«В твоем гостиничном номере симпатичная блондинка, которая будет очень рада тебя увидеть».

Губы Глеба Мозалева растянулись в улыбке, когда он как можно незаметнее прочитал только что полученное сообщение. Если бы это зависело от него, он бы прямо сейчас отправился повидаться с этой милой блондинкой, но у него была работа, которую необходимо выполнить. К сожалению, он не знал, сколько еще времени это займет.

Ему казалось, что он находился здесь, отвечая на вопросы о своем предстоящем бое, по меньшей мере часов двенадцать. На самом же деле он понимал, что, скорее всего, был здесь не более трех часов.

Подняв глаза, Глеб встретился взглядом со своей подругой-пиарщицей, стоявшей рядом с камерой. Он знал Милу Рудаченко-Маршал с тех пор, как она была еще совсем маленькой Мими Рудаченко. Ее отцом был легендарный боксер и тренер чемпион мира Чеслав Рудаченко. Чеслав тренировал старшего брата Глеба, Геннадия, и поскольку Глеб всегда был словно тень своего старшего брата, он проводил много времени в том же спортзале, что и Мила.

Он вспомнил возникшее странное ощущение в животе, когда впервые увидел Милу в спортивном зале. У нее были темные волосы и светлые глаза, и она была такой хорошенькой!

Даже когда они были подростками, между ними не было ничего больше крепкой дружбы. Он все равно не был готов остепениться, а Мила определенно была не из тех девушек, с которыми можно играть. Особенно если учитывать, кто ее отец. К тому времени, когда он был готов подумать о том, чтобы сделать шаг, она вышла замуж за Бориса «Большого волка» Маршала, боксера, который был еще одним учеником ее отца. Боря был хорошим парнем, но это не мешало Глебу издеваться над ним при каждом удобном случае.

Используя сверхсекретный язык жестов, который они освоили еще в детстве, он приподнял бровь, таким образом спрашивая ее, сколько еще интервью ему предстоит пройти. Со своего поста рядом с камерой она подняла указательный палец вверх и одними губами произнесла: «Еще одно».

Слава Богу.

Эти интервью были неизбежным злом, и хотя он сам подписался на них, это вовсе не означало, что они не были для него пыткой. Некоторым людям нравилось быть в центре внимания. Нравилось, когда им задавали вопросы, и они легко могли часами рассказывать о себе. Он не был одним из таких людей.

Глеб всегда был замкнутым человеком, и эта замкнутость только укрепилась за последние пять лет. Когда он был вынужден уйти из ММА после того, как ему поставили диагноз остеосаркома.

Его телефон снова издал сигнал, и фотография улыбающейся блондинки в гостиничном номере сопровождалась подписью: «Терпеливо жду…»

Широкая улыбка появилась на его лице, когда он посмотрел в самые большие карие глаза в мире. Они практически умоляли его пойти к ней.

Мысленно он прикинул, сколько осталось времени до того, как он сможет это сделать. Пятиминутное интервью. Пятиминутное подведение итогов и стратегическая сессия с Милой. Пять минут на то, чтобы пройти через вестибюль к лифту.

Его пальцы порхали по экрану: «Заканчиваю. Будь через пятнадцать-двадцать минут». Как раз в этот момент последний интервьюер опустился в кресло, на котором до него уже сидели сорок других.

Глеб, стараясь не выдать своего нетерпения, поерзал на стуле, чтобы положить телефон обратно в карман.

Преисполненный решимости присутствовать в настоящем моменте, Глеб сосредоточил свое внимание на текущей задаче и сразу заметил репортера с невероятно детским личиком, сидевшего напротив. Редкая поросль волос на лице, которой обладал молодой человек, не давала ему окончательно выглядеть подростком. И хотя очки в темной оправе немного добавляли ему возраста, ничто не могло скрыть тот факт, что он был похож на ребенка.

Глеб всегда гордился тем, что не судит о книге по обложке, но в данном случае он предположил, что это, должно быть, представитель какой-то школьной газеты или блога.

Интервьюер наклонился вперед и протянул руку.

— Альберт Смирнов из «MMA-зависимые», приятно с вами познакомиться.

— Взаимно.

