– Sakra! [25]– воскликнул Милан. – Вот это да! – Он трогал монеты так бережно, словно те были живыми. – Они действительно золотые?

– Действительно золотые.

– Где ты их нашла?

– Я не могу тебе сказать. Ты должен мне доверять.

Теперь они шли по улицам Дижона с двумястами шестьюдесятью франками в карманах и двадцатью девятью нетронутыми монетами в кошельке.

– Я никогда в жизни не держал в своих руках столько денег, – прошептал Милан.

Они теперь были гражданами Австрии. С момента их напряженного побега на запад прошло шесть недель. С воздушного шара они упали прямиком в речку Мораву. В ледяной воде Катя камнем пошла ко дну, и шок от падения с высоты казался предвестником смерти. Но на берегу гуляли подростки, пьющие пиво из бутылок. Они услышали всплеск и увидели терпящий крушение остов воздушного шара. Они бросились Кате на помощь, и их высокие возбужденные голоса отчетливо разносились в холодном воздухе.

Когда рядом раздался новый всплеск, это был Милан.

С востока перестали стрелять. Они пересекли невидимую черту, отделявшую жизнь от смерти. На одной стороне их чуть не изрешетили пулеметной очередью, а на другой их спасли, сфотографировали, показали во всех телевизионных новостях, выдали новые паспорта и отпустили на волю в такой просторный, но не менее пугающий мир.

– А если золота Элоизы не окажется на месте? – спрашивал ее Милан.

– Окажется.

– А если нет?

Катя пожала плечами.

– Будет ли это иметь значение? В Загорска Весе я не могла себе позволить купить новую пару обуви. У тебя на куртке стояло заплаток больше, чем оставалось куртки.

Он посмеялся.

– Ладно. И что ты на них купишь? Кроме новых туфель.

– Новую куртку. – Она погладила его по лицу. – Возможно, я бы купила молочную ферму где-нибудь в Доломитовых Альпах. С красивым видом на горы. Там, где мы могли бы создать семью.

– Я бы не отказался.

– Это хорошо.

– Там еще остались монеты? – спросил Милан.

– Немного. – Катя поцеловала Милана, чтобы он прекратил задавать вопросы. – Их нужно оставить там, где они сейчас.

– Почему?

– Просто нужно и все.

Они нашли маленький ресторанчик, где пекли пиццу, и сели за крошечный столик у окна, как туристы. Катя чувствовала свет, разливающийся откуда-то из глубин ее души по всему телу, будто все разрозненные фрагменты ее существа наконец собирались во что-то истинное, совершенное, достойное. Сто шестьдесят два года назад Марианна Мюзе, девочка, извлеченная из трупа на эшафоте, оставила триста золотых франков под пятидесятым кустом. Сегодня Катя обнаружила там двести семьдесят монет.

Кто-то еще знал о деньгах.

И кто бы это ни был, этот кто-то, так же, как Катя, взял ровно столько, сколько ему было нужно, а остальное – оставил. Кто-то лишенный алчности, если не воспользовался шансом прибрать к рукам все. Или кто-то со здравым смыслом, если оставил часть денег про запас. Теперь, после Катиного визита, там осталось двести сорок монет. Они с таинственным незнакомцем взяли ровно по тридцать.

– Куда теперь?

Как же они долго ждали.

– Теперь, – сказала Катя, и ее собственные слова казались ей стаей порхающих голубей, – мы отправимся искать сокровище.

Дорога, ведущая к поместью Монбельяров, была вымощена белым известняком. Она змеилась по неглубокой долине, после чего выныривала на равнину, где ее с обеих сторон подпирали липовые деревья. Целый километр, а может, и больше, она лавировала в бескрайнем море виноградников, искусно петляя по склонам, так что только с самого гребня холма, словно оптическая иллюзия или престиж фокуса с исчезновением, наконец открывался вид на поместье, визуально доминирующее над всеми землями в округе.

– Ух ты, – протянул Милан.

Это было не родовое гнездо. Это был замок. Сливочно-желтый фасад немыслимой длины тянулся с востока на запад. Целый квартал городских домов легко уместился бы на площади замка, ограниченного по углам четырьмя коническими башнями. Черепица держалась на крутых крышах с оконцами, словно вопреки гравитации. Ее скосы загибались кверху, как лезвия коньков.

