Но ничего не происходило. В черных глазах мелькнуло удивление, и оно придало Святославу сил. Юноша поднялся на ноги и бросился к Кощею. Шаг, другой, но вороновы крылья были быстрее. Они окружили своего хозяина, завертелись вокруг черной бурей, а в следующий миг никого из них не осталось.

— Святослав! — от терема к нему бежала рыжая кошка.

Юноша повернулся в ее сторону и рухнул на колени. Все тело била дрожь. Он и не почувствовал, как кошка вспрыгнула ему на плечи и принялась тереться мордочкой о лицо. Не заметил он, как к нему приблизилась еще одна тень.

— Что у вас тут происходит? — недоуменно спросил Влас. — Я что, свадьбу пропустил?

— В смысле ты кощеева невеста? Я тебя сейчас за хвост как раскручу, кошка драная! — рычал Влас, вот-вот готовый кинуться. Милорада вскочила на плечи Святослава и грозно зашипела, но жених ухватил ее за шкирку и поднял, оставляя болтать лапами и хвостом.

— Это единственно, что вас беспокоит? А то, что с меня кожу сняли? — пискнула она, когда Свят скинул ее на стол, где еще оставались угощения.

— Может, и не зря сняли, — буркнул Влас, обводя взглядом окаменевших жителей Дола. — Может, сразу надо было с тебя все твои шкуры спустить.

— Я сейчас с тебя спущу!

— Замолчите, — приказал Святослав и, сев на лавку, устало потер переносицу. — И без вас тут тошно.

— А что, надо было, чтобы и нас тоже в камень заковало? — вскинулась Милорада.

— Может, и надо бы, да мы не люди, — хмыкнул Влас и тут же побледнел. — Отец!

Он ломанулся было в сторону леса, но встал, как вкопанный, балансируя между сладким неведеньем с надеждой и жгучим страхом прийти в родной дом и увидеть Микулу окаменевшим, в окружении скотины.

— Правильно думаешь, — съехидничала Милорада, но как-то неохотно. Над таким не потешаются, даже она это знала. Влас обернулся и злобно зыркнул на нее потемневшими глазами.

— Это все из-за тебя, кошка драная. Не увязалась бы с нами…

— Так и топли бы в мертвой воде, — ощерилась она в ответ.

Они продолжили переругиваться, а Святослав все сидел, всматриваясь в перекошенные ужасом лица. Под палящим солнцем он чувствовал, как плавится его позвоночник, кожа. Глаза заволокло пленкой, и хотелось только одного, лишь бы они вытекли, лишь бы не приходилось ему и дальше смотреть на эту катастрофу. Стоило им избежать одной напасти, как тут же нагрянула другая.

«Не зря я столько лет жизнь со смертью женила», — в голове всплыли слова Даны. Свят встрепенулся, будто обжегся. Выпрямился, снова уставился на Милораду. Та выгнула рыжую спину и, вскочив на окаменевшего Молчана, грозно гудела на Власа.

— Она знала, кто ты, — проговорил Свят. Спорщики тут же обернулись к нему. Свят откашлялся. — Она знала, что ты его невеста.

— Женись ты на мне скорее, ничего бы не было, — вздыбилась Милорада.

— И это она тоже знала, — предположил Святослав. — Но зачем…?

— Да важно ли это, — мотнула ушастой головой несостоявшаяся невеста. — Думать нужно, как проклятье снять, да кожу мою вернуть.

— Все-то у тебя просто, — съехидничал Влас.

— Ну так и оставайся на проклятой земле. А я пойду! — махнула хвостом кошка.

— Куда еще?

— К бабушке! Она-то знает, что делать.

— А извиниться ты не хочешь? — выпятил грудь Влас.

— За что еще?

— За это, — он обвел рукой закаменевший Дол. Потом указал на Святослава. — Перед ним извинись. Он по твоей вине княжества лишился.

Милорада неохотно села и принялась умываться, недовольно урча, точно мирясь со своей гордостью. Наконец, выдала.

— Мне жаль, но тут все, до последней крошки, дело рук Даны. Это она, змеюка коварная…

— Почему ты не сказала? — спросил Святослав, заглядывая в раскосые глаза с вертикальным зрачком-щелкой. Кошка подобрала лапы.

— Думала, что обойдется, — если бы могла, еще б и плечом повела, как всякая обиженная девица, которую прижучить пытаются. Влас в сердцах плюнул себе под ноги. — Мог бы и поблагодарить, если бы не моя помощь, и тебя б камнем обратили. А от тебя вон, отскочило, как от стенки. Теперь можешь отправиться своих спасать. Давай, волчок, отвези нас к бабушке.

