– Ну да, ну да. – Глаза мужчины сверкнули, но выражение его лица говорило о том, что убедить его в правдивости ее слов будет совсем непросто.

– Элоиза оставила письмо среди своих личных вещей. Это лишь сейчас стало известно. – Катя запнулась на этих словах. – Извините. Английский – не мой родной язык.

– У вас замечательный английский. Но почему бы нам не перейти к сути? Могу я взглянуть на это письмо?

– Нет. С какой стати я должна показывать вам письмо? Когда вы узнаете, где искать клад, то отправите меня восвояси без единого су.

Управляющему это почему-то показалось забавным.

– Вы кое-что упускаете из виду, барышня. – Он покачал головой с деланным сожалением и укоризненно пригрозил ей пальцем. – Я не сволочь. – Он раскинул руки ладонями вверх. – Честное слово. Я порядочный человек. Впрочем, – он пожал плечами, – ваши опасения мне тоже понятны. Скажите, правильно ли я понимаю: вы думаете, что сокровища Жана Себастьена до сих пор находятся где-то на территории поместья – иначе бы мы с вами здесь сейчас не разговаривали.

– Я не думаю – я знаю.

– Согласно преданиям, порядка ста человек видели, как Монбельяры уезжали из дома на десяти экипажах, груженных сундуками с драгоценностями, – заметил Кристофер.

– На двух экипажах, – поправила Катя. – Но они были для отвода глаз.

– Ничего себе, «для отвода глаз»! Один сундук потерялся по дороге, и из него вытряхнули тонну золота.

– Ну, уж не тонну. Но Жан Себастьен умышленно использовал эту приманку. Он был очень умным человеком. В сундуке действительно лежало много ценных вещей. Все должно было выглядеть по-настоящему. Люди должны были поверить, что Монбельяры уехали и забрали с собой все свое золото. Неужели вы не понимаете? Один сундук случайно падает с кареты именно тогда, когда за ними ведется погоня. Что это, если не ловкость рук? Весь мир убедился в том, что сокровище настоящее. А заодно и в том, что, якобы, все несметные богатства Монбельяров остались в тех сундуках. – Катя выдержала паузу. – Но это не так.

– А золото все это время было здесь, – подытожил Кристофер. Он заливисто рассмеялся. – Вы, ребята, очень милые, но очень глупые и совершенно чокнутые. Мне бы очень хотелось, чтобы все, что вы говорите, было правдой. Но, увы, это не так.

– Нет, это правда, – настаивала Катя. – Я готова в этом поклясться.

– Миссис Гашек, вы очень красивая и бесконечно обворожительная женщина, и я бы с удовольствием взмахнул волшебной палочкой и сделал вас миллионершей. Но вы хоть представляете, сколько людей уже пыталось отыскать клад Монбельяров? Они бродили по лесам с металлоискателями. Они приходили сюда. Обыскивали винные погреба. Ни один из этих кладоискателей ничего так и не нашел, даже медного подстаканника. А ищут они, уже не помню, сколько сотен лет.

Катя внимательно посмотрела на него и задумчиво кивнула. Затем залезла в свой кошелек и вытащила пригоршню монет.

– О! Вы коллекционируете золотые франки? – спросил Кристофер.

– Эти монеты были частью наследства Элоизы. – Катя отсчитала десять монет. – Каждая из них сейчас стоит двести шестьдесят франков. Эти десять ваши, если вы позволите нам заняться поисками клада на территории поместья. Они ваши, независимо от того, найдем мы что-нибудь или нет. Нам нужно несколько часов. Это все, что мы просим.

Она положила монеты на стол и подвинула к австралийцу. Тот взял одну и принялся внимательно рассматривать.

– Я винодел, – наконец сказал он, – а не нумизмат.

– Если мы найдем золото Монбельяров, вы можете забрать себе десять процентов.

– Пятьдесят.

– Десять.

– И что мы скажем «Винам Аполлона»? – Австралиец вскинул бровь. – Любое сокровище, найденное на их земле, принадлежит им. Так звучит закон, насколько я знаю.

– Зачем им что-то говорить? Сокровища уже сто девяносто лет считаются пропавшими. Никому не обязательно знать, что мы их нашли.

Это позабавило австралийца. Он снял соломенную шляпу, под которой прятались жидкие волосы, и начал обмахиваться ей как веером.

