Вот почему я здесь. Я приехала, чтобы найти тебя и, знаешь ли, посмотреть, порядочный ли ты человек. Я не хотела лгать о том, что пришла на интервью. Просто я хотела получше узнать тебя, прежде чем дать это, — Анна указала на пакет.

Глеб по-прежнему ничего не говорил. Он просто протянул руку и поднял сумку. Медленно он вытащил тесты. — Их четыре.

— Два мазка изо рта и два волосяных фолликула. Знаешь, просто на всякий случай. Когда она услышала, что произносит это вслух, это прозвучало немного странно.

— Когда я подумала, что беременна, я купила восемь тестов, так что четыре — это не так уж много.

Глеб держал в одной руке полоску с фотографиями, а в другой — два теста. Он сидел молча, и Анна пыталась поставить себя на его место. Как бы она себя чувствовала, если бы на нее только что вывалили всю эту информацию?

Она понятия не имела.

После нескольких минут неловкого ерзания она спросила: — Ты в порядке?

— Я помню Алису. Она была…безумной.

Анна не смогла удержаться от смеха. Алиса всегда была полна энергии. Скорее всего, в свой двадцать первый день рождения она была не в себе.

Он продолжил: — Я встретил ее в баре, и она сказала, что я симпатичный, но я выглядел как ребенок. Я им и был. Мне было семнадцать. Но я показал ей документ, который использовал, чтобы пройти мимо вышибалы. Он принадлежало моему двоюродному брату Диме. Тогда мы были очень похожи. Вот почему она подумала, что меня зовут Дима.

— Я задумывалась об этом. — Анна знала, что должно быть хорошее объяснение, и оно было. — Послушай, мне жаль, что я солгала тебе… насчет интервью. Я просто… я была напугана. Данил через многое прошел, и я обязана была узнать, что ты за человек, чтобы защитить Данила. Потом я зашла в ресторан и увидела там тебя. Ты думал, что я пришла взять интервью, а я этого не делаю… все произошло так быстро. Мне очень жаль.

На лбу Глеба появилась морщинка. — Тебе не нужно извиняться. Ты защищала свою семью.

Несмотря на то, что он не был расстроен, Анна все равно обнаружила, что вынуждена продолжать объяснения. — Я хотела сказать тебе вчера вечером, вот почему я так напилась. Я думала, это придаст мне немного смелости. Но не вышло. Тогда я пообещала себе, что расскажу тебе сегодня днем, но… — Она шумно выдохнула. — Я не знала, как заговорить об этом. Потом мы поцеловались, и я испугалась. Мне очень жаль.

Когда он посмотрел на нее на этот раз, его глаза казались ясными. Они больше не выглядели пустыми. — Теперь ты извиняешься за поцелуй?

— Да. — Ее щеки вспыхнули, когда она подумала о своем подростковом поведении в последние пару дней. — За поцелуй. За то, что солгала тебе. За то, что затянула с этим. За все.

— Значит, ты извиняешься за то, что сделала то, что сделал бы любой ответственный родитель в такой ситуации? Ты хотела убедиться, что не открываешь свою жизнь и жизни своих детей какому-то мудаку. Ты могла бы просто нанять адвоката и предоставить мне документы, но нет, ты пришла сюда, чтобы лично проверить меня. Чтобы проявить должную осмотрительность и выяснить, кто я.

— Я никогда даже не думала о том, чтобы нанимать адвоката. — Анне было стыдно признаться в этом.

Глеб, казалось, ничего не заметил. Он был сосредоточен на чем-то другом. — Ты действительно сожалеешь о том поцелуе? Потому что лично я о нем совсем не сожалею.

— Нет, я не сожалею о поцелуе. Мне жаль, что мы поцеловались под ложным предлогом, — объяснила она.

— Но это не так, — возразил он. — Я знал, что ты не блогер.

В его словах был смысл. — Почему ты не спросил меня, кто я такая и что я делаю?

— Я просто хотел провести с тобой время. — Его левое плечо приподнялось в пожатии. — Я знал, что должно быть хорошее объяснение.

Напряженность, скрывавшаяся за его словами, разожгла жар между ними. Энергия, окружавшая их двоих, потрескивала от напряжения, и она почувствовала, как ее засасывает в водоворот Глеба.

