Старик устал стоять и сел в моё кресло, где и продолжил распивать бесценный коньяк. Затем ему захотелось поесть и он прошёл к холодильнику, где хранились мои закуски. По пути он не поленился пнуть меня в правый бок, но это вообще никак не сказалось на мне, ведь эта броня способна удержать даже крупнокалиберную пулю. Но, всё равно, было неприятно. Охамевший старый хер чувствовал абсолютную власть.

Принеся из холодильника банку сардин, он вновь развалился в моём кресле и продолжил с удовольствием пить коньяк, закусывая его аппетитными даже на вид сардинами. И эта сука наслаждалась, но не тем, что пьёт и ест, а тем, что я смотрю на это в яростном бессилии.

«Наслаждайся, шлюхин ты сын, наслаждайся», — подумал я, гася переступающий все ограничительные линии гнев.

Гнев сейчас мешает. Мне нужно сконцентрироваться на ощущении отдельных мышц.

На фоне прозвучал какой-то приглушённый стук, после чего Хайнрих подорвался и покинул мою каюту.

Я остался лежать на полу, в не очень удобной позе, но так даже лучше. Можно не сдерживаться и работать в полную силу.

Час или два я возвращал контроль над мышцами бицепса, но вновь был прерван вернувшимся старичком. Он сходу пнул меня по голове, что не отразилось на моём самочувствии вообще никак: нет нервных сигналов — нет болевых ощущений.

И делал он это не из какой-то особой злобы, а просто потому что мог. Знаю такой тип людей.

Хайнрих смахнул на меня кровь со своих рук, вытер их банным полотенцем, лежащим на табуретке, после чего вернулся к трапезе. Алкаш и психопат, как я вижу…

— Их бин нойгерих, вас волен зи эррайхен? — с вопросительной интонацией произнёс он. — Нун, вас вирд дир дайне линке ханд гейбен?

Прозвучало с долей иронии, но нихрена непонятно.

Продолжаю упорствовать и получаю контроль над трицепсами левой руки, что, по заветам великого Мао, является очередным шагом к моей цели.

— О, я! На здоровье! Ха-ха-ха! — рассмеялся слегка поддатый старый алкаш, после чего потянул в мою сторону кружку. — Айн шлюк?

Не получив никакого ответа, он плеснул часть коньяка в мою сторону, но не попал. Такой результат ему решительно не понравился, поэтому он встал с кресла, подошёл ко мне и налил содержимое кружки мне в лицо, а затем плюнул на меня, но снова не попал.

— Вайтер ферзухен, — ободряющим тоном сказал он, вновь садясь в кресло. — Их бин зер даран интересиерт, вас зи тун верден.

Зажурчала янтарная жидкость, перемещавшаяся из дорогой тары в дешёвую кружку. Мне нравится эта кружка, но, по моему мнению, она недостойна такого напитка. Немчик надругался над великолепным коньяком даже в этом.

С каждой минутой я возвращал всё более полный контроль над левой рукой, а старик добивал бутылку. Он уже выдул полбутылки, что обеспечит ему очень мучительную смерть, когда я займусь им…

Наконец, я почувствовал, что могу уверенно поднять руку.

— Альзо, вас вирст ду тун? — поинтересовался немец, вставший из-за стола и упёрший руки в пояс.

И я поднял руку в его направлении. Он глумливо заулыбался. Эх, а я бы бежал.

Сжимаю руку в кулак и выстреливаю в него ледяной снаряд из кольца Невена. Затем ещё один и ещё один.

С прицельностью были некоторые проблемы, я ведь смотрел на него краем глаза, но и так мне удалось попасть ему в правое колено, а также в живот.

— А-а-а, шайсе!!! — завопил немец. — Майн гот!!! А-а-а!!!

С удовлетворением отмечаю, что правая нога его фактически разделена на две части в районе колена, судя по тому, что нога сложилась вправо.

Из живота его вывалились кишки, под ним быстро растеклись кровь и говно, он продолжал истошно вопить, а я выпустил ещё три ледяных снаряда, но положение лежащего старичка было неудобным, поэтому я лишь зазря пробил обшивку корабля в двух местах.

Ещё ослабло его влияние, поэтому остальные мои мышцы начали оживать и я даже сумел перевернуться на правый бок.

— С-с-сука… — процедил я в гневе.