– Опять вы упускаете из виду, что я не сволочь, – упрекнул он. – Я возьму свои десять процентов, я заплачу компании двадцать процентов, а вы можете забирать остальное, с той, конечно, оговоркой, что вы найдете эти сокровища, потому как я лично сомневаюсь, что здесь есть что искать. Помимо того, что так будет честно и справедливо, добавлю, что в поместье работают сорок человек; большинство из них сейчас находится или здесь, в замке, или на фермах. Все они знают, зачем вы приехали. Мы не держим друг от друга секретов. Так вот, они будут следить изо всех окон за каждым вашим движением. Я не знаю, где вы собрались раскапывать клад, но можете не сомневаться: где бы то ни было, вас заметят. – Он протянул руку для рукопожатия. – Таковы мои условия. Да – да, нет – нет. Или вы хотите получить расписку?

Катя взглянула на Милана. Что-то сказала ему по-чешски. Они стали негромко переговариваться. Милан выглядел нерешительно.

– Он говорит, что доверяет вам, – перевела Катя Кристоферу. – Но предупреждает, чтобы вы не вздумали нас обманывать.

– А не то что? Он у вас гангстер? – Кате показалось, что Кристофер скосил взгляд на очки Милана в проволочной оправе.

Катя пожала плечами.

– Не сказала бы.

– Так мы договорились?

– Половина средств должна поступить в трастовый фонд, – отчеканила Катя.

Двое мужчин вскинули брови. Катя перевела свои слова Милану.

– У Элоизы было две дочери, – объяснила она. – Если потомки Сильвии, ее первой дочери, когда-нибудь появятся здесь в поисках сокровища, они должны получить свою половину.

– Очевидно, в том случае, если он или она смогут это доказать, – сказал Кристофер.

– Я пойму.

– А-а-а. – Кристофер кивнул. – Что ж, этому точно никогда не бывать. Но чтобы избежать каких-либо недомолвок в дальнейшем, сначала мы возьмем свой процент от общей суммы, а уж что вы будете делать со своими семьюдесятью, только вам решать. Делите, как хотите.

Все пожали друг другу руки.

– Ну, и где же этот тайник?

Катя положила ладони на стол. День был жаркий. Солнце обжигало ее лицо. В памяти всплыло время, когда она была Элоизой Марией Монбельяр и сидела здесь, в этом саду, с дюжиной знатных дам, разодетых в шелка из Китая и хлопок из Америки, и мужчины снимали парики и играли в буль, а женщины – в карты. Сад почти не изменился. Его центральная композиция – величественный мраморный фонтан и каменное изваяние Нептуна, словно выходящего из-под воды – выглядела в точности так же, как в Катином воспоминании. Дорожки стали опрятнее. Во дворе больше не стояли лошади и не бегали собаки. Не было слуг. Не играли дети. Никто не разгребал лошадиный навоз. Но Катя подумала, что Элоиза все равно чувствовала бы себя здесь как дома. И Жан Себастьен тоже.

– Когда замок был построен, в 1650 году, там был колодец, – сказала она.

– Колодец до сих пор на месте. У западной оранжереи. Но в колодце сокровища нет. Видит бог, там все обыскали.

– Это новый колодец. Первоначальный иссяк, еще когда дед Жана Себастьена был ребенком. Его перекрыли. – Тень улыбки скользнула по Катиным губам. Она повернулась и посмотрела через весь огромный двор, мимо ухоженных дорожек и свежеполитых лужаек туда, где в самом его центре стояла мраморная чаша большого фонтана, посередине которой возвышалась исполинская статуя Нептуна. – Как думаете, насколько тяжела эта статуя? – спросила она, наслаждаясь выражением, промелькнувшим на лице Кристофера.

– Господи… Не меньше десяти тонн. Это же гранит. Может, тонн двадцать? Тридцать?

– Давайте проверим. – Катя поднялась со скамейки и направилась к фонтану. Из всех углов его каменной чаши в декоративный пруд били непрерывные струи воды. Над фонтаном величественно возвышался Нептун, его борода и волосы развевались на ветру и в воде, и одна рука держала трезубец, а другая указывала на небеса. – Милан, – позвала она по-чешски, – поможешь мне?

Катя уже стояла по колено в воде, насквозь промочившей юбку.