Артём вздохнул. Сердце заныло. Пожалуйста, пусть это окажется лишь увлечением, и всё закончится этим вечером…

Артём снова стал зевать и глядеть на пол, сквозь полуприкрытые глаза. На квадрате персикового света, между шортами, носками и футболкой ползала таракашка, не знающая куда себя деть… Артём так и не узнал решение тараканьей дилеммы и сдался на милость дрёме.

Он проснулся в разбитом настроении, лёжа на полу совершенно голый, всё тёплое и хорошее выветрилось, словно дешёвые духи. Остался голод, холод, страх и чувство собственной неузнаваемости. Грудь болела, на сердце появился рубец и много-много высохшей крови. В жутком похмелье голову просто разрывало, а во рту был сушняк.

Впервые за все тридцать пять лет жизни захотелось по-настоящему сдохнуть. Где это я? Артём стал оглядываться и едва узнал в этих чужих и холодных стенах свою квартиру. Куда делась вся радость и интерес к жизни и почему я чувствую себя таким дерьмом? Мне бы заползти обратно в свою тарелку.

Артём поднялся и стал бессмысленно ползать на четвереньках, что-то искать, что-то, что он утратил и даже не заметил этого. Самому себе теперь казался он жалким, ненужным и таким чужим. Ущербным.

Артём простонал, схватился за голову. Почему я ни хрена не помню?! Он стал дёргать себя за волосы и скулить. Уселся на пол и уставился в одну точку на стене. «Нет, нет, нет, нет, нет, это не я… не мои мысли, не мои чувства… меня не существует!» Он вдруг прорычал и ударил себя по голове. Затем принюхался и заворочал носом. Тёр лицо и думал, а не пьян ли он? Но когда увидел свои руки, эта мысль вылетела из головы. Грязь. Много въевшейся грязи на ладонях. Артём принялся её оттирать и тёр до ломоты в пальцах, но как она была, так и осталась. Он сжал свои руки в кулаки, но не почувствовал силы, словно отлежал. Артём весь озяб и обмяк, его то знобило, то кидало в жар, мышцы поламывало, а на душе становилось всё более мерзко.

Но вдруг в его голове вспыхнула мысль. Аня, она ведь звала его завтракать. Артём попытался было вскочить, но боль в теле воспротивилась, появилось головокружение, в глазах потемнело, и Артём рухнул. В груди беспокойно трепыхалось сердце. Какого хрена со мной произошло?

Артём подполз к столу, выдвинул нижний ящик и достал пыльную пачку сигарет. В ней ещё оставались штучки три и зиппо. Огонёк дрожал вместе с руками, но Артёму всё-таки удалось вставить раковую палочку в рот и прикурить. Одна глубокая затяжка, и дрожь как рукой сняло. Вот оно, маленькое никотиновое чудо.

Всё стало как-то ярче и расплывчатее…

- Артём? Артём?! - Донёсся с кухни голос жены.

И Артём, пьяно улыбаясь, побежал на кухню. И уже на месте обнаружил на себе чистые трусы и влажное полотенце, свисающее на плече.

Аня сидела за обеденным столом, c её чашки валил кофейный аромат, как в какой-нибудь рекламе, а на тарелке ровными кусочками лежал сметанник и бутерброд с сыром и ветчиной.

- Ты опять в одних трусах? А, ну да, носки то, как всегда, надевать не забываешь… - Аня усмехнулась.

А Артём посмотрел на свои ступни и точно, увидел тёмно-синие носки, задумался.

- Ты что, завис из-за моего комментария? Вот же ненормальный! - С улыбкой сказала жена, откусила бутерброд и запила глотком кофе.

Она проделала это с таким аппетитом, мечтательностью и наслаждением, что любая, даже самая простая еда показалась бы кулинарным шедевром. Что-то было в её ловких, аккуратных движениях такого, что показывало всё в лучшем, чем даже оно есть, свете. Для Ани это был просто завтрак, но со стороны это походило на пиршество. Артём не мог оторвать глаз, а жёнушка лишь посмеивалась.

- Зао, у теа касная заница! - Захихикала она с набитым ртом. А уже через секунду пальцем тыкала на пустой рот и высунутый язык. - А ты что лакомиться не будешь? - Аня наложила руки на круассаны, бутеры, шоколадные батончики, закрыла глаза и замурчала. - Ммм… у меня тут немало вкусняшек… омномном ипаскакал, как грится! - Она открыла глаза и снова рассмеялась.

