Всегда бесило это соплеразмазывание. А на её губы я как на наркоту подсел.

— Ну хоть мне-то не пизди! — рычит Антон.

— Ты прикалываешься что ли? Ты Миронову от меня защитить с какого-то хера хочешь? Или сам меня к ней толкаешь? — срываюсь в ответ.

— Сам не знаю. — задушено отвечает Арипов. — Вижу, что у тебя к ней серьёзно.

— Прикалываешься? — начинаю ржать в трубу. — Какой на хрен серьёзно?

На самом деле мне ни черта не смешно. Серьёзно? Не просто серьёзно. Всё намного хуже. Я помешался на этой девушке. И да, я, блядь, как самая эгоистичная скотина, хочу, чтобы она была моей. Не просто её тело, хотя и его так просто не получишь. Хочу сердце её. Чтобы одно на двоих стучало. Наверное, пора признаться, что я, как малолетний сопляк, влюбился в неё?

Влюбился? Я?

Артём Северов начал распускать розовые сопли и петь о любви? Да нихуя подобного!

Продолжаю врать себе.

Мышца за рёбрами долбится так, словно хочет свалить на хрен. Выгребаю из себя все эмоции, связанные с Настей за последние два года. Сегодняшние воспоминания. Утро в коридоре. Ситуацию на ринге и у раздевалок. Мотор грохотал так, что кости в пыль дробило, когда она меня послала. Вспоминаю, что чувствовал, когда смотрел на неё с зализышем на стоянке и после, когда вместе явились на вписку. Ревность. Дикую, неконтролируемую, застилающую глаза и отрубающую мозг ревность. Влюбился? Да, сука, по самые уши!

— Тёмыч, — прерывает поток моих мыслей и чувств голос Арипова, — реши, наконец, чего ты хочешь.

— Уже решил, Тоха. — бормочу в микрофон едва слышно. — Уже всё решил.

— Иииии? — тянет непонятно на хрена. Знает же, что отвечать не стану.

— Скоро узнаешь. — бросаю и отключаюсь, потому что в спальне раздаётся крик, грохот и дверь на балкон со свистом распахивается.

Передо мной вырастает предмет нашего с Тохой разговора. Очень злой. Глаза мечут молнии. Руки сжаты в кулаки до побелевших костяшек. Волосы в беспорядке разметались по плечам и спине. Грудь вздымается и опускается так, словно Миронова только что марафон пробежала. Но какая же она всё-таки красивая. Без всей это внешней мишуры. Настоящая. Живая…

— Куда ты меня притащил?! — визжит она.

— Домой? — услужливо подсказывая, тяну брови вверх. Мол, неужели не очевидно?

— Домой?! Ты притащил меня к себе домой?! — разрывает ночную тишину её крик. — Какого хрена, Северов?! Ты что творишь?! И где моя одежда? Ты что, раздел меня?! Ты!.. Ты!.. Да как ты мог? — заканчивает задушенным голосом и всхлипывает.

— Успокойся, маленькая. — шепчу тихо.

Хватая за руку, притягиваю Настю к себе, утыкаюсь носом в её волосы и тяну наркотический запах. Она такая маленькая, пиздец просто. Даже до подбородка мне не достаёт.

Ожидаю, что начнёт сопротивляться и продолжит кричать, но она только вздрагивает и замолкает, пряча лицо на моей груди. Какая-то странная эмоция топит меня изнутри. Разгоняет жидкий огонь по венам. Согревает нутро. Вынуждает сердце то колотиться о кости, то замирать, боясь создать лишний шум и разрушить своим стуком этот момент. Кладу ладонь ей на спину и мягко веду вниз от лопаток, торможу на копчике, когда девушка вздрагивает, и возвращаю обратно.

— Как ты мог? — снова выдаёт с тихим всхлипом. — Раздеть меня… Ты же видел… Господи…

— Что видел, Насть? — отбиваю так же тихо.

— Мою… мою…грудь! — выпаливает, и я буквально чувствую, как загораются её щёки на этом слове.

— Ну, грудь и грудь, что здесь такого? Я их много перевидал. На твою даже не смотрел. — смеюсь, касаясь губами волос. — Так что можешь расслабиться.

Но вместо этого она дёргается и отступает на пару шагов. Лицо действительной залито пунцовой краской. В зелёных глазах стоят непролитые слёзы.

Сердце сжимается до минимальных размеров, переставая качать кровь. И тут до меня доходит, что я чувствовал, когда обнимал Миронову. Нежность. Охренеть можно.

— Много перевидал… — отдаётся эхом. — Понятно.