Делаю сверхусилие, отдалённо напоминающее попытку преодолеть сонный паралич, сковавший моё тело, подтягиваю к себе онемевшие ноги, а затем беру левой своей рукой правую руку и начинаю её тормошить. Ощущения были, будто рука ватная.

Немец стонет на фоне, ноет и ругается на немецком, но мне нет до него дела, видно же, что он небоеспособен — хочу взять эту суку живьём…

Умудряюсь сесть, после чего предпринимаю попытку встать. Немецкий старичок попытался отползти, но первое же движение, как-то коснувшееся его перебитого колена, заставило его взвыть ещё громче и прекратить попытки.

Я же поднялся на свои залихватски пляшущие ноги, сделал ровно два шага, после чего рухнул лицом вперёд. Сука, твою мать…

Вновь накатывает волна слабости, но я на морально-волевых не поддаюсь ей.

С трудом приподнимаю левую руку и выпускаю ледяной снаряд ему в левую ногу. Попадаю в пятку, хотя целился в колено, но и то хлеб. Неизвестной природы воздействие резко слабнет.

Мой оппонент жалобно заскулил, потому что у него уже просто нет сил орать.

Пробую ещё, но третий снаряд пролетает на пару сантиметров выше бедра немца, а затем в кольце заканчиваются заряды.

Хотелось мне сказать что-то веское и пафосное, но не получилось, потому что язык онемел и не желал двигаться. Изо рта у меня почти непрерывно течёт слюна, как у бешеной псины, но мне всё равно. Главное — добраться до стола, где лежит заветная коробочка, на которую не обратил внимания Хайнрик.

Вновь поднимаюсь на ноги, которые снова заплясали, делаю ещё три неуверенных шага, после чего снова начинаю падать, но теперь умудряюсь зацепиться за край стола, что, впрочем, не дало никакого эффекта, ведь сил в руках не было.

Падаю под стол, но не позволяю себе лежать слишком уж долго, как бы ни хотелось полежать и «накопить сил». Вновь опираюсь на обе руки и сразу же встаю, что даётся гораздо легче, чем в прошлый раз. Опираюсь правой рукой на стол и тянусь к коробке.

Плохая идея, ввиду того, что это Урфин Джюс, непроверенный образ, но другого выбора нет.

Я практически валюсь без сил, а ведь ещё непонятно, что может этот сукин сын, которого я не могу завалить голыми руками, по причине слабости. Я и себя кое-как тягаю, но даже обычные движения сильно подрывают мои силы, потому что эта немецкая гнида, несмотря на ранения, продолжает использовать свою непонятную сверхспособность.

Хватаю коробку и опрокидываю её на пол, в надежде, что она перевернётся и откроется.

Но коробка упала и даже не подумала при этом открываться, поэтому я рухнул на правый бок и потянулся к ней правой рукой, чтобы попытать удачу и открыть её.

Пока Хайнрик истекает кровью, я пытаюсь открыть коробку, безуспешно цепляясь пальцами за слишком хорошо подогнанную крышку. Слишком на совесть делали, раньше в ней хранилось какое-то ожерелье, а теперь маска с образом Урфина Джюса, которую я не рисковал надевать слишком надолго и совершенно точно не видел в качестве повседневной маски на поясе.

— Твою… — процедил я раздражённо. — Да!

Неловким движением откидываю крышку и сразу же хватаюсь за маску.

— Шайскёрл… — прохрипел немец, после чего раздался громкий выстрел. Ублюдок попал в дверь, но затем выстрелил ещё четыре раза, причём один раз пуля врезалась мне в спину.

Лихорадочным движением прикладываю маску к лицу и чувствую, как всё резко начинает меняться. Освещение становится чуть ярче, свет из окна становится насыщеннее, тело наполняется физической мощью, а кончики пальцев начинает покалывать, будто от слабых электрических разрядов.

Я спокойно поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь.

Хайнрих, поганый старичок, выпучивает глаза в ужасе, он уже знает, что его не ждёт ничего хорошего.

— Нихтс гутес… — пообещал я ему.

— Найн, битте… — взмолился он.

Пинком выбиваю из его руки пистолет, после чего достаю индивидуальный перевязочный пакет, из которого достаю жгуты, коими туго перетягиваю ему раненые конечности. Теперь он не сдохнет так просто…