Закрываю глаза и отрубаю, к чертям, мозг.

— Слушай, Тох, ты только не тормози меня, ок? — выбиваю ровным тоном, поднимаясь на ноги. — Пойду к ней подкачу. Мне сейчас надо башку другим забить.

— Ага, и член в другую дырку. — ржёт этот урод. — Топай уже.

Нетрезвым шагом подхожу к девке, хватаю за талию и впечатываю в себя. Ноздри сразу улавливают сладкий запах духов, и меня начинает воротить, но сейчас мне это необходимо.

Без предисловий засовываю язык ей в рот, пока не успела развизжаться. Хватаю лапами за ягодицы и вжимаюсь членом. Она трётся об меня, как сука в течке, но видимо, повыёбываться важнее, потому что упирается руками мне в грудь и отталкивает.

— Северов, ты пьян! И вообще я же сказала, чтобы ты ко мне больше не приближался. К идеалке вон своей иди! — расходится Карина.

За эти слова она ещё ответит, но не сейчас.

— Заткнись уже, Волчинская! — грубо затыкаю и начинаю трахать языком её рот.

Тащу к ближайшему дивану, на котором сосётся какая-то парочка.

— Съебались на хуй! — буркаю, бросая косой взгляд.

— Отвали, урод! — раздаётся гонористый голос откуда-то снизу.

— Чё, блядь, сказало, дерьмо собачье? — хватаю пацана за грудки и поднимаю пока наши глаза не оказываются на одном уровне, а его ноги не начинают безвольно болтыхаться в воздухе.

— А, Север, это ты? Прости не узнал. Мы уходим уже. — бубнит, предпринимая попытку вырваться.

Отшвыриваю в сторону, где визжит его девка, и тяну свою на кожаную обивку. Толкаю и без лишней возни запускаю руку под платье. Она уже вся мокрая, но продолжает возмущаться.

— Не надо Артём. Не здесь. Столько людей. Увидят же.

— Тогда сверху садись. — буркаю приказным тоном и опускаюсь задницей на диван, раскидывая руки по спинке.

Недовольно поджимает губы, но всё же падает сверху, широко расставив ноги, отчего платье задирается по самое "не хочу".

Вот вам и "люди увидят". Шлюха и в Африке шлюха.

Елозит мокрой промежностью по паху, но легче ни черта не становится. Тянется к губам, но я отворачиваю морду. Весь этот слюнообменник не для меня. Только для разминки, а дальше пускай своими губёхами член обсасывают, а не в рот мне лезут.

Карина начинает активнее двигать бёдрами, в надежде получить разрядку. Расстёгивает мои джинсы, выпуская наружу налитый кровью член и скользит губами по шее. Высовывает язык и облизывает то же самое место, где прикасались губы моей идеальной девочки.

Такие мягкие, тёплые и несмелые. Будто она сама с собой боролась, сомневалась в правильности своих действий и того, что между нами происходило. Нет, ну не показалось же мне это. Между нами есть что-то. А что если она…

— Повтори! — голос эхом разносится по, мгновенно притихшей, комнате.

Волчинская уже направляет член в свою щель, когда я резко спихиваю её с себя. Подрываюсь с дивана, возвращая вздыбленную плоть обратно в тесноту трусов и, как последний осёл, замираю без движения. Долбанное сердце тут же ревёт на холостых, выбивая барабанную дробь по, и без того, расшатанным нервам. Смотрю как Настя заливает в горло какую-то дрянь и, нетрезвой походкой, направляется на середину танцпола.

— Скотина ты, Северов. Урод моральный! Тварина бездушная! — распаляется очухавшаяся Волчинская.

Даже не знаю, как умудряюсь ухватывать её монолог, потому что смотрю, как МОЯ девочка, начинает двигать под музыку телом. Мягко, плавно и пиздец как сексуально. Делаю шаг вперёд, но слышу за спиной шипение, больше похожее на змеиное:

— Думаешь она тебе даст? Идеалка-индивидуалка? Её хочешь трахать? Может на пару с женихом её отымеете? Учитывая то, как она на физ. подготовке исполняла, против точно не будет!

Глаза заливает кровью, и я хватаю эту разбушевавшуюся тварь за горло и, швыряя на диван, наваливаюсь сверху. Мозг отрубается к чертям. Предохранители летят один за другим. Лёгкие в бешеном ритме вентилируют воздух.