Отворачивает голову и, подходя к кровати, берёт свою сумку. Достаёт телефон и что-то там клацает. Оказываюсь рядом раньше, чем успеваю сообразить, что делаю. Выхватываю телефон и смотрю в экран.

Приложение для вызова такси.

— Ты чего?.. — фразу закончить не удаётся, потому что Миронова выдирает у меня из рук мобилу и опять тычет пальцами в экран.

Выхватываю гаджет и швыряю на комод за своей спиной.

— Что ты делаешь? Верни телефон! — старается обойти меня сбоку, но я сдвигаюсь вместе с ней, не давая пройти. — Оставь меня в покое, Северов! — рычит мне в лицо, а сама едва не плачет.

— Ну ты чего, малыш? — опять тянусь к ней, намереваясь обнять, но она отскакивает от меня, как ужаленная, и опять отворачивается. Свет в комнате не горит, но в лунном свете успеваю увидеть скатившуюся слезу. Подхожу и обхватываю сзади за талию. — Почему ты плачешь, Настя? Маленькая моя… Что случилось? Расстроилась, что я увидел твою грудь? Или что не смотрел? — добавляю со смешком.

Зеленоглазая ведьма рывком поворачивается в моих руках, и мы сталкиваемся взглядами. Между нами снова двести двадцать прошибает.

Неужели так каждый раз будет?

— Ну и сволочь же ты, Север! — разрезает злобным рычанием. — Иди и на других пялься. Наверняка ведь не все ещё пересмотрел, что-то новенькое сто процентов найдёшь.

Смех замирает где-то в горле, когда я понимаю, на что именно она обиделась.

Ревнует? Да ну на хрен. Не может быть.

— А что, если я не хочу других? Говорил уже… — сиплю, с трудом проталкивая вязкие слова. — Что если я тебя хочу? Твои губы. Твои глаза. Твоё тело. Твою грудь.

— Хватит! — лупит меня кулачком по грудине. Получается слабо из-за того, что между нашими телами всего несколько сантиметров. — Перестань, Северов! Зачем ты так говоришь? — опять опускает глаза вниз.

— Потому что — это правда, Насть. Я хочу тебя. Давно уже. Только тебя. — выбиваю откровенно и сам от себе охереваю.

— Не говори так, Артём. — шепчет и подаётся вперёд.

Опять прячет лицо у меня между плечом и шеей. Её дыхание жжёт мне кожу. Чувствую, как по телу снова расползаются мурахи. И тону в нежности к этой девушке. Не думал, что всё ещё способен на такие чувства. Много лет назад убил в себе всё это дерьмо. Оказывается, нет. Просто оно сидело настолько глубоко внутри, что я даже не заметил.

Опять опускаю руки на её спину. Глажу без остановки.

— Как не говорить? Ты не веришь мне? — обхватываю пальцами её подбородок, вынуждая взглянуть на меня.

Опять прошибает. Видимо, всегда.

— Верить тебе? — отзывается эхом. — Не смеши меня! Пусть тебе лучше Волчинская верит. Или та рыжая! — вырывается из моего захвата.

Лицо отпускаю, но продолжаю прижимать дрожащее тело к своему торсу.

— Ревнуешь? — вопрос вырывается раньше, чем успеваю тормознуть.

— Ревную? Тебя!? Да ты с ума сошёл! Вообще больной что ли?! — опять переходит на крик.

Но её реакция даёт мне желанный ответ.

— Ревнуешь! — выдаю победно и, лишая возможности двигаться, впиваюсь в её губы.

Миронова задыхается, упираясь ладонями мне грудину. Но это сопротивление слишком слабое. Так же, как и сжатые зубы. Беру в плен её рот. Скольжу языком по губам, всасываю их в свою ротовую полость. Облизываю. Слегка прихватываю зубами. Она тихо стонет и так же, как на вечеринке, приоткрывает рот, сдаваясь. Тут же врываюсь внутрь. Её ладошки скользят вверх и обнимают меня за шею. Опять мурашки. Двусторонне.

Безумство, мать вашу!

Ещё несколько раз прохожу по нёбу и дёснам и только потом тянусь к её языку. Внутри растекаются тягучим горячим мёдом волны удовольствия.

Откуда эти сопли? Охуеть можно!

Настины пальцы путаются в моих волосах. Царапают шею и скребут кожу на затылке. Её язычок несмело касается моего. Желание достигает своего апогея. Я готов кончить от одного этого поцелуя. От неловких движений её языка и губ.

— Настя… Меня кроет…Пиздец…От тебя дико кроет… — выдавливаю ей в рот. — Маленькая моя…идеальная…моя…моя девочка… — выдыхаю, не отрываясь от неё.