Профессор Побожий как-то сказал мне, что многие относительно спокойные и пригодные для жизни места, преимущественно в сельской местности, станут источником генерации классических общин. Это сейчас есть возможность для существования «чистых» боевиков, то есть тех, кто ест за счёт трофеев с тел врагов и мародёрки, а вот когда всё будет разграблено и выедено, настанет период, когда надо будет каждый день кушать за счёт чего-то другого.

Тогда многие суперы и развитые обычные люди сами осядут на землю и начнут её обрабатывать, а чтобы это было более безопасно, сколотят крупные группы по интересам. Кто-то пойдёт по пути рабовладельчества, скорее всего, большинство, но оно менее продуктивно, ведь за рабами надо пристально следить, а это скучно, поэтому гораздо выгоднее будет обрабатывать землю семьёй.

Техника, скорее всего, не сохранится, поэтому с каждым поколением инструменты начнут становиться всё примитивнее и примитивнее, пока не опустятся до уровня Ренессанса или раннего Нового времени…

Размышляю над этим и продолжаю хлестать Романа пощёчинами и поливать его ледяной водой.

На чём я остановился? Ах, да, общины…

Короче, рабовладельчеством наше разрозненное общество, в основном, переболеет, сохранив лишь незначительные его признаки, а потом всё скатится к наиболее устойчивой форме общественного устройства — к сельской общине.

А дальше всё пойдёт по уже известному мне сценарию — общины начнут покоряться самыми отбитыми и жестокими ублюдками, начнут объединяться в маленькие общественные союзы и так вплоть до первых полноценных государств.

Кто первым сумеет сформировать обширное государство, тот и получит затем всю власть, ведь с самой большой и самой сильной рыбой в океане будет просто некому конкурировать.

Суперы на эти естественные процессы не повлияют, а лишь добавят им больше динамики…

— А-а-а… — издал Роман первый звук.

— Говорить можешь⁈ — сразу же взял я его за ворот. — Переводить можешь⁈

— Могу… — ответил он.

— Переводи! — потребовал я. — Быстрее, пока он не сдох!

Хайнрик уже посерел кожей, видно, что ему осталось недолго, поэтому надо поторопиться с допросом.

— Давай… — проморгался Роман.

— Как избавиться от паралича? — спросил я у немца, а Роман перевёл.

— Он говорит, что это само пройдёт, постепенно, — перевёл он мне ответ. — Просит пощады, говорит, что может быть полезен.

— Нахрена он устроил всё это? — спросил я.

— Говорит, что ты взял его с какой-то целью, — ответил Роман. — Он боялся, что мы сожжём его, как тех негров.

— Ложь! — отрезал я и надавил на один из гвоздей.

Хайнрик захрипел, после чего медленно замотал головой.

— Говорит, что он всегда так делал, — перевёл Роман. — На остров приходили всякие, грабили его землю, как остальные. А ещё он хотел попасть на Майорку, где можно было встретить старость.

— Я тебе не обещаю Майорку, — усмехнулся я. — Но обещаю местечко погорячее…

— Всё? — спросил Роман, держащийся только на моей руке, сжимающей его воротник.

— Всё, — ответил я, усаживая Романа к коридорной стенке. — Это всё, что я хотел знать. Дуболом, за мной!

Хайнрик начал что-то говорить.

— Что он там пролепетал? — спросил я.

— Говорит, что это всё Зандменьшен, — ответил Роман. — «Дрёма» или «Песочный человек» — это из германского фольклёра. Утверждает, что не виноват.

— Ага, Рафик не уиноуат, ха-ха, — усмехнулся я. — Дуболом, не отставай!

Поднимаюсь на палубу, где веду Хайнрика к асбестовому одеялу.

— Дуболом, вставай по центру, — приