Но вот то, что Тёмный ведёт игру… вот это он сумел понять, наблюдая за ним. И если в первый момент его испугала эта игра, что буквально ворвалась в его, пусть не особо комфортный, но привычный мирок — он попытался её уничтожить, натравив Безрукова. То чем дольше он всматривался в то, как с ним играли, тем более завораживающе это становилось…

Словно паук плёл паутину. Изящно. Естественно. Неспешно… Никифоров сам всегда хотел быть таким! Не бойцом, но мастером слова. Тем, кто сумеет усмирить его отца буквально парой встреч.

Даже сейчас Тёмный плёл паутину слов, мимики и жестов. Он играючи парировал острые, порой на грани приличия выпады звезды соцсетей. Он лёгкими штрихами рисовал картину конфликта с Безруковым и яркими красками выделял аспекты боя. При этом оставаясь сдержан и уважителен к своему оппоненту.

Артур патокой слов и улыбок растекался перед светской львицей. Описывал свою жизнь в Британии и планы на будущее в Российской империи. При этом ненавязчиво рекламируя свои услуги мастера по решению сложных вопросов.

Знакомого из Большого театра Тёмный буквально окутал коконом из вычурных речей и громких фраз, расхваливая свой будущий клуб «Nevermore». И вновь ненавязчивая реклама, которая изящно вплеталась в нить повествования о прелестях Северной столицы.

И это всё было естественно… без грамма фальши. И даже репортёры, что изначально сторонились коллег, словно бы стали ближе во время разговора, под едва уловимым умелым дирижёрством Тёмного.

А затем Некифорову задали вопрос. Что-то насчёт его мнения о произошедшем конфликте. Роман знал, что может не отвечать… Но так же чётко он понимал, что если промолчит, то может больше не приходить к Тёмному.

Раньше он говорил только с представителями академии, да полицейскими, и всё это должно было остаться лишь в рамках разбирательства. И хотя парень не собирался лгать или менять свои показания, но всё равно было неуютно говорить на камеру. То, что он сейчас скажет, станет достоянием общественности.

Но этот разговор… Он лишь убедил Романа, что ему нужно понять Тёмного. Понять, как он ведёт дела. Несмотря на все возможные риски. И он ответил.

Некифоров говорил, невзирая на то, что чувствовал, как одна из нитей Тёмного затягивается на его шее. И в перспективе этих нитей будет лишь больше. И то, что Артур может быть куда страшнее Леонида Безрукова, но всё равно это шанс на иное будущее.

Дым… Дым горчит. И плотно укутывает меня, словно одеяло. Дым прячет меня в себе, но одновременно и прячет мир от меня… И я благодарен ему за это. Я не хочу ничего видеть. Я ничего не хочу…

Но я иду вперёд.

— Ты признался, что недоволен… — шёпот ласкает и обтекает меня, словно капли дождя. — Ты признался, что не хочешь этого…

Порыв раскалённого ветра срывает моего защитника — дым, и следующий шаг я делаю в аду разрушений. Хаос боли, муки и страданий окружает меня… Пекло изломанных судеб и душ.

Асфальт практически плавится под ногами от жара, и единственное, что его остужает — реки крови, что текут, смешиваясь с пылью и пеплом. И слезами. В разрушенном городе остаётся только этот жуткий коктейль.

Но я иду вперёд, вопреки всему.

— Кто ты? — я едва узнаю свой голос. Сухой. Надтреснутый. Почти сломанный.

Дымная тень клубится вокруг, не отставая ни на шаг от меня. Женщина, без лица и голоса. Спутница без тела и души. Помощница, что властвует надо мной… Та, кто защищает и от этого становится больнее. Та, кто всегда рядом и от этого меня пробирает ужас.

Мне даже не нужно её видеть, чтобы знать: она наслаждается павшим городом. Она готова играть в обломках домов, словно в песочнице. Для неё изломанные тела погибших — не более чем куклы. Она смеётся над криками боли и наслаждается симфонией отчаянья.

Но я иду вперёд рядом с ней, несмотря ни на что.

