Искусав губы, она стала кусать подбородок, и всё скользила вниз, оставляя следы укусов и влаги, пока не опустилась так низко, что улеглась спиною на пол и своим дыханием, позой, изгибами тела и взглядом стала манить Ранзора к себе. И Ранзор припал к этому пышному букету, что распустился в своей порочности, богатстве и красоте.

Два обнажённых тела приклеились друг к другу и отрывались лишь на мгновение, для резкого толчка. Азалия, плотно обхватив Ранзора ногами, вталкивала его в себя, в самую глубь изнывающей плоти, желая ощутить его пульсацию и мощь внутри себя, всю тяжесть мужского тела… Она впивала коготки то в спину, то в ягодицы, взывая к ярости и страсти, хваталась за бёдра, напрягалась и кричала… И океан этой страсти закипал. Бушевал всё сильнее, и всё сильнее пенились его волны, разбиваясь об острые скалы и вздымаясь всё выше и выше к небесам, пока не поднялись девятым валом и не накрыли весь мир блаженной тенью, где всё утопло в неистовой и необъятной вечности. Даже Ранзор.

Вдруг Артём поднялся, натянул брюки, застегнул рубашку и растерянно оглянулся. Сквозь окно вливался дневной свет, а на полу лежала женщина, сладостные конвульсии всё ещё трогали её, она извивалась и постанывала, не переставая улыбаться. Артём затряс её.

- Где она?! Где Аня?! - Закричал он.

Азалия посмотрела на него откуда-то издалек и поморщилась.

- А… твоя Аня… Ранзор… Ты же сам её отправил…

- Артём! Меня зовут Артём! - Воскликнул Артём, и Азалия закатила глаза.

- Он обещал счастливую жизнь с Аней!

- Он обищал… - Передразнила Азалия и заливисто рассмеялась, но затем посерьёзнела. - Ранзор слов на ветер не бросает, обещал, значит, сделает, только держись его! - Ответила Азалия, и Артём потупил взор от обнажённого тела и протянул руку. Азалия помотала головой. - Вам людям неведомо чувство абсолютной растворенности в неге, дай минутку прийти в себя, обожди. - Сказала она.

Тогда Артём схватил её за руку и резко поднял.

- У нас нет времени. Понятия не имею, откуда, но у меня ощущение, что ты должна пойти со мной. Повременим ещё и опоздаем.

Азалия хмыкнула.

- У вашего мерзкого вида только и есть, что ощущения, в которых вы ни черта не смыслите! Если тебе нужна Аня, так и шёл бы с ней! Жалкий ты человечишка! Вы же как саранча, потребляете всё подряд, мерзкие, неискушенные! Только и ждёте, когда вас раздавят!

- И что же тебя останавливает? - Усмехнулся Артём.

- Вызывай такси, а я пока приведу себя в порядок.

Они выбрались из квартиры полтора часа спустя. Ранзор вышел на минут десять пораньше и хмуро глядел на соседскую дверь первого этажа. Когда Азалия вышла и закрыла квартиру, она коснулась Ранзора за плечо, давая о себе знать. Он резко обернулся, сверля её взглядом исподлобья.

- Артём? Что-то не так? - Спросила она.

- Артём?! Я вернулся, дура! Скажи, кто посоветовал тебе здесь заселиться?!

- Ты, ты…

- А не напомнишь ли причину?! - Прошипел Ранзор, и Азалия призадумалась.

- Ты просил приглядывать за жильцом…

- Что я делал, просил? - Ранзор рассмеялся, словно услышал шутку, а затем схватил Азалию за руки и сжал их так, что она простонала. Ранзор заговорил сквозь стиснутые зубы. - Я что, твой клиент, чтобы тебя просить?! - Азалия испуганно замотала головой. – Прекрасно! - Он приволок её к одной из квартир и прижал лицом к двери. - И что же ты можешь сообщить мне об этом жильце?!

- Он… - Азалия запнулась, и Ранзор тряхнул её. - Он не появлялся неделю или около того.

- Чёрт… - Ранзор расплылся в улыбке, обхватил Азалию рукой за шею и стал медленно душить. - В огне Анимы я видел лицо каждого человека, отмеченного кровью атлантов, а ты ведь знаешь какую цену я заплатил за эту презентацию! Та оболочка была во всех отношениях идеальной, особенно под мой репертуар, а теперь я узнаю, что ты профукала этого избранного упыря? - Ранзор вздохнул и отпустил Азалию. - Нельзя допустить, чтобы их было много, когда всё случится, но в то же время, они нужны нам, как ты этого не понимаешь?! - На эти слова Азалии нечем было возразить, согнувшись, вся пунцовая, она только кашляла.

- Прости… - Выдавил из себя Артём. Обнял Азалию, поцеловал, помог прийти в себя, и они вышли из подъезда, ожидая такси.

