И всё вокруг, что можно обозначить жизнью, есть лишь дешёвый фарс, безобразная и противоестественная фантасмагория без конца и края.

Вот ты родился, чуть созрел и в тот же миг жизнь — мать всех чудовищ несётся на тебя, гремя своими массивными цепями и сотрясая мир своими громадными необъятными лапами, чтобы пожрать твои труды и всего тебя. Но и это не удовлетворит её волчий аппетит. И ты дрожишь, боишься и съёживаешься, а никто так и не приходит, не заявляет о себе с грозным видом и рычанием, но камень не спадает с плеч, а только тяжелеет. Ты напрягаешься всё сильнее и сильнее, пока не начинаешь истошно рыдать.

- Лжец! Притворщик! Закончи это! Сорви все свои маски, или я сделаю это сам, Гомизид! Я знаю, кто ты! Я знаю, что ты! Ты ждал монстра?! Ну, так взгляни на него и увидишь только себя! Ты настолько сильно желаешь быть кем-то другим, что позабыл, что значит быть собой, позабыл, что значит жить по-настоящему! Но ты ещё можешь исправить это, принять свой страх и подружиться с ним.

- Хорошо, хорошо! Всё что угодно, только не оставляй меня! Умоляю! - Гомизид взвыл. - Это не я! Меня зовут Мак… Ранзор! Я воплощение ненависти!

- Лооожь! - Прогремел голос в голове и Ранз… Гомизида тряхнуло.

- Гомизид! Меня зовут Гомизид! - Поправил себя он и стал испуганно оглядываться.

Но колючая правда, облечённая в голос мальчишки, перестала звучать и мучить. Тьма убывала, и Гомизид увидел собственное тело опутанное белыми венами. Стоя посреди водоёма, утопающего в тумане, в котором слабо прорисовывались тёмные силуэты тех, кто уже не принадлежал хвори. Они были слишком далеки, а всё внимание Гомизида было приковано к Максу, стоящему перед ним и истекающему кровью, и больше всего её вытекало из сердца.

Гомизид рассмеялся.

- И всё равно ты просто человек! - Воскликнул он.

Но Макс не ответил.

- Я чую твои эмоции, а значит могу направить их против тебя!

Ехидно выговорил Гомизид, вытянул руку и сжал кулак. Макс ощутил этот импульс в своём сердце и задрожал. Что-то вскипело, забурлило и напряглось в нём так, что плоть начала рваться.

Макс вскрикнул. Брешь его души раскрылась огромной раной в сердце, и прямиком оттуда хлынули потоки света самых разных тонов и оттенков. Они смешались и окутали тело, своим видом напоминая белую глину, озарённую ярким сиянием.

Гомизид опустил руку, Макс же пожал плечами. Из него всё ещё хлестала кровь, но её не было видно под слоем белого эфира, что он собрал вокруг.

- Ты прав! - Сказал Макс. - Я это просто я! И во мне всё та же кровь, и тот же набор эмоций, но отныне я им больше не раб!

Он глядел, как переливается эфир на его теле, а Ранзор стоял, трясся от злобы, взирая исподлобья, тихо рыча и скалясь.

Макс с сочувствием взглянул на него.

- Спасибо, что открыл мне глаза! Благодаря тебе я осознал важность каждой эмоции, каждого ощущения и всех впечатлений. Поэтому прошу тебя, пока ещё не поздно – остановись, следующий шаг ведёт в бездну! Чувства — это огонь, пылающий в человеческих сердцах. Он делает нас теми, кто мы есть. Пусть неидеальными, но творческими, иногда злыми, где-то жестокими, вредными, но и добрыми тоже, заботливыми, сострадательными, милосердными — живыми. А ты хочешь погасить это пламя, и такого я тебе позволить не могу! - Сказал Макс.

И Гомизид вздохнул.

- Думаешь, порылся у меня в душе и всё? Гейм ове? Ну уж дудки! Ничего не кончено! - Воскликнул он, и его затрясло ещё сильнее, десятки вен ожили в нём с новой силой, он прямо воспылал.

По Максу всё так же стекала кровь, но капли складывались странным образом в целое множество рун по всему телу. Но Макс не обратил на это внимания. Он и не понял бы, что это такое. А вот Гомизид распознал бы, не будь он так увлечён своим гневом.