— А так ли это важно? — шепчет она, и эти слова волной неги проходят по сознанию. — Будущее уже произошло. Я та, кто хочет взглянуть на тебя до того, как ты станешь моим. До того, как ты придёшь в мои объятья, хочешь ты того или нет…

Небо горело… До сих пор падали флаеры. То и дело обломки Кольца срывались с орбиты и с грохотом рассекая пространство, пронзали останки уже мёртвого города. Техника военных и властей — они пытались приблизиться, но ни что не может выжить в бездне.

Бездна поглощает всё на своём пути. И это лишь её первый шаг. Её первая улыбка. У людей нет надежды. У меня нет надежды…

Но я иду вперёд с вопросами на душе.

— Почему? — я судорожно сглатываю. — За что?

Обломок зеркала оказывается на пути, и я мельком вижу себя… и не узнаю. Это не я. Это не моё лицо! Не моё тело! А возможно, и не моя душа!

Но вот гримаса испуга — точно моя. И взгляд, полный ужаса, ни с чем не спутать.

Но я иду вперёд с надеждой в сердце.

— Всё должно быть по правилам, что выше нас… Сделка должна быть заключена… Сделка должна быть добровольной! И ты сам пожелаешь её… Мой милый.

И я чувствую, как душа моя падает в бездну отчаянья…

Я проснулся рывком. С холодом на душе и взмокшим от пота затылком. Опять кошмар… Опять разрушенный город. И опять та тень…

Лишь от одних воспоминаний по телу бежали мурашки. И если в первый раз всё можно было списать на тревогу после боя на арене и магическое истощение, и что это просто привиделось, то второй раз… Мне это не нравилось. Очень сильно не нравилось.

Вот только сейчас не до того, флаер подлетает к Медицинскому университету имени академика И. П. Павлова — месту работы доктора Артура Щербакова. Несмотря на то, что я чувствовал себя прекрасно после приёма зелий, тем не менее требовалось проконсультироваться со специалистом, тем более что в скором времени мне предстоит отправиться в зону магического загрязнения.

Кроме того, у меня с доктором всё ещё не заключён официальный договор на оказание медицинских услуг, что в корне неприемлемо в разрезе увеличения сил. Плюс, у меня имелись кое-какие задумки на мужчину…

Но меня с ходу сумели сбить с толку, так как вежливая медсестричка в регистратуре, заприметив меня, без лишних слов повела меня к доктору… вот только не в его привычный кабинет, где нас с Еленой принимали в прошлый раз. Мы направились куда-то вглубь помещений.

И если первые несколько поездок на лифте и прогулок по этажам я не особо переживал — может, Щербаков сейчас преподаёт или занят чем-то? Но когда мы, по ощущениям, углубились на пять подземных этажей, а для прохода начали требовать идентификацию по ключам доступа и биометрическим параметрам, то я невольно напрягся. Да любой бы на моём месте насторожился.

Однако прогулка завершилась до того, как напряжение переросло в волнение и страх. Сестричка завела меня в небольшой кабинет, который больше всего походил на пункт наблюдения: один стул и множество экранов на всех стенах. Вот только на экранах было всего три или четыре изображения с камер в разных углах комнаты одного помещения с каким-то жутковатым прибором. Остальные экраны занимали ряды графиков, таблиц и прочей информации, от которой у непосвящённого, вроде меня, сразу начинало рябить в глазах. В этом наблюдалась определённая система, но чтобы её осознать, надо было понять, для чего всё это вообще нужно.

— Рад вас видеть, господин Тёмный, — доктор поднялся с кресла у экранов, и я отметил, что там же имелся довольно скромный пульт управления. — Вы уже на ногах, а значит, не пренебрегаете консультациями своего врача. Очень отрадно!

— Своему врачу нужно доверять, иначе какой смысл у него консультироваться, — я отметил, что второго кресла для гостей в комнате не имелось, а медсестра, словно случайно, встала у дверей выхода.

— Правильно! — Щербаков попытался улыбнуться, но холод во взгляде не давал ему это сделать. — Потому раздевайтесь и проходите… — короткий кивок в дальний угол комнаты, где не имелось экранов, зато в тенях притаилась дверь. — Мне удалось выбить у института эту лабораторию для вашего исследования. Потому не стоит медлить!