* * * Предрассветная синева убывала, светлела и рассеивалась. Свет неоновых вывесок падал на безлюдный тротуар, по которому шла Анна, и поблёскивал на влажной листве аккуратно стриженных, декоративных кустов, усаженных в клумбы вдоль дороги. В глаза бросались ряды восьмиэтажных домов из белого кирпича - призраки советского союза, которых не достать огням неона и показушной мишуре нынешней России. На своих боках эти гиганты ещё сохранили красные татуировки – символику, призывающую служить Родине, науке, искусству, спорту, партии и делу коммунизма. Анна шла, пока город спал, усыпанный людскими муравейниками, полные дремлющих умов, талантов и гениев. Они ждут своего часа. Что же там за этими стенами жилых домов? О чём думают эти люди и чем живут? Что их гложет? После обращения Анне неистово хотелось познать каждую человеческую мысль, забрать все чувства и воспоминания, чтобы тоже пережить их и насытиться. Слиться с океаном впечатлений и утонуть в нём. Несколько автобусных остановок, и Анна уже стояла на мосту перед водоёмом, где ветер теребил водную гладь, а недалеко от бетонного берега, что был недалеко от моста, плескались белые утки. Какое-то время Анна следила за ними, перемешивая в руке зёрнышки граната, а когда они потемнели, она стала сыпать их по одному. Каждое зёрнышко с тихим бульканьем пряталось в воду и тут же всплывало. Быстро скучковавшись, утки принялись за угощение. И пока они ели, оперение их темнело. В конце осталась лишь пара зёрен, но утки не обратили на них внимания, они закрякали друг на друга и набросились в бессильной ярости. Клевались в шею, в ноги, крылья, расклёвывали брюшко, сдирали перья, а затем плоть, и несколько минут спустя одна единственная самая большая утка доклевала корм и пала замертво. Анна смотрела на это не отводя взгляда. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Затем она спустилась по лестнице, пересекла дорожку, огибающую водоём, и подошла к рыбаку, что сидел на газоне, под деревом перед самой водой. Пока его удочка была закинута в воду, он болтал ногами и разговаривал с любимой по телефону. Он уговаривал её приехать, а женский голосок всё отнекивался. Разговор оборвался, когда мужчина обратил внимание на Анну, как она спокойно стоит, держась рукой за растущий рядом клён, и просто дышит, после чего, без тени смущения, сбрасывает с себя всю одежду. Мужчина уже не обращал внимания на женский писк из телефонной трубки, лёгким нажатием отключив вызов и, улыбаясь, любовался Анной. Последовали ненавязчивые комплименты голосом вкрадчивым, уверенным и соблазнительным, чуть низким, чуть бархатистым. Анна смотрела в его большие, выразительные глаза, в каких бывает хочется утонуть и навсегда влюбиться - ах этот прелестный взгляд с его правильными чертами лица, кустистыми бровями и мужественным, волевым подбородком! Мужчина поднялся, когда Анна подошла к нему, взяла его нежно за руки и впилась в губы. И он ответил на поцелуй, а когда их языки сплелись, вдруг начал вырваться, ему не понравился вкус ледяной плоти, но и поделать он уже ничего не мог. Тёмные линии вен разлились по телу и сковали его. Слюнные железы Анны впрыскивали жидкую тьму - она заполняла рот насекомыми, щекочущими язык, нёбо и дёсны своими тонкими, мохнатыми, перебегающими лапками, они залезали в глотку и спускались по пищеводу, чтобы вонзить свои ядовитые жала… Анна отпрянула, уложила своего соблазнителя на землю и шагнула в воду, оставляя мужчину наедине с его конвульсиями. Холод обволок ступни, и в один миг вся кожа стала гусиной. С каждым шагом вода поднималась всё выше и выше, и пока Анна шла, её ступни собрали десятки осколков и теперь кровоточили. Ходить по битому стеклу всегда больно, но полное погружение стоит того. Вода теперь плескалась у самого подбородка. Анна опустилась под воду и нащупала на илистом дне приличный кусок разбитой бутылки и тут же всплыла. Соски затвердели, уподобившись камню, и кожа стала совсем грубой. Каково это ощущать в своих жилах навсегда остывшую кровь, мёртвую и холодную? Одинокий отголосок мысли в неживом теле. Рука, сжимавшая осколок, теперь тоже истекала кровью, но и этого было мало. Анна начала себя резать, сначала вены на руках, а затем длинными полосами по бёдрам, животу и горлу, тёмная кровь сочилась из ран и мешалась с водой. Вот теперь всё. Анна расслаблено улеглась на спину и тонула. Над её головой сомкнулись тёмные воды, в них она увидела всё, что успела сотворить в эту ночь. Квадратный зал, завешанный и зарисованный иконами на стенах, панихидные столы, священник, размахивающий дымящим кадилом, верующие в подобострастной молитве распятому господу и песнь о самоотречении, победе над смертью, и огромный, серебряный чан с водой, святость которой помутнела, когда Анна плеснула в неё немного жидкого счастья… Так она прошла несколько церквей, мечетей, школ и политических штабов. Скоро, совсем скоро, все они проснутся и протрезвеют. Он будет доволен…