— Всё, что угодно, Эм.

На мгновение убрав кисточку от кожи Майлза, я опустила взгляд на свой живот. Он не сильно вырос, но, по крайней мере, стал более заметен. Я больше не выгляжу так, словно только что плотно поела.

— Почему ты никогда не пытался двигаться дальше?

— Я… пытался, — ему стало тяжело говорить. — Я должен был. Я никогда не чувствовал, что мне нужен кто-то, чтобы быть счастливым, понимаешь? У меня есть Брук. Она самый важный человек в моей жизни, она заполняет мои дни, так что у меня никогда не было мысли и времени с кем-то познакомиться, чтобы стать менее одиноким.

— Даже если бы у тебя было время, ты бы не стал искать, — он как и я знает об этом.

Я видела, как он флиртует с женщинами. Наблюдала, как за ним ухаживают на хоккейных матчах. Я видела, как он сводит женщин с ума, просто хлопнув ресницами. Он обаятелен и не такой уж засранец, каким я его считала. Если бы он попытался, то уже нашел бы кого-нибудь.

— Ты когда-нибудь думал, что мог бы найти любовь в другом месте?

— Я никогда этого не хотел. Я думал, что мне нужна только Милли, понимаешь? По крайней мере, до тех пор, пока у вселенной не появились другие планы на мой счёт. Я пробовал встречаться… это просто не срабатывало. Никогда.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь найдешь кого-нибудь? — я начинаю добавлять в рисунок некоторые детали. — Я имею в виду, Брук нравится женское внимание.

— Нет, ей ты нравишься, Эм, — говорит он уверенно. — Другие женщины — это не ты. Ты заботишься о Брук, любишь её, играешь с ней, даже когда занята. Ты не отталкиваешь её, не разговариваешь с ней, как с ребёнком, которым она и является. Ты уважаешь её выбор, даёшь ей что-нибудь из этого в первую очередь. В этом разница, понимаешь? Каждая женщина, с которой я знакомил Брук, говорили с ней так, как будто она была… — он остановился, подбирая слова. — Тупой, — наконец говорит он. — Как будто Брук маленький ребенок, который не отличает лево от право или розовый от голубого. Как будто она не может понять ни слова из того, что мы говорим.

— Да, — говорю я тихо, просто чтобы дать ему знать, что я всё еще слушаю.

— Но ты не такая. Ты никогда такой не была.

Я на короткое мгновение кладу руку на свободное место у него на спине, просто для равновесия.

— Мне жаль, Майлз. Мне действительно жаль.

— Это не твоя вина, Эм. Всё в порядке. Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть прямо сейчас.

Ему нравится его жизнь такой, какая она есть прямо сейчас, а не до всего этого. Женат на мне. Наш ребенок на подходе. Женат на мне. Живет в квартире недалеко от Мэдисон-сквер-Гарден, собирается играть за профессионалов. Женат на мне.

— Ты когда-нибудь рассматривал возможность завести еще одного ребенка?

Он долго молчит. Достаточно долго, чтобы я сменила белую краску на зеленую. Достаточно долго, чтобы я смогла расписать один из розовых стеблей. Достаточно, чтобы я предположила, что он вообще не слышал моего вопроса.

По крайней мере, пока он не заговорил.

— Рассматривал… Но мне не нравилась мысль о том, что кто-то забеременеет и мне придется пройти через всё это ещё раз, только для того, чтобы снова потерять мать моего ребенка. Даже если бы это не было у меня на уме, всё равно остается проблема с поиском партнера.

— На самом деле мы не пара, и я всё ещё беременна, на случай, если ты забыл, — напоминаю я ему.

— Но ты моя жена, так что это уже другая ситуация. И с тобой, Эм… Я знаю, что испугался, когда ты сказала мне, и я действительно сожалею, что сделал это. Но…

— Но?

Он вздыхает.

— Ты надёжная.

— Надёжная?

— Да. Ты из тех людей, которые не лгут без необходимости. Ты откровенна со всеми, кроме своих родителей. Когда ты говоришь, я знаю, что ты это имеешь в виду на самом деле. Когда ты сказала мне, что не собираешься умирать, я тебе поверил. Независимо от того, можешь ли ты действительно повлиять на это или нет, я всё равно верю тебе. Я доверяю твоим словам, потому что это именно то, что ты заставляешь людей делать. Ты заставляешь всех доверять тебе. Каждый может рассчитывать на твою честность. Так что, если бы ты действительно верила, что умрёшь, ты бы сказала это.