«MMA-зависимые» были одним из немногих блогов, которые Глеб действительно читал. Они только что опубликовали статью об употреблении стероидов и медицинском применении наркотических обезболивающих. Статья вышла глубокой и подкрепленной достоверными фактами.

Не теряя даром ни минуты из отведенного ему времени, Альберт сразу перешел к делу.

— Каково это — вернуться в октагон после пяти лет отсутствия?

— Это очень приятное ощущение. Я всегда знал, что вернусь.

— И вы встречаетесь с Нуньесом, с которым должны были драться до своего внезапного ухода из-за проблем со здоровьем пять лет назад. Было ли это решение чем-то неоспоримым, или вы рассматривали других соперников на свое возвращение?

Глеб ответил так же, как и каждый раз, когда задавался этот вопрос.

— Нуньес был моим первым и единственным выбором.

— Для тех поклонников, которые, возможно, не знают, не могли бы вы немного рассказать о том, почему вы сделали шаг назад?

Медленно вдохнув через нос, Глеб на долю секунды закрыл глаза и взял себя в руки. — Конечно, — ответил он, открывая их.

Когда он повторял информацию о своем диагнозе, лечении и последующей ремиссии, которые в совокупности являлись величайшей битвой в его жизни, его битвой с остеосаркомой, все, о чем Глеб мог думать, было: «Неужели это кого-то волнует?» Семья и команда убедили его в том, что, поделившись своей историей, он вдохновит людей. Они оказали на него давление, чтобы он принял участие в документальном фильме, рассказывающем о его возвращении. Итак, в течение последнего года за ним повсюду следили два режиссера, Екатерина и Тимофей. Они были очень сдержанными и ненавязчивыми, но для него это все равно было непросто.

Единственное, что когда-либо заставляло Глеба хоть на секунду задуматься о возвращении в спорт, который у него отняли, было то же, что привело к уходу из него. Его борьба с раком. Он знал, что это была не та тема, которую он мог проигнорировать. Но как бы он ни понимал любопытство относительно своего здоровья, он считал эту часть своей жизни настолько личной, насколько это вообще возможно.

Болезнь Глеба была его битвой, которую он решил вести в одиночку. Он ни с кем не делился своими переживаниями. Они были глубоко внутри. Он был сильным ради своей семьи и оттолкнул большинство своих друзей. Это был единственный известный ему способ справиться.

Он доверял тому же инстинкту, который принес ему успех на октагоне. На протяжении всего этого испытания он верил, что, если бы позволил себе начать зависеть от людей, если бы впустил их в то, через что проходил, это сделало бы его слабым и уязвимым.

У него была ремиссия почти четыре года. Он был сильнее, чем когда-либо, как умственно, так и физически. Эмоционально же всё складывалось совсем иначе. Он перестал испытывать какие-либо яркие эмоции. Совсем. По шкале от одного до десяти, с единицей «грустно» и десяткой «счастливо», он уже много лет не поднимался с пятерки.

Независимо от того, что происходило в его жизни — хорошее или плохое, он просто чувствовал, что выполняет свои обязанности. Он знал, что в какой-то момент это нужно будет решать, но у него не было времени изучать или разбираться с этим сейчас.

Глеб закончил свой тридцатисекундный краткий ответ, и Смирнов продолжил:

— Очевидно, что ваша ближайшая цель — победить в субботу вечером, но как насчет будущего? Было много споров по поводу того, является ли ваше возвращение разовым или нет. Как обстоят дела на самом деле?

Глеб не знал, как ответить на этот вопрос. Его подпитывала потребность вернуться и закончить то, что начал. Он понятия не имел, что почувствует, когда счет будет сведен.

— Прямо сейчас я просто сосредотачиваюсь на субботнем вечере.

— Справедливо. Помимо того что вы отличный боец, вы так же хорошо известны своим статусом секс-символа. То, что вы сделали для ММА, сопоставимо с тем, что Дэвид Бекхэм и Криштиану Роналду сделали для футбола. Вы привлекли внимание к этому спорту молодой женской аудитории, но вы когда-нибудь беспокоились о том, что ваш статус секс-символа затмевает вашу работу на октагоне?