэйли плакал, как детеныш, глядя на величественный пейзаж, который казался ему безрадостным. Он плакал, пока наконец не осмелился прошептать слово — название места, воспоминание о котором было для него священно.

Он повторял его, и соленые слезы стекали по щекам, скапливались в уголках рта. Он снова и снова повторял это название. «Бэрроу-Вэйл» — вот что он шептал. Бэрроу-Вэйл… самое сердце Данктона.

А потом он прибавил к своим безнадежным жалобам короткую, храбрую и простую молитву:

— О Камень, я хочу домой, я хочу быть там, где Старлинг. Она моя сестра. Я хочу домой!

Он плакал и плакал в одиночестве, бедный Бэйли.

Дорога, по которой Уид и его помощники сопровождали Триффана и Спиндла, пролегала через песчаник и иногда через открытые галереи, нависавшие, как и нора Хенбейн, над бездной. Это ущелье путешественники впервые увидели еще с Лейтом. Они спустились на вересковую пустошь и пошли на северо-запад. Выйдя из тоннеля Хенбейн, Уид держался теперь более дружелюбно.

— Разве не здесь, рядом с Водопадом Провиденье, находятся норы Руна? — спросил Спиндл.

— Да, норы Руна здесь. Но тут же содержится и Босвелл. Не удивительно, что Хозяин захотел сам приглядывать за ним.

Уид говорил твердо и серьезно, и Триффан заметил разницу в его отношении к Руну и к Хенбейн. Если первый внушал ему священный ужас и огромное уважение, то вторую он просто боялся.

Все время, пока они шли, а сидимы следили за каждым их шагом, Триффана мучили странные мысли о Хенбейн. Он чувствовал беспокойство, вызванное влечением к Хенбейн, которую одновременно презирал и ненавидел. Сейчас, когда она была далеко, он страдал меньше. Нет, не то чтобы страдал… Его чувство, скорее, можно было назвать сожалением.

Триффан вспомнил, как его мать, Ребекка, когда-то рассказывала о своем отце, Мандрейке. Это был злобный и коварный крот во всем, что бы он ни делал. Тем не менее, когда Ребекка пришла в Шибод, она поняла, почему, несмотря ни на что, любит его. Она любила отца, как любят ребенка, она любила его такого, каким он мог быть и, может быть, в глубине души действительно был.

И теперь здесь, в тоннелях Высокого сидима, слишком просторных и величественных для обыкновенного крота, где не было и намека на домашний уют, Триффан чувствовал жалость к Хенбейн, которая послала на смерть столько кротов! Жалость к врагу Камня!

Земля стала влажной, мех забрызгали капли воды. Триффан, Спиндл и их сопровождающие подошли совсем близко к месту, откуда из бездны летели брызги. Но прежде, чем они смогли что-либо разглядеть, их повели по грубо прорубленным в камне тоннелям, гудящим от рева воды. После крутого спуска они вновь выбрались на поверхность и оказались рядом с водопадом, с грохотом низвергавшимся сверху. Казалось, воздух содрогался от этого звука.

Вода стояла во всех щелях, а чуть выше, на известняковом утесе, росли папоротники и щитолистник. Внизу, под водопадом, кипело и бурлило небольшое озеро, чуть дальше оно перетекало в другое, обширное и спокойное.

Разговаривать было невозможно из-за шума воды. Единственное, что оставалось кротам, — смотреть на утес. Чтобы увидеть небо, им пришлось сильно закинуть головы. Слева от них находилось глубокое озеро, а справа простиралось ущелье, и над его дальним краем вставали другие утесы.

Кое-где в расщелинах росли трава, вереск и несколько чахлых деревьев.

— Это Водопад Провиденье! — У ид старался перекричать шум падающей воды. — В верхних тоннелях живет Хозяин, а внизу доживает Босвелл.

Триффан окинул взглядом утесы и заметил несколько входных отверстий. Видимо, это были тоннели Руна. Вблизи водопада Триффан не заметил никаких следов пребывания Босвелла.

Уид перекинулся несколькими словами с одним из сидимов. Тот указал на дерево, освещенное слабым лучом света, пробивавшимся сверху:

— Обычно он там. Ночью забивается в расселину.

— А что он ест? — спросил Триффан, поняв, что речь идет о Босвелле.

— О, здесь есть черви, — ответил сидим, — и мертвые овцы, если, конечно, они вам по вкусу.

Он указал на груду грязно-белой шерсти и желтых костей.

— Они падают сюда, — коротко пояснил сидим. — Их смывает весенней водой, если раньше не случится наводнение.

— Можешь пойти поискать своего Босвелла, — сказал Уид. — Мы останемся здесь. Не пытайся сбежать. Это невозможно.