Всю жизнь Брук я говорил ей, что она будет единственным ребёнком, что у неё никогда не будет брата или сестры. Родить для неё братика или сестрёнку никогда не планировалось. Но, очевидно, я уже ничего не могу поделать с этим.

Ну, я держал это в себе до конца дня. За ужином я дал возможность Брук и Грею говорить больше остальных. Я бы сказал, что Эмори и я были довольно тихими. Я уверен, Грей подозревает, что что-то не так, но спрашивать он не стал. Обычно он ждёт, пока один из нас не будет готов поговорить о том, что нас беспокоит, и, честно говоря, я очень ценю это в нём.

Когда я захожу в комнату своей дочери, я нахожу её на полу, играющей с парой кукол, которые Грей подарил ей на рождество. Как только Брук слышит скрип двери, она тут же оборачивается и смотрит на меня.

Брук уже готова ко сну, но, как я уже говорил, я не заставляю её ложиться спать. Так что, если она не попросит меня отнести её, или я не замечу, что она капризничает из-за усталости, я не скажу ей идти спать. Иногда она ждёт, чтобы я спросил её, не устала ли она, когда она слишком поглощена игрой или просмотром фильма. Мне кажется, что такой способ предоставления ей возможности принимать собственные решения даже в юном возрасте учит её быть независимой в будущем. Поэтому ей разрешено принимать решения самостоятельно.

Сегодня из перечисленного, у нас первый вариант: приходится спрашивать мне.

Я поднимаю её с пола, убирая её волосы с лица.

— Ты устала, маленькая обезьянка?

Брук кивает, после чего, зевая, потирает глаз тыльной стороной ладони.

— Могу я пойти споки-споки?

— Конечно.

Я отношу Брук к её кровати, осторожно укладываю её и притягиваю к себе. Она тянется назад, пытаясь найти мистера Пушистика, и крепко прижимает его к себе.

Возможно, это плохая идея. Говорить ей о том, что она станет старшей сестрой через пару месяцев, когда она очень устала…

Я должен усадить её и рассказать, объяснить все подробно. Или, может быть, я слишком много думаю об этом. Есть большая вероятность того, что ей будет все равно, может быть, она просто будет взволнована. Но также есть вероятность, что она начнет плакать и угрожать мне побегом.

Нет. Четырёхлетние дети не угрожают своим родителям побегом, верно? Это что-то подростковое, не так ли? Откуда мне знать, она мой первый ребенок. Я никогда даже не нянчился с ребенком до неё.

— Папочка? Когда у нас будет питомец, может заведем кролика?

— Когда я успел сказать, что ты можешь завести питомца?

Что касается меня, я никогда не произносил ничего подобного. Брук широко улыбается.

— Мэмори разрешила.

— Сейчас? — я поднимаю брови, скрещивая руки на груди, словно это заставит её сказать правду.

Брук не врунишка. Она ни разу не врала мне, по крайней мере, я никогда не ловил её на лжи.

Поэтому, когда Брук кивает и одновременно тянется к моей руке, я ей верю.

— Она говорит, что после школы мы заведем кошку.

Кошку? Почему не собаку? Кошки такие… царапающиеся. Они ломают все, прыгают, и ещё они мяукают.

Собаки намного круче.

Погодите. Я не соглашался на собаку. И на кошку тоже. Тем более на кролика я уж точно не соглашался.

— Посмотрим, хорошо?

Эмори найдет какой-нибудь способ убедить меня, я знаю. Она будет досаждать мне этим, пока я не захочу похоронить себя заживо или сдаться. И, с её помощью, я мог бы сдаться и всё-таки похоронить себя заживо.

Но в любом случае, нам нужно поговорить о более важных вещах.

— Брук, ты помнишь, как просила у меня младшую сестрёнку?

Это было давно, так что она могла забыть об этом.

Она с энтузиазмом кивает. Это… хорошо? Верно? Энтузиазм.

— Тогда я смогу играть с ней. Но она не получит мистера Пушистика, верно, папочка?

Я качаю головой.

— Нет, он весь твой.

Мальчик или девочка, это не имеет значения, они получат свою собственную игрушку.

— У меня будет младшая сестрёнка?

