– Они растворились под дождем, – говорит он. А когда наш остров был полностью отстроен, необходимость в муравьях попросту отпала.

– Роботы-муравьи – это не самый быстрый способ строить новый мир, – говорит он. – Роботов нужны тысячи, а им нужны столетия, чтобы выполнить свою работу.

Когда они исчезли, роботы-принтеры переключили свое внимание на создание роботов по уходу, роботов-матерей и прочих помощников, которые понадобились бы для инкубации и выращивания эмбрионов и семян. Некоторые из этих роботов до сих пор в рабочем состоянии, а еще у нас есть экраны и кинотеатр в Зале Основателей. Роботы могут делать много всего полезного. Они могут добывать минералы из морской воды. Могут печатать сами для себя запчасти и создавать всевозможные устройства и объекты, на создание которых они были запрограммированы. Они могут делать посуду, обувь, одежду, лопаты и гвозди; но не стоит просить их сделать что-то, чего нет в их меню. Нельзя приказать роботу построить дирижабль. Он не знает, как это делается.

Этот мир не всегда дружелюбно к нам настроен. Даже не беря во внимание колючие цветы, это не самое гостеприимное место. Моря слишком буйные, чтобы пускаться по ним вплавь, скалы острые, как ножи, и если вы даже сумеете построить лодку, ее сожрет рыба-гила. Люди дважды пытались это сделать. Основатель Люсьен погиб, когда вышел в море на каноэ, которое выстругал своими руками. Он отчалил от берега в туманный день, когда море было намного спокойнее, чем обычно, и пропал в тумане. Никто не видел, что с ним стало, но большинство людей винят во всем рыбу-гилу. Потом была Фермерша Энда: она смастерила плот, за много лет до моего рождения, и попыталась проплыть на нем залив, но ее учуяла целая стая этих рыб, и они съели и плот, и ее саму прежде, чем она успела добраться до скалы Стейтен-Рок. Отец говорит, что нам никуда не деться с этого острова, пока мы не научимся летать.

И вот еще какой момент. Атмосфера этого мира подходит нам не самым лучшим образом. Кислорода здесь мало, а содержание углекислого газа – наоборот, высокое. И, по-видимому, здесь мы весим немного легче, чем весили бы Дома. Но наши кости становятся хрупкими, и нам не хватает кучи важных минералов. Например, природного кальция – его тут совсем мало. Роботы построили специальные устройства для извлечения микроскопических доз кальция из огромных объемов морской воды, и этот кальций мы добавляем в пищу. Это стало одной из причин, по которой роботам пришлось ждать столько времени, прежде чем разморозить первые эмбрионы. Аналогичные проблемы возникают с магнием и цинком. Зато мышьяк здесь встречается повсеместно, а для нас это очень опасный металл.

– Здесь далеко не рай, – говорит бабушка Катя. Но потом добавляет: – Я повидала много разных мест, и ни одно из них не было раем. Этот остров – не хуже и не лучше других.

Вы можете подумать, что очень странно слышать такие слова от бабушки Кати, которая родилась на острове и наверняка умрет здесь же, но вы не знаете, что она тоже хранит воспоминания Основательницы Элизы и память о Доме. Она самый мудрый человек, которого я знаю. Я расспрашиваю ее обо всех местах, которые она видела, обо всем, что сохранилось в ее воспоминаниях, и она говорит мне:

– Однажды ты сама все узнаешь.

Она говорит, что человек может быть самым жестоким существом во вселенной, но может быть и самым великодушным. Она говорит, что люди могут знать столько сложных вещей, но при этом не понимать самых элементарных. Она говорит, что так же сильно, как мы можем любить, мы можем и ненавидеть. Она говорит, что люди – это самые прекрасные существа в мироздании, но в то же время и самые отвратительные.

– Кто предпочтет жестокость доброте? – спрашивает она меня. – Кто предпочтет ненависть? Кто предпочтет невежество? Мы, – отвечает она на свой же вопрос. – Мы постоянно это делаем.

Я не знаю, почему она так говорит, и не знаю, как это может быть правдой, но когда бабушка Катя мне что-то рассказывает, я знаю, что это важно, потому что она садится рядом со мной и сжимает мою руку, и иногда я вижу слезы в ее глазах. Она говорит, что мы можем знать все, что нужно знать о прошлом, но нас все равно может застигнуть врасплох будущее.

– Ничто не предопределено, – говорит она. – Мы сами вершим свои судьбы. Сами делаем выбор.

Она обещает, что однажды я все пойму.

На вершине Канадского холма расположена спутниковая тарелка. Это главная достопримечательность нашего острова. Ее построили роботы много веков назад. По идее, тарелка должна доставлять нам сообщения из Дома. Она ловит сигналы из Дома и из тысячи других систем, где могут находиться люди – из миров, куда могли отправиться другие «Носители». Но за все годы, что она тут стоит, тарелка ни разу не поймала ни одного сигнала. Бабушка Нюра говорит, что, возможно, она просто сломана. Но папа уверен, что все работает нормально. Он говорит, что тарелка ничего не ловит исключительно потому, что никто не посылает нам никаких сообщений. Мы тоже можем посылать сообщения Домой, но они будут добираться туда девяносто лет, поэтому мы делаем это редко. И все же завтра, в свой день рождения, я подойду к тарелке и отправлю сообщение. Я напечатаю его на клавиатуре, нажимая по одной букве за раз, и когда я скажу все, что хотела, я нажму «Отправить», и мое сообщение пустится в свое девяностолетнее путешествие.

Это письмо и станет моим сообщением.

Мне кажется, я уже начинаю видеть сны своей матери. Прошлой ночью мне снился большой воздушный шар. Я висела под ним на веревке. Сон был таким отчетливым, и я помню его так ясно, что я почти уверена в том, что это было одно из материнских воспоминаний. Я отпустила веревку и упала в реку, и четверо мужчин, которых я никогда прежде не видела, вытащили меня из воды, громко смеясь и подбадривая, и сказали мне:

– Ты свободна. Теперь ты свободна! Ты можешь стать кем захочешь. Ты можешь делать что захочешь. Ты свободна.

Это был такой счастливый сон. Радость буквально рвалась из моей груди, как птица из клетки.

Наш маленький остров имеет четыре мили в длину и две в ширину. Я знаю каждый его дюйм как свои пять пальцев: каждую бухту и каждый холм, каждую тропинку, каждое поле, каждое дерево и каждый дом. Но я никогда не гуляла по нему одна. Это займет у меня целый день. Я сделаю это завтра. На рассвете в Зале Основателей прозвенит колокол, и во всех домах от Нью-Йоркского холма до Токийского залива распахнутся двери, и я выйду на остров одна. «Здравствуйте!» – буду кричать я в каждую открытую дверь, мимо которой пройду. В Маленькой Португалии я окуну пальцы ног в океан, а потом пройду весь путь до Токийского залива и сделаю то же самое там. Люди будут выходить из своих домов, угощать меня едой и напитками и желать мне добра. Они будут петь и хлопать в ладоши, когда я буду проходить мимо. Наконец, я поднимусь на Канадский холм и отправлю радиограмму, а когда и это будет сделано, я вложу эти страницы в конверт и привяжу его к воздушному шару.

Традиция запускать воздушный шар восходит к прапрабабушке Элизе. Это была ее идея. Соберется большая толпа. Почти все жители острова придут к холму, чтобы лицезреть запуск шара. Я разожгу огонь, который отправит воздушный шар в небо. А потом буду стоять и смотреть, как шар становится все меньше и бледнее, пока окончательно не исчезнет из виду. И тогда мое детство закончится, и начнется взрослая жизнь.

И быть может, однажды вы найдете это послание. Быть может, однажды мы найдем способ общаться. Быть может, однажды мы станем друзьями.

Меня зовут Элоиза Старчайлд.

Я счастлива с вами познакомиться.

Здравствуйте.

Данная книга – плод художественного вымысла, и пусть это послужит оправданием всех исторических неточностей, которые могли быть мной допущены. Персонажи не основаны на реально существовавших в прошлом или существующих в настоящем людях. В анахронизмах прошу винить мое непокорное воображение.