– Пойдемте, – сказала она. – Пора возвращаться.

В семи километрах оттуда, на прешовской дороге наконец наметилось какое-то оживление. На горизонте замаячила колонна советских танков. Самих танков пока еще не было видно, зато было видно поднятое ими облако пыли. Оно висело в воздухе, как шлейф густого дыма, вторя поворотам и излучинам дороги, как призрачная, воздушная тень.

– Проклятье, – процедил один из протестующих. Он передавал по кругу старый армейский бинокль. Танков было значительно больше, чем кто-либо мог себе представить. Вдалеке уже слышался рев их моторов.

– Сколько их там? – спросил чей-то голос.

– Слишком много. – Человек с биноклем пожал плечами. – Двести? Четыреста?

Четыреста танков?!

Отилия обратилась к толпе:

– Пусть мужчины уйдут. Это должен быть женский протест.

– Я никуда не пойду, – отрезал Ярослав.

– Нет! – Хана Аня встала, расставив ноги на ширине плеч, как учительница физкультуры. – Мужчины могут их спровоцировать. А мы не хотим стрельбы.

– Где же чехословацкая армия? – спросил Кристоф. – Почему они не защищают нас?

– Отсиживаются в казармах, – ответила какая-то женщина.

– Серьезно?

Плотное облако дыма и пыли повисло над деревней Швабовце как горькое напоминание о недавнем пожаре. Оно не рассеивалось уже целую вечность.

– Возможно, сегодня они не планируют ехать дальше, – предположил кто-то.

В толпе послышался одобрительный гул. Противостоять четыремстам танкам уже не казалось такой заманчивой идеей, как в полдень.

Но рокот двигателей постепенно становился все громче, а вихрь пыли – все ближе.

– Смотрите!

Из-за рощицы невысоких деревьев вынырнул первый танк и свернул на узкую полоску дороги всего в полукилометре от протестующих. Этот приземистый железный зверь, это гигантское насекомое болотно-зеленого цвета – танк Т‐55 ехал, скрежеща металлом и вращая гусеницами, а его длинное дуло угрожающе торчало вперед, как фаллос огромного чудовища. Т‐55, кряхтя, потащился по дороге в их направлении. За первым танком появился второй, а за вторым – третий.

– Не нравится мне это, – сказал Ярослав. В его голос просочились нотки страха.

– Тогда отойди, – крикнул кто-то.

– Не думают же они, что смогут таким образом помешать Дубчеку, – недоуменно пробормотал Ярослав. – Нельзя остановить народ танками.

– Кажется, они решили попробовать, – сказала Отилия и взяла Ярослава под локоть. – Да здравствует революция! – вскричала она.

– Да здравствует революция!

На прешовской дороге колонна стала набирать скорость. В башне первого танка стояли два молодых солдата в форме советской армии, их головы и плечи торчали наружу. Увидев стоящих впереди на дороге людей, они обменялись взглядами. Раздался скрежет механизмов и страшный шум.

– Они замедляются, – закричала Хана Аня.

И было похоже на то. Головной танк явно пытался сбавить скорость, но для этого оказалось слишком поздно. Облако пыли взметнулось к небу. Танк несся поперек дороги.

– Держитесь за руки! – кричала Хана Аня. – Да здравствует революция!

Один за другим батраки и трактористы, почтальоны, медсестры, учителя и лавочники – все словаки, собравшиеся на одной дороге, начали браться за руки. Пожилая женщина с косынкой на голове вздернула подбородок и закрыла глаза.

– Смерть прежде свободы! – закричала она.

– Смерть прежде свободы, – эхом откликнулась толпа.

– Что за бессмыслица, – пробормотал Ярослав. – Смерть или свобода. Так логичнее. Свобода или смерть. Так еще лучше. Свобода или смерть. Свобода или смерть.

– Свобода или смерть, – повторила толпа.

– Свобода или смерть! – закричал Ярослав. – Свобода или смерть!

В это время с тыла подъехали Катя, Марат и Марта на телеге. Старый конь, отвыкший в свои годы от чрезмерных нагрузок, опустил голову и устало фыркал. Облако пыли уже укрывало их всех.

– Держитесь за руки!

