И это повторилось около пяти минут назад.

О, и вчера, когда я достала свой планшет, чтобы вернуться к рисованию, он, тупица, спросил меня, не слишком ли тяжеловат планшет для меня. Чертов планшет.

Следующее, что я помню, мне больше не разрешают носить оверсайз одежду, потому что она может быть «слишком тяжёлой».

— Я думаю, Элис — милое имя. Или Амелия. Или Бонни!

Сан вдруг начинает говорить. Перед ней лежат несколько листков бумаги, на которых она рисует таблицу, а затем заполняет одну сторону именами, которые только что произнесла.

— Или ещё лучше, Санни!^[14]

— Что?

— Ты беременна, не так ли? Так что, если это будет девочка, Санни будет отличным вариантом!

— Я люблю тебя, Солнышко, но я не собираюсь называть своего ребенка в твою честь.

Сан закатывает глаза и вычёркивает имя из списка.

— Хорошо, что насчёт Вайлет?

— Мне кажется, что я должна обсуждать это с Майлзом, а не с тобой.

Ну, если у нас когда-нибудь состоится нормальный разговор.

Сан машет рукой, отвергая мою косвенную просьбу остановиться.

— Возможно и так, но мы можем найти имена, которые нравятся тебе, а затем предложить их Майлзу.

— Или мы сядем в гостиную и посмотрим фильм, пока я не выплакаю тебе всю душу.

Слезы уже наворачиваются в уголках глаз. Когда я в последний раз по-настоящему плакала? Наверное, в мой день рождения, потому что это был ещё один день, который я не смогла отпраздновать с Милли.

Боже, дурацкие гормоны.

Моя лучшая подруга роняет ручку, смотрит наверх и дуется на меня.

— Я не могу поверить в то, что ты на самом деле беременна. Как думаешь, она будет выглядеть как Бруки?

Я думала об этом всю неделю, и каждый раз, когда я думаю об этом, мне хочется ударять себя по лицу снова и снова. Все это заставляет чувствовать меня, будто я краду жизнь своей сестры. Вернее, жизнь, которую она желала для себя.

Я замужем за парнем, за которого она хотела выйти замуж. Да, у них есть ребёнок, но она мертва, так что, фактически, у него есть ребенок, а у нее… нет. Опять же, с парнем её мечты. И вот я рожаю ребенка от того же парня.

Вдобавок ко всему, ради нее я занялась модельной карьерой. Мне это не очень нравится, но я больше не могу изменить свою жизнь, если я хочу добиться успеха. Конечно, я всегда могу пойти в социальные службы, но то, что время от времени Айрис была рядом, заставило меня понять, что я навряд ли когда-нибудь смогу быть социальным работником.

В любом случае, будет ли мой ребенок похож на Брук?

— Наверное, — говорю я.

По крайней мере то, что они родственники, будет вроде как очевидно. О боже, и они будут кузинами. Мне уже очень жаль их обоих.

— Ну, тогда хорошо. Эта девочка — самый милый ребенок во всем мире, — Сан хлопает руками по столешнице. — В любом случае, значит ли это, что ваш Брак с Майлзом теперь стал настоящим?

— Что?

ГЛАВА 28

«Пусть в нас разная кровь, ты мой брат, и я люблю тебя» — Brother by Kodaline

Майлз

Мы не нашли квартиру, которая бы нам понравилась, а тех домов, которые нам приглянулись, нет в продаже поблизости, так что, они были для нас бесполезны. Неужели насколько сложно найти четыре дома на одной улице, доступных в одно и то же время?

Видимо, чертовски сложно.

Аарон, я уверен, оставлял несколько слезинок, в знак своего присутствия там. Все четыре часа, что мы рыскали по квартирам, он бормотал о том, что София должна быть здесь, вместе с нами смотреть на дома, и искать идеальный дом, в котором они проведут остаток своих дней. Только когда Колин напомнил ему, что он получит образование в архитектурном колледже, он в конце концов перестал болтать о том, насколько бесполезна эта охота за домом. Для него она действительно бесполезна, если он планирует сам построить себе жилище в будущем.

Но потом он бормотал о том, что он и София должны планировать внешний вид своего будущего дома вместе. Что сделало в десять раз хуже, потому что «Софии не будет там, чтобы все спланировать».

