— Двуногий!

Это крикнул, предупреждая, шедший впереди Мэйуид. Все остановились и замерли. Потом послышался громкий звук — двуногий прошел мимо. Земля была слишком твердой, утоптанной и не задрожала, но сладкий тошнотворный запах ощущался достаточно ясно. Огромный серый предмет размером больше крота опустился на влажную пыль рядом со Старлинг, и, когда двуногий прошел, она раздраженно засопела.

— Его лапа, — проговорил Спиндл.

— Он не заметил нас! — воскликнула Старлинг.

— Не заметил. Слепой. Дурак! — с необычной для него страстностью воскликнул Спиндл.

За последние несколько недель он часто видел двуногих достаточно близко и решил, что они, должно быть, слепы, потому что иногда он, Спиндл, сидел в очень плохом укрытии, а они проходили мимо, не заметив и не потревожив его. Мэйуид отзывался о них еще более презрительно, говоря, что они слишком высокого роста и не видят того, что происходит внизу. Не то что кошки, особенно кошки Вена, способные видеть сквозь камень, против которых у кротов почти нет защиты, разве вырыть ход поглубже и поуже, куда не пролезет кошачья лапа. Крысы и ласки — совсем другое дело.

Когда двуногий ушел, Триффан сказал:

— Ну вот, мы в Вене. Здесь каждый день будет полон опасностей. Поэтому мы пойдем быстро и должны быть все время настороже.

— А что мы ищем? — спросил Мэйуид.

— Куда мы идем? — задала вопрос Старлинг.

— Мы ищем кротов или признаки присутствия кротов. Я думаю, мы найдем их. Мы пришли сюда без особых затруднений, нам потребовались только решительность и мужество. Другие кроты, раньше нас, тоже могли проделать это. Вопрос в том, как далеко они проникли и, если кто-то из них еще жив, что они нам расскажут. А куда идем?.. Я верю, что здесь тоже существует Камень. Я не ощущаю его, в Вене все слишком запутанно и кроту нелегко почувствовать, куда его ведет Камень. Но я верю, что Камень живет повсюду, значит, в Вене тоже. А там, где он есть, найдутся и кроты. Каждый из нас должен стараться найти мир и тишину.

— В таком месте? — недоверчиво произнес Спиндл, когда тоннель, в котором они укрылись, задрожал от грохота ревущих сов.

— В таком месте, — ответил Триффан.

И они пошли дальше, заботясь друг о друге, как делали это всегда, рядышком, тесной группой, стараясь держаться тени и укрытий, избегая открытых мест. Иногда с бетонных высот на них слетали чайки. Один раз они почуяли запах лисы. Время от времени попадались участки с травой, но она всегда была грязной, испачканной собачьими следами. Однажды они наткнулись на дерево, но его корни были очень близко к поверхности земли, и кроты прошли мимо.

Они двигались как могли быстро, делая четырехчасовые переходы и останавливаясь по команде Триффана отдохнуть. Мэйуид все время прокладывал маршрут, и, не считая одного раза, когда они отклонились к югу и пошли по бетонному тоннелю, все время держали курс на восток. Шли днем и ночью, вперед и вперед, понимая, что с каждым шагом углубляются в Вен и что знакомая открытая местность отдаляется от них все больше, словно они находятся в открытом море и плывут, сами не зная куда, и, может быть, никогда не доберутся до суши.

Это случилось после полудня пятого дня пути, когда они уже начали отчаиваться и думать, что никого не найдут. Тут они впервые увидели признаки пребывания кротов. Ничего особенного, просто дорожка и кучка земли — там, где зарылся крот. Ходы были старые и пустые, испорченные полевками, но все же это были кротовьи ходы.

Мэйуид хотел двигаться дальше, но Триффан сказал:

— Давайте-ка побыстрее сделаем временные норы и отдохнем. Может быть, завтра мы найдем кротов…

Всю четверку охватило воодушевление. Часом позже, когда опустились сумерки, Триффан поинтересовался, где Мэйуид. Наступление сумерек означало, что в бетонной пустыне, в которой они находились, начнут метаться по воздуху желтые лучи, пересекаясь под острыми углами, скрещиваться и выхватывать из темноты неровности земли, где укрылись кроты. Однако небо было еще светлым, если ярко-фиолетовое небо Вена вообще можно назвать светлым.