— Слушай меня внимательно, ты зарвавшаяся подстилка, — брызжу слюной, как взбеленившаяся псина, — если из твоего потасканного рта вылетит хоть одно поганое слово в её сторону, то я тебе шею голыми руками сверну и ни один папочка не поможет! Ты поняла меня? — девка кивает, выпучив в ужасе глаза, но мне похую. — Если ты, блядь, приблизишься к ней, — киваю в сторону танцпола, — ближе, чем на десять шагов, я тебя как скотину выпотрошу. Поняла? — говорю очень тихо, зная, что мой тон пугает похлеще дикого рёва.

Сильнее стискиваю пальцы на её глотке. Она трясётся и с трудом выдаёт ещё один кивок.

— Отлично. — подрываюсь на ноги и тут же забываю об этой шалаве.

Ищу глазами Настю, но на танцполе её нет. Паника накрывает сразу. Ничего не соображая, начинаю остервенело метаться по комнате, пока не выцепляю, как какой-то чёрт зажимает её пошатывающееся тело возле лестницы. То, что ей это противно замечаю сразу. Она упирается ладошками ему в грудь, в попытке оттолкнуть, но силы явно неравны. Не думайте, что если бы она этого хотела, то я поступил бы иначе. Я в любом случае эгоистичная сволочь.

В считанные мгновения оказываюсь за спиной этого уёбка и, оторвав его от дрожащей девчонки, с башки заряжаю ему в морду. Он шатается и оседает на пол. Второй удар пропускаю с ноги, сначала по рёбрам, а потом и по склонённой морде.

Лопающиеся в глазах капилляры, застилают взгляд красной пеленой. Слышу тихий вдох сбоку и временно забываю об этом ушлёпке. Эту суку я запомнил, потом разберусь. Хватаю Настю за руку и тяну к выходу. А она тупо стоит и смотрит потерянным взглядом.

— Ну и какого хуя ты, блядь, творишь? — вымещаю на ней злость, даже не стараясь сдержаться.

— Я…я… — лепечет дрожащим голосом.

— Головка от хуя, Настя! — рявкаю бешено.

Понимаю, что надо тормозить, но сука, не выходит.

Тормоза отказали. Крышу снесло к херам. Все предохранители перегорели. Поэтому выдаю такую дичь, от которой самому выть хочется, когда смотрю в её перепуганные зелёные глаза и на дрожащие губы. А в следующую секунду она вырывает руку, не успеваю перехватить, как Миронова бросается мне на шею и вжимаясь всем своим, идеально подходящим по моё, телом, шепчет прямо в рот:

— А ты хотел бы этого? — хрипит, обжигая губы хмельным дыханием. Чего, бля? Даже не успеваю сообразить, что это значит, как она продолжает. — И сейчас хочешь? — жмёт губы к коже на шее, под которой на разрыв пульсирует взбесившаяся вена.

Кровь разгоняется до космических скоростей. Непонятно на кой хрен ожившее сердце, долбит рёбра до хруста. Ведьма толкается животом мне пах. Член рвётся наружу так, что, кажется, ткань джинсов начинает трещать.

— Не играй со мной, Настя, пока я тебя не трахнул, — с трудом выдавливаю слова из сжавшегося горла, — или не убил.

Я уже реально на грани. Готов схватить её и как какой-то пещерный человек, утащить в своё логово.

— Знаю, что хочешь. Всегда хотел, Северов. С первого дня. — разрывает мой мозг тихим хрипом.

— Да, сука, блядь, хотел! — выписываю откровенно.

Башка полностью отключается от общей системы. Пиздец, как хотел. С первого, мать вашу, дня. С того самого момента, как впервые увидел эту чёртову ведьму в коридоре.

— Хочешь? — опять подаётся бёдрами вперёд и меня сносит.

Опускаю руки, которые до этого целомудренно держал на талии, на задницу. Вжимаюсь стальным телом, в поисках долгожданной разрядки. Не понимаю, как мне всё ещё удаётся тормозить себя.

— Хватит, блядь! — рявкаю в бешенстве.

— Ну так запомни, Северов, ты этого, — ведёт бёдрами, на которых лежат мои лапы, — никогда не получишь.

То, что происходит следом, выбивает меня из реальности, потому что Миронова вгрызается зубами в мою губу, почти прокусывая её насквозь и сваливает. А я тупо стою, прикасаясь пальцами к губам и в каком-то ступоре смотрю на то, как они окрашиваются в красный.

Кровь, сука! Эта бешеная стерва меня укусила.

В остервенении срываюсь с места и выбегая на улицу, ищу её глазами. В фокус ловлю сразу. Ведьма бежит к выходу так, будто за ней адские церберы гонятся.