Артём наконец оттаял, подсел рядом, обнял и разделил её богатство.

- А это что? - Он указал на баночку с чёрным порошком.

- А… Ничего особенного, обычный бад, штука класс! Если бы ты был чуть внимательнее, то понял, что мы уже три недели его принимаем. Повышает выносливость, для спортзала самое то, ну и для всякого разного…

Артём хмыкнул. Он закусывал вкусняшками и потягивал кофеёк, но когда взглянул на Аню, вдруг помрачнел, что-то в ней переменилось…

- Скажи честно, как бы ты отреагировала, если бы я тебе изменил?

Аня чуть не поперхнулась и зло уставилась.

- Убила бы для начала, - сказала она, - а затем растянула бы твои яйки по всей квартире. А почему ты спрашиваешь? Что-то задумал, негодник?! - Её правый глаз стал подмигивать.

- Да нет, я просто…

- Ты же знаешь меня. Я как кошка с собачьей верностью. Насильно держать не стану, лучше вырву всю любовь и привязанность из своего сердца и останусь истекать кровью, чем буду кого-то к чему-то принуждать. Я девушка принципиальная, поэтому помни, расширяя свои рамки дозволенного, ты автоматически расширяешь и мои тоже. Любить, значит давать свободу, не ненавидеть же человека за его выбор. Вот всё, что я сейчас сказала, это про меня. - Аня широко улыбнулась.

Но у Артёма только ещё сильнее сжалось сердце.

- И как же человеку жить? Повинуясь сердцу или голосу разума? - Спросил он.

- Может в этом то и дело, когда поймёшь, чего желает сердце, выбирать и не придётся… - Ответила Анна.

И тут Артём застыл.

- Аня… - Сказал он, и жена вскинула бровь. - Что у тебя с лицом? - Артём протянул руку, стараясь коснуться переносицы, но Аня с улыбкой посторонилась.

- Я тебе тут душу изливаю, а ты мне рожи корчишь и завтракать не даёшь! - И как бы он не тянулся, она всё отдалялась. - Я не шучу, Артём!

Услышав злобинку в голосе, он оставил попытки, но так и продолжил тревожно смотреть на темноту в её лице. Аня, прости меня… И снова потянулся к её темнеющему, разлагающемуся лицу. Лицу покойника. Но как бы он не тянулся, не мог достать, и чем ближе становились его пальцы, тем сильнее всё расплывалось в завихрениях дыма, пока не остался лишь только Артём, весь обнажённый, один в пустой кухне, с сигаретой в руке.

- Аня… Где же ты… - С сигареты всё поднимались струйки дыма, они накапливались, погружая кухню и мысли в туман.

В его переливах возникали незнакомые лица, немые и не моргающие, их укор и молчание кололи в самое сердце. Эти взгляды говорили больше, чем мог поведать самый красноречивый из болтунов. Отчаяние, скорбь, пустота, ненависть и страдание, и у каждого в сердце дыра, и каждый истекает кровью, которой теперь залиты стены и пол, и кровавые отпечатки на окне.

Сигаретный дым становится алым… Артём затягивается и смотрит, как вспыхивает тлеющий кончик. Кожу наполняет жар. Голова кружится. Темнеет в глазах. Артём тут же выбрасывает сигарету, но не может дышать, словно всё ещё затягивается, и ядовитый газ заполняет его. Артём весь наливается кровью и выдыхает целые сугробы дыма, утопает в них. Его вены расширились. Сейчас они лопнут. Вот-вот остановится сердце, а вместе с ним замрёт и время, чтобы наступила гробовая тишина.

Артём закрывается руками и поспешно возвращается в спальню, распахивает окно и дышит, дышит полной грудью. Но и здесь Артёма уже нет. Растущие перед домом деревья и шелест листвы, успокаивающий и такой приятный, унесли Артёма в тот самый вечер, когда он должен был встретиться с девушкой.

Что же он натворил?..

Теперь Артём брёл по аллее в парке, островку, в океане забвения, окружённому деревьями и туманом, там, за пределами этой аллеи. Оттуда доносились голоса, и веяло душистыми ароматами женских духов. Но перед Артёмом лишь дорога, усыпанная скамейками под холодным светом фонарей.