— Ушел на разведку, — ответила Триффану Старлинг. — Отправился посмотреть, не найдет ли чего.

Триффан огорчился:

— Здесь очень неспокойное место, зря он ходит один.

Не успел он это сказать, как из темноты послышалось топотание, шлепанье, а потом донесся голос Мэйуида.

— Иди, иди! — говорил он. — Заходи, боязливый господин, застенчивый, нерешительный крот. Иди и познакомься с теми, кто дружен со мной, недостойным.

Однако, кто бы ни был этот крот, он шел к ним явно не спеша. Мэйуиду приходилось непрерывно понукать его, пока остальные наконец не увидели перед собой худого жилистого крота, неохотно следовавшего за Мэйуидом.

— Ну и ну! — воскликнул Триффан.

— Я — самый блестящий, самый умный, самый замечательный, разве не так? — вопрошал Мэйуид. — Этот почтенный крот нашел меня! — объявил он.

Крот уставился на них.

— Бубог! — произнес он очень громко, словно вокруг были глухие.

Четверка посмотрела друг на друга.

— Бубог! — повторил крот еще громче.

— Только это и говорит, — пожаловался Мэйуид.

— Бубог! — заорал крот, с надеждой оглядывая всех по очереди.

Какое-то далекое воспоминание ожило вдруг в Триффане, а потом и в Спиндле, и оба инстинктивно сделали шаг вперед, пока не зная, что сказать.

— Бубог! — проорал еще раз крот, настолько громко, что от огромного усилия его лапы оторвались от земли и он подпрыгнул.

— Он говорит… он говорит…

— Он говорит: «Будьте богаты», — прошептал Триффан, повторяя начальные слова приветствия кротов-летописцев, которые сам он произносил последний раз, здороваясь с Брейвисом в Бакленде.

— Верно! — подтвердил Спиндл. Его усталость — все-таки позади был целый день пути — сменилась восторгом. — Он приветствует нас по всем правилам!

Крот подошел к ним поближе.

— Бубог! — произнес он еще раз.

— О да, — отозвался Триффан. — Будь и ты здоров и невредим! — И его голос звучал проникновенно, когда он произносил древний отклик, который был известен, как он считал, только летописцам.

Однако крот, похоже, не понял его и просто продолжал повторять: «Бубог».

— Буиты… Буиты! — неуверенно откликнулся Спиндл, исказив правильный ответ.

Крот облегченно вздохнул и скомандовал:

— За мной!

— Мы готовы! — сказал Триффан.

Не тратя времени попусту, крот провел их через выкопанную в земле неглубокую яму, презрительно посмотрел на черноголовую чайку, которая, размахивая крыльями и громко крича, спикировала на них, потом добрых полчаса они шли по дорожке на поверхности земли, затем спустились в ходы, каких никто из них еще никогда не видел.

— Сплошной мусор! — заявил в конце концов Спиндл. — Отбросы ревущих сов и двуногих! Вот что это такое!

Только кое-где ходы были прорыты в земле, в основном же они были сооружены из самого разного материала, который кроты видели прошедшими летом и осенью. Все это было расплющено и распластано, разорвано, перемешано и снова спрессовано воедино, так что стенки ходов были кое-где сложены из стекла, а кое-где из «тонкой коры» или из кусков дерева, отчего эти стенки оказывались непривычно прямыми. Впрочем, попадался и ржавый металл. Звуки тоже были непривычными, очень громкими и вибрирующими.

Все посмотрели на Спиндла, а тот улыбался, как это делают кроты, когда они уже нашли решение, которого остальные еще не знают.

— А я-то удивлялся, почему везде валяется так много всякого добра, ведь хозяевам эти вещи, наверное, нужны. А они, выходит, выброшены. Это место можно назвать помойкой; иначе говоря, это мусор, который крот обычно выбрасывает из норы, когда приходит весна.

Они сделали небольшую остановку, пока их проводник куда-то ходил. Потом он вернулся и, перекрикивая шум, позвал:

— Идемте, познакомьтесь с Кормом.

Свернув за угол, они оказались в зале с очень высоким потолком. Стенами служила согнутая по углам металлическая сетка. Там они увидели жирного грязного крота. Рот у него был набит, и правой задней лапой он подгребал к себе пищу, которая в большом количестве лежала на полу возле него. Похоже, это были овальные оранжевые безногие жуки. Пахло вкусно.