Я начинаю раскрашивать коробочки для стебля, не торопясь придумать то, что можно сказать. Но мне ничего не приходит в голову.

Майлз умеет подбирать слова, которые просто лишают меня дара речи. Предполагалось, что он единственный человек в моей жизни, который ненавидел меня больше, чем мои родители. Предполагалось, что он — отец моей племянницы, которого я терплю только из-за Брук. Предполагалось, что от него у меня должно выворачивать живот и я должна хотеть блевать, а не чувствовать, как замирает сердце и появляются улыбки в моменты, когда я думаю о том, что он сказал или сделал тем самым утром. Он должен отравлять мою еду, а не предлагать её, чтобы сохранить мне жизнь.

Добавив ещё несколько теней и бликов к цветочной картине, я, наконец, закончила. Вышло неидеально, но так и должно быть.

Ставя палитру рядом, я кладу руки по обе стороны от его тела, бросая взгляд на мой шаткий шедевр. Но мой взгляд невольно задерживается на обнаженной коже, там, где её не коснулась краска. Почему его кожа такая чертовски гладкая? Такая… осязаемая. Не осознавая своих действий, я провожу кончиком пальца вниз по его спине, чувствуя каждую мышцу его спины.

— Сделай снимок, — внезапно говорит Майлз, возвращая меня в реальность. — Я имею в виду то, что ты нарисовала. Хочу это увидеть.

— Хорошо, не двигайся, — я осторожно встаю и направляюсь в нашу спальню за телефоном.

Возвращаясь в художественную студию, я заглядываю в комнату Брук для того, чтобы проверить, спит она или нет. Она, конечно, всё ещё спала, иначе она бы уже звала своего отца. Этот ребенок постоянно просыпается с мыслью, что умирает с голоду.

Вернувшись к Майлзу, я нависла над ним, фотографируя спину, добавляя ещё одну фотографию к коллекции фотографий моего мужа, на которых я теперь буду помешана, разглядывая, когда его нет рядом. Но я не думаю, что на этот раз выложу это в интернет.

— Это только для нас.

Моим подписчикам не обязательно знать всё, что я с ним делаю.

— Держу пари, это выглядит неплохо.

— Так и есть, — подтверждаю я. — Но ты выглядишь лучше.

Он усмехнулся.

О, чёрт… Я не хотела говорить это вслух. Пошел ты, рот.

— Что ж, спасибо тебе, дорогая. Рад знать, что ты считаешь, что я хорошо выгляжу.

— Заткнись, — я стою над ним, поэтому использую свою ногу, чтобы пнуть его. Прямо по его заднице.

— Есть некоторые люди, которым нравится получать пинки и пощечины, ты знаешь?

Игнорируя его, я говорю:

— Вы можете сесть, мистер Кинг. Но делайте это с осторожностью, чтобы не испачкать одеяло.

Я, конечно, уже испачкала покрывало, поэтому моё замечание было несколько неуместно. И всё же Майлз встаёт осторожно, совсем не размазывая краску. Однако он продолжает сидеть на одеяле. Протягиваю ему телефон, показывая фотографию. Его глаза загораются чем-то вроде гордости, перед тем, как он поднимает взгляд на меня.

— Это прекрасно, Эмори.

— Спасибо.

— Черт, я мог бы сделать это татуировкой.

— Что? — смеюсь я, запрокидывая голову назад. Останавливаюсь, когда я понимаю, что он говорит серьезно, так как он вовсе не смеется.

Когда я снова смотрю на него, моё тело начинает наполняться странным ощущением. Чем-то пугающим.

— Скажи мне, что ты шутишь.

Он качает головой:

— Мне нравится. Это сексуально.

Он хватает меня за руку и тянет обратно к себе на колени, так что мы оказались лицом к лицу. Наши лица настолько близко, что его нос касается моего, горячее дыхание скользит по моей коже.

— Значит, ты хочешь ходить всю оставшуюся жизнь с татуировкой, которую сделала я?

Он кивает.

— В любом случае, у меня уже есть кое-что из твоих татуировок. Так что вполне можно добавить еще одну.