У меня сильное желание вздохнуть, но я сдерживаю себя. Я боюсь, что Брук почувствует смятение внутри меня, если вздох выйдет наружу.

Брук с отвращением морщит нос.

— Нет, только не братика, папа.

— Знаешь, — я беру её маленькую ручку в свою, поглаживая её большим пальцем, — мы с Эмори ещё не знаем, будет это девочка или мальчик.

Брук задыхается, выдергивая свою руку из моей, чтобы прижать её прямо во рту.

— Мэмори мамочка! — Я смеюсь.

— Станет ею. Через пару месяцев.

И тогда случилось то, чего я боялся. Брук опускает руку и её лицо принимает грустное выражение. Однако мне предстоит выяснить, не боится ли она что я её брошу, или что-то в этом роде, что, как я думаю, её расстроит.

— Но почему Мэмори не моя мамочка? — спрашивает она, зевая, едва открыв глаза.

Моя сердце почти перестает биться, убивая меня одним — единственным вопросом. Я ещё не готов рассказать Брук о Милли. Она знает кое-что, но не так уж и много. Брук знает, что Милли умерла, но не думаю, что она понимает, что это значит. В любом случае, она никогда особо не спрашивала о своей матери, так что я не видел причин навязывать Брук разговор о Милли.

Но на этот раз я действительно ценю тот факт, что она легко отвлекается и засыпает в рекордно короткие сроки. Потому что, когда я наклоняюсь целую её в лоб и говорю:

— Засыпай, Бруки, — она ни капли не жалуется.

Я провожу подушечкой большого пальца по её переносице, наблюдая, как Брук закрывает глаза.

— Я люблю тебя, Бруки, — шепчу я, прижимаясь губами к её лбу.

— Я тоже тебя люблю, папочка, — бормочет она в полудрёме.

Я улыбаюсь её словам. Она понятия не имеет, как много они для меня значат, и я уже боюсь того дня, когда она решит, что слишком взрослая для того, чтобы повторять их каждый день. Но все в порядке, я просто посчитаю те слова, которые она говорит сейчас, и запру их в сердце на веки вечные.

— Споки-ноки.

— Спокойной ночи, детка.

ГЛАВА 27

«Если она за, тогда и я за» — Grrrls by Lizzo

Эмори

Моя грудь не стала больше.

Можно подумать, теперь, когда я знаю, что беременна, я смогу увидеть изменения в своем теле. Но нет. Может быть, я немножко вздулась, но это все.

Подождите, а грудь растет на восьмой неделе беременности? Возможно, мне стоило уделять больше внимания урокам биологии ещё в средней школе. Нас хоть этому учили? Сомневаюсь.

Я кладу обе руки на грудь, приподнимая её, затем поворачиваюсь боком, чтобы посмотреть на себя в зеркало под другим углом. Я все ещё не вижу разницы.

— Эм, — говорит Майлз, засовывая голову внутрь ванной, и только потом додумывается постучать. Не совсем правильный порядок, я бы сказала.

Я стою, застыв на месте, все ещё глядя на своего мужа. Господи, муж. Это до сих пор звучит странно.

— Знаешь, обычно люди стучат перед тем как войти, а не после.

Он пожимает плечами.

— Твоя солнечная подруга здесь. Ты же не сказала ей, почему мы поженились, не так ли?

Майлз смотрит не в глаза, а на мое тело, и только тогда я понимаю, что все ещё стою здесь полуголая, с руками на груди.

Через несколько секунд я натягиваю рубашку на грудь и прикрываюсь.

— Нет, но мне кажется, что она знает.

Всю неделю она задавала мне самые необычные и неожиданные вопросы о Майлзе, особенно о нашем браке. Например, как мы перешли от ненависти друг к другу к спешной свадьбе и тому подобное.

— Конечно знает. Она сестрёнка Грея. И я клянусь тебе, у всего семейства Дэвисов в крови анализирование людей. Сан, вероятно, узнала о том, что ты беременна ещё до тебя.

Меня бы это не удивило. Несмотря на то, что человек она жизнерадостный, иногда наивный и очень добрый, у неё всё же есть талант прочитывать людей насквозь и понимать их всего за час.

— Эм, можем мы поговорить позже? Я думаю, у нас обоих было достаточно времени, чтобы все обдумать, и у нас должен состояться серьезный разговор.