- И ты был прав насчёт саморазрушения, но в одном ты ошибся. Всё это верно, только если дойти до этого собственным умом, методом проб и ошибок, по доброй воле. Ты полагал, что служишь катарсису, но направляя других, ты не давал свободы и этим порочил и предавал свою службу, свою натуру, себя самого и выбор, который сделал. И все, кого ты направил, сгорали в агонии твоего отчаяния, страха и боли вместо того, чтобы развить в себе красоту, силу и интеллект и обратить это великим талантом. - Сказал Макс.

И Гомизид, воспылав огнём и молнией, скрытый в буре, ринулся на него, оставляя за собой шлейф света. Но стоило только приблизиться, он тут же застыл, и весь свет для него погас, а все вздувшиеся вены затмились одной единственной – белой. А сам он точно ошпарился, едва коснувшись Макса. И округу залили белые пары, сплошной туман. Гомизид бросился прочь весь обожжённый, лишь бы подальше от Макса и его откровений.

Из тумана стали выплывать фигуры в тёмных плащах и скрытых капюшоном лицах. Они окружили Гомизида, но он всё бежал, пока удар чёрной плётки в спину не заставил его замереть. Затем молния хлестнула по ноге, и Гомизид упал. Фигуры были расплывчатыми, но подплывая, обретали очертания, и каждая излучала свой собственный свет. Важнее этого были лишь остро-наточенные костяные клинки в их руках.

- Ты обвиняешься в убийстве воплощений и предательстве каждой из стихий! - Произнёс знакомый женский голос за спиной у Гомизида.

Он тут же вскочил, обернулся и бросился к своему обвинителю, но молния хлестнула по груди, выдрав кусок плоти. Гомизид рухнул на колени, но очень скоро поднялся и оглядел всех.

- Нападайте, сучки! - Процедил он и подманил их рукой.

- Хватит и меня одной! - Произнесла обвинительница и, отбросив свой хлыст, бросилась на Гомизида.

Он усмехнулся, плюнул на кулак, и хотел было разбить лицо, растоптать эту самодовольную курицу на глазах у всего курятника. Хотел, да сценарий писал не он. Что-то в нём размякло, обессилело, и эти белые вены – от них его кулак стал совсем хлипким и косым, а от слишком резкого взмаха рука предательски хрустнула и заныла. Да и сам этот хлипкий удар пришёлся по дыму, которым обратилась нападавшая и, возникнув за спиной, она вонзила свой костяной кинжал ему в грудь, а затем встала перед ним и сняла капюшон.

- Кааак?! - Прохрипел Гомизид.

Азалия улыбнулась.

- Твоими стараниями я ведь никогда так и не стала чистым выражением своей стихии, а только придатком, примесью твоей хвори. Теперь же я независима и полна энергии, которую ты больше не посмеешь забрать. - Она кивнула другим фигурам в капюшонах, и те стали подплывать.

- Ази! - Гомизид усмехнулся. - Ведь ты это не серьёзно, да? В смысле, давай начнём всё с чистого листа и вместе…

Он вздрогнул, когда кинжалы пронзили его плоть, грудь, спину, рёбра и скрылись внутри тела. Он упал весь измождённый, ослабленный и только оглядывался, видя, как вся чернота вокруг разлагается, а тёмные паутинки связей, прежде пронизывающие всё и вся, распадаются одна за другой.

- Отныне, ты не связан с нашими стихиями и не сможешь пользоваться их дарами! - Произнесла Азалия.

Но Гомизиду хватило сил и наглости, чтобы подняться и обозлённо закричать.

- Глупцы! Вы правда думали, что я связан только с эмоциями?! - Он принял форму голема, но тут же застыл – очередной клинок теперь из камня вонзился в спину и скрылся внутри неё.

- Ты же не думал, что я оставлю тебе власть над землёй?! - Прошептал у него за ухом Дамир.

И Гомизид свалился, окончательно провалившись внутрь себя.

Макс и Дамир подбежали друг к другу, крепко обнялись и не могли наобниматься, надышаться и насладиться безмолвным обществом друг друга. И казалось, их объятия ничто не разорвёт.

Азалия улыбалась, глядя на это.

- Ты был прав, Максимка, я действительно нечто большее, чем просто ненависть! Я всегда забывала о милосердии, но теперь ощущаю это в себе. Эту невосполненность, некий пробел. - Сказала она.