На верхушке одной из башен развевался французский триколор.

Милан припарковал машину в месте, отведенном для посетителей.

Навстречу им вышел мужчина с посеребренными сединой волосами. На нем были костюмные брюки, жилет и летняя соломенная шляпа, но он предпочел обойтись без пиджака и галстука.

– А вы, должно быть, та самая таинственная Катя Гашек, – обратился он к ней по-английски. – Простите меня за мой ужасный французский.

– Вы англичанин? – спросила Катя.

– Австралиец. Я самую малость говорю по-французски, но если вы хотя бы немного знаете английский, то, скорее всего, вы знаете его лучше, чем я – французский.

– Тогда давайте говорить по-английски. Моему мужу придется пока подождать с переводом.

Они сидели на чугунных скамейках во дворе замка, построенного в форме квадрата с башнями на каждом углу. Во внутреннем дворе был разбит симметричный сад со строгим рисунком тропинок, цветочных клумб и декоративных кустарников. Сработал разбрызгиватель, зашипел, орошая облаком влаги один из газонов. В центре сада, куда сходились все дорожки, стоял круглый фонтан из полированного мрамора. Из его вод надменно вырастала высокая каменная статуя какого-то древнего бога, возможно, Нептуна, с бородой и трезубцем, в несколько раз больше человеческого роста.

– Что ж, миссис Гашек, – начал австралиец, медленно выговаривая слова, и откинулся на спинку скамейки, – ваше письмо меня заинтриговало. Кстати, мое имя Кристофер. Но вы можете звать меня Крис.

– А вы меня – Катя.

– Он хозяин этого дома? – спросил Милан по-чешски. Катя перевела вопрос.

– Что вы, боже упаси. Всего лишь управляющий. Замок принадлежит крупному марсельскому конгломерату «Вина Аполлона». Они, в свою очередь, принадлежат группе компаний «РМК» – «Ричмонд, Марсель, Констанс». Это крупные игроки в винном бизнесе, и бог знает, кому принадлежат они, но меня это уже никоим образом не касается. – Он по-австралийски широко улыбнулся. – Не хотите ли попробовать нашего вина, раз уж вы здесь?

Они попробовали вино самого свежего урожая. Букет показался Кате чудовищно знакомым. Она закрыла глаза и позволила нахлынуть воспоминаниям.

После паузы Кристофер снова заговорил.

– Однако не каждый день знакомишься со знаменитостями. Я читал о вашем бегстве. Воздушный шар, надо же! Для такого, должно быть, нужны стальные яйца.

– Стальные яйца? – переспросила Катя.

– Большое мужество.

Катя кивнула.

– Думаю, вы правы.

– Ваше письмо оказалось довольно любопытным. Вы либо сумасшедшая, либо вам чертовски повезло. В любом случае, такие люди мне симпатичны. – Он громко рассмеялся своим словам. – У нас с вами есть еще десять минут, а потом я должен вернуться к работе. Почему бы вам не рассказать мне свою историю?

Катя улыбнулась и сделала глоток вина.

– Все именно так, как я писала в своем письме, мистер Ледбеттер. Я потомок рода Монбельяров…

– …которые уже не имеют никаких притязаний на этот дом, – напомнил австралиец.

– Я знаю. Я потомок Элоизы Фушар, которая вышла замуж за Жана Себастьена и погибла на гильотине в 1794 году…

– …после того, как закопала все свои фамильные драгоценности где-то в лесу по дороге в Бон. – Кристофер снова засмеялся. – Я знаю эту историю. Все в Дижоне знают эту историю. Вы примерно тысяча первая, кто приходит сюда со своей версией произошедшего. Но те сокровища до сих пор никто не нашел. Это дела давно минувших дней, милая барышня. Леса здесь огромные. Где бы они ни закопали клад, его либо давно нашли и прибрали к рукам, либо он похоронен там навечно. И то, и другое печально. Но факты есть факты. – Он постучал ногтем по бокалу с вином, как будто ставил заключительную точку в разговоре.

– Вот только… я знаю, где зарыт клад. – Катя смотрела ему прямо в глаза.