В какой-то момент даже моя дочь сказала ему смириться. Не словами, но она сунула ему в рот крекер и сказала что-то вроде:

— Теперь тебе больше не нужно грустить.

Это работало целых десять минут.

Сан и Эмори вернулись в наш дом, решив устроить девичник с моей дочерью, а я застрял в доме Колина и Аарона, помогая своим друзьям справиться со взрослым ребенком.

Аарон сосет уже шестую бутылку пива за день и продолжает просить спиртного покрепче. Если он продолжит так пить, боюсь, у него будут серьезные проблемы с алкоголем. Он не понимает этого, я знаю. Но это все равно не здорово.

— Смирись, чувак, — наконец говорю я, усаживаясь рядом с ним.

С него достаточно. Из того, что он нам рассказал было понятно, что София даже не сказала ему, что не прощается, а просто должна уехать и кое-что уладить.

— Она сказала, что это не прощание.

Аарон издает хриплый звук, затем прислоняет голову к моему плечу. С бутылкой, прикрепленной к губам, он спрашивает:

— Ты когда-нибудь был влюблен?

Мое сердце полностью останавливается. Ни один из моих друзей никогда не задавал мне этот вопрос, и я знаю, что, если бы его мозг не был заполнен алкоголем и печалью, ему бы не пришлось спрашивать, просто чтобы узнать ответ. Он не хотел задеть меня своим вопросом, но это жалит меня.

Но так как я не хочу снова видеть, как Аарон плачет, я обнимаю его за плечи, похлопывая по спине в попытке утешить.

— Ты же знаешь, что у меня есть дочь, верно?

— Ммм, — мычит он. — Но Брук не была запланирована, так что это не гарантирует того, что ты был влюблен в Милли. И ты не любишь свою жену.

Мое сердце сжимается при упоминании о ней. До сих пор так же больно, как и почти пять лет назад. Все, что напоминает о ней, просто причиняет мне боль. Как я могу скучать по кому-то так сильно? Я даже не чувствую этого, когда думаю о своем отце, а он определенно был в моей жизни намного дольше, чем она.

Всякий раз, когда я думаю о нем, я чувствую не только грусть, но и большое облегчение, потому что мой отец был болен. Ему было больнее, чем он мог признаться. Поэтому, когда я думаю о своем отце, я вроде как рад, что ему больше не приходится страдать. Я скучаю за ним, очень. И да, это больно, но уже не так сильно.

Когда я думаю о Милли, моё сердце сжимается, я чувствую пустоту в своем сердце, которую она оставила после своей смерти. Просто услышав её имя, я чувствую каждый удар своего сердца, каждую мышцу своего тела. И все они начинают болеть.

Даже спустя четыре с половиной года.

— Ладно, — говори Колин, неловко хихикнув. Он подходит к Аарону, чуть не вырывая бутылку прямо из его рук. — Я думаю, с тебя хватит.

Аарон не соглашается, но быстро забывает, что Колин отобрал у него бутылку, и снова переключает свое внимание на меня.

— Итак, Майлз, как ты смог забыть Милли? — он глотает слова, растягивая некоторые из них дольше, чем необходимо. Я даже не уверен, что он замечает это.

Я не забыл. Не думаю, что когда-нибудь смогу её забыть. Эмори — единственная женщина, которую я смогу вынести в своей жизни дольше, чем просто быстрый секс. И единственная, которая у меня едва есть. Но я не могу сказать это Аарону, во всяком случае не сейчас.

— А, ну, знаешь, — выдыхаю я, — она умерла.

Я щёлкаю пальцем по его лбу, надеясь, что это сделает мой ответ менее… менее что? Менее глупым? Менее шуточным?

Я не знаю. Но из-за того, что я не хочу, чтобы мои друзья думали, что её смерть совсем меня не коснулась, я быстро добавляю:

— Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Это правда. Потребовалось много времени, чтобы вернуться к жизни и встать на ноги без неё. Все для моей дочери. Но теперь я здесь, верно? Я могу прожить свои дни, не сломавшись.

Я даже не могу флиртовать с девушками, не чувствуя вину. Черт, я даже смог жениться на Эмори, не жалея об этом. Все для Брук.