— С чего это ты взяла, что я куда-то повезу твою блохастую шкуру?

— Еще одно слово, и твоя шкура станет плешивой!

— Надо же, зубы показала. Свят, а давай ее тут оставим? Поглядим, как она будет тухлых мышей жрать и рыбьими потрохами лакомиться. От нее все равно беды одни.

На долю секунды Свят готов был согласиться. Если еще хотя бы день назад в нем, как в напоенном дождем саду, расцветали какие-то чувства, то теперь все их сдуло пронзительным кощеевым ветром. Осталась только звенящая пустота, такая привычная после смерти батюшки. Он даже с жалостью посматривал на Власа и Милораду, из которых ярость хлестала, как ключевая вода. Жалел их и немного завидовал. Образовавшуюся на душе пустоту тут же заполнили мысли, как бусины, выскользнувшие из дрогнувших рук мастерицы, они раскатились во все стороны, забились в углы, и никак не получалось собрать их в изначальный узор. Зачем Дана, проклятая Кощеем, сама призывала смерть на их земли? Зачем зазывала то мертвую воду, то самого хозяина царства, откуда не возвращаются? Зачем вырядилась в кожу его невесты? Зачем? В конце концов, почему желала женой его — Святослава — сделаться? Он чувствовал, что достаточно ответить на один вопрос, и следом вытянутся, как ниточки из клубка, ответы на остальные. Но ему все не удавалось ухватиться за правильную мысль. Одно было ясно — оставлять все как есть нельзя.

Свят поднялся, встряхнулся и, заложив руки за спину, зашагал из стороны в сторону, точь-в-точь покойный батюшка. Две пары глаз внимательно следили за ним.

— Ну что? — спросил Влас, перетаптываясь с ноги на ногу. Гнев его отступил, и теперь юноша недовольно ждал, когда будет принято решение.

— Нужно пойти. Не знаю, кто кроме Яги помочь может, — сказал юноша.

— Права была моя матушка, раз с нечистью спутаешься — навсегда тебя к себе привяжет.

— Это от того, — едко заметила Милорада, — что раз познав силу колдовства, люди уже не могут дела своими хилыми ручками решать.

— И давно ты такая языкастая стала? — недовольно нахмурился Влас.

— А я что? Мне колдовства для людей не жалко. Вот только теперь у меня лапки, — склонила голову она набок и задорно сверкнула глазами.

— Значит так, — встрял Святослав. — Наберем припасов, гостинцев для хозяюшки, и отправимся.

— Не лучше ли с утра? — поежился Влас.

— Закат дорожку срезать поможет, — со знанием дела заявила Милорада и затрусила в сторону терема.

Обернутая кошкой девица действительно смогла указать им короткую дорогу. Там, где на лодке с Ягой они плыли всю ночь, по тайным тропинкам прошли за пару часов. У Милорады было одно лишь условие — идти за ней и по сторонам головами не вертеть. Не очень-то и хотелось. Это в первый раз Святослав еще шугался каждого шороха и стука, а теперь, зная, на что способна обжившая лес древняя сила, лишний раз на рожон желания лезть не было. Они с Власом, груженые мешками, молча шли по узкой тропе, неторопливо, будто выбрались на прогулку. Лес легко сомкнулся за их спинами, и так зудело желание оглянуться, бросить последний взгляд на знакомые крыши, но Свят держался. Цеплялся взглядом за опавшую порыжевшую хвою, глядел на вилявший туда-сюда пушистый рыжий хвост, точь-в-точь у белки. Он все пытался разобрать, был ли он действительно виноват в случившемся? Может, действительно стоило сдержать обещание и жениться на Милораде как можно скорее? Но ведь и он не гулял себе, наслаждаясь последними минутами холостяцкой доли. И подумать о том не мог, другие заботы были. И кто тогда виноват?

Солнце в последний раз оглядело лес своим красным воспаленным оком и закатилось за горизонт, таща за собой перину тумана.

— Далеко еще? — поежился Влас.

— Далеко, если будешь спрашивать, — хмыкнула Милорада, но шагу не прибавила. Лишь сказала. — Придем вовремя, не раньше и не позже. В час, когда заплутавших путников не гонят, а уж тех, кто с просьбой пришел, на пороге не оставляют. У лесного народа правила строгие.