— Ладно, что ж. — Она схватила свою сумочку и встала, вытирая влажные ладони о джинсы. — Я зайду завтра перед отьездом, чтобы забрать образцы. Я отправлю их почтой в понедельник и получу ответ в течение недели.

Глеб все еще сидел, и ее ноги были зажаты между его коленями. Он поднял на нее глаза, и у нее возникло непреодолимое желание протянуть руку и запустить пальцы в его волосы. — Ты уходишь?

— Да. Я отдала тебе тесты. Я тебе все рассказала. — Она крепче сжала ремешок своей сумочки, чтобы не поддаться порыву. — Пока мы не узнаем результаты, что еще можно сказать? — Он медленно встал.

— А как насчет нас? Как насчет нашего поцелуя?

Он стоял так близко к ней, что ей пришлось задрать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я не… Я имею в виду… ты можешь быть отцом Данила.

— Я знаю. В его голосе была серьезность, которая приковала ее к месту. Это было всего два слова, и он ничего ей не обещал, но по какой-то причине она почувствовала в них обещание того, что все будет хорошо.

— Это не то, о чем я спрашивал. Я спросил: а как же мы? Как же наш поцелуй?

Его тело было всего в двух сантиметрах от нее, и она чувствовала исходящий от него жар. Его сексуальность была мощным силовым полем, притягивающим ее к себе. Анна изо всех сил старалась сопротивляться этому.

— Мы не можем. Это слишком… — Слова было нелегко подобрать, поскольку в данный момент ее разум использовал все свои мозговые волны для запоминания ощущений. Она смотрела на губы Глеба и чувствовала, как они прижимаются к ее губам. Поэтому она просто повторила: — Мы не можем.

— Почему? — спросил он, когда костяшки его пальцев коснулись ее предплечья легко, как перышко. Все, что она почувствовала, — это покалывание, которое он оставил после себя, а не само прикосновение.

Ее грудь вздымалась, и, хоть убей, она не могла придумать ни одной причины, по которой они не могли бы поцеловаться. Она нервно облизнула губы: — Это слишком… сложно.

— Тогда давай сделаем это проще. Ты хочешь поцеловать меня?

Возможно, она была неудачницей, у которой не было практики во всем, что связано с развлечениями для взрослых. Но это не означало, что она не знала, к чему все идет. Это был вопрос с подвохом. Если она скажет «да», он наклонится, и как только его губы коснутся ее губ, без всякой лжи между ними, которая могла бы остановить ее, она поймет, что все пропало. — Я просто… не могу, — выпалила она, а затем направилась к двери так быстро, как только позволяли ее ноги.

Глеб не остановил ее.

Она не знала, почему решила, что он это сделает. Но он этого не сделал.

Он всегда делал то, чего она меньше всего ожидала. Обычно ей это в нем нравилось. На этот раз… она не была уверена.

Когда Глеб держал в руках полоску с фотографиями себя и Алисы, он мысленно вернулся к тем выходным, которые могли оказаться самыми важными в его жизни. Он помнил только обрывки тех выходных…

Что осталось в памяти Глеба, так это то, что Алиса была смелой и бесстрашной. Она убедила его проникнуть в закрытую зону казино, где, возможно, был зачат Данил, и она же была той, кто осмелился заставить его забраться в фонтан отеля. Обнаженным. Если бы он не был там со своим братом, который был фаворитом боя, у него, вероятно, были бы довольно серьезные неприятности.

Алиса была сильной. Она произвела на него впечатление, а он провел с ней всего десять часов. За то короткое время, что они общались, он увидел, что она была полна жизни.

Он не мог себе представить, каково было Данилу потерять такую мать, или Анне потерять ее как «своего человека». И она могла бы стать матерью его ребенка. У него мог бы быть сын.

Глеб изо всех сил пытался переварить эту информацию, но не был уверен, что она действительно усвоится, пока не придут результаты теста. Эта неделя обещала стать самой длинной в его жизни, и ему было не привыкать играть в игру ожидания. Он думал, что ожидание результатов анализа крови во время болезни — это пытка, но у него было предчувствие, что нынешняя ситуация превзойдет прошлые. Как и тогда, он ничего не мог поделать с результатами.