А спереди стремительно приближалась колонна танков. Наступал момент истины. Один из солдат в башне первого танка что-то кричал по-русски. Раздался хрип тормозов, и танк окончательно занесло и выбросило с узкой дороги. Машина беспомощно заскользила по рыхлой насыпи. Из толпы послышались радостные возгласы.

– Sacrebleu! – воскликнула Катя с телеги. – Они разбили танк!

Т‐55 буксовал на крутом склоне кювета. Его гусеницы ревели, но безрезультатно. Танк бесполезным мертвым грузом скользил вниз. А позади вся остальная колонна сбавляла скорость и тормозила.

– Поворачивайте назад, – крикнула им Хана Аня.

Толпа подхватила ее призыв.

– Поворачивайте! Поворачивайте!

Забуксовавший на насыпи танк в конце концов проиграл битву с силой тяжести. Он покатился, как умирающее чудовище, опрокинулся и приземлился гусеницами кверху. Кто-то из другого танка начал выкрикивать приказы. Еще один солдат спрыгнул с танка в середине колонны и побежал вперед. Время остановилось.

Катю вновь накрыло дурным предчувствием.

– Надеюсь, в танке никто не пострадал, – прошептала она.

А потом раздался взрыв. Чудовищный, гулкий звук, словно земля раскололась надвое. Упавший танк, перевернутый вверх тормашками, охватило пламенем. Последовал второй взрыв, еще более жуткий, чем первый.

От потрясения никто не издавал ни звука. Неужели их мирный протест уже унес чью-то жизнь? Из второго танка вышел солдат, держа в руке пистолет. Он что-то кричал им по-русски.

– Мы хотим поговорить, – обратилась к нему Хана Аня, но Кристоф взял ее за руку.

– Не думаю, что он настроен на разговоры.

К первому солдату присоединился второй, тоже с оружием, и тоже стал кричать на них по-русски.

– Нужно уходить, – сказал Кристоф.

– Смерть или свобода, помни, – сказала Хана Аня.

– Свобода или смерть.

– Свобода или смерть, – подхватили остальные.

Русский солдат с пистолетом прервал свою пламенную тираду. Он выпрямил руку, державшую пистолет, и направил дуло прямо в толпу.

– Пять, – крикнул он по-русски. Он медленно поводил пистолетом из стороны в сторону. – Четыре, три…

– Он ведет обратный отсчет, – догадался Кристоф. – Быстро. Уходим. – Он схватил Хану Аню за руку и потащил ее прочь. – Быстро.

– Два, – продолжал счет солдат. Он наконец прекратил размахивать руками. Кристоф, находившийся в первом ряду толпы, перешел на бег.

– Один, – проговорил солдат. Его глаза были холодны. Страшный выстрел откликнулся эхом в пространстве между танками и гражданскими. Толпа отступала. Сцепленные руки были расцеплены. Люди разбегались с места происшествия, подобно жидкости стекая по крутым обочинам дороги. Некоторые спотыкались и кубарем катились по насыпи вниз. К человеку с пистолетом присоединились еще несколько солдат. Они тоже размахивали оружием, угрожающе кричали по-русски. Но словаки усвоили урок; они стремительно отступали.

Стоя неподалеку на телеге, Катя с нарастающим ужасом наблюдала за разворачивающимися событиями. Из разбитого танка поднимался столб черного дыма. Пыль от русской колонны клубилась, как туман. Солдаты стояли с выставленным вперед оружием, застыв на дороге, словно актеры в немой сцене. Протестующие разбежались. На дороге осталась только одна фигура. Там, безвольное, как сломанная кукла, лежало тело мужчины, одетого в фермерскую рабочую спецовку, а вокруг того, что осталось от его головы, расползалась лужа темной крови.

– Поверить не могу, что нашла тебя! – воскликнула женщина с радостным восторгом в голосе. – Дочь Франциски! Здесь, в Попраде. Неужели я нашла тебя. После стольких лет!

Они тепло обнялись, и женщина расцеловала Катю в обе щеки.

– Ты так похожа на свою мать!

– Знаю, – сказала Катя. – Мне все об этом говорят.

Они сидели за столиком уличного кафе на площади Святого Эгида – центральной площади Попрада. Они заказали два черных турецких кофе, приготовленных по-чехословацки путем медленной варки зерен до тех пор, пока кофе не выварится из них, как суп. Когда официант вернулся с чашками, женщины размешали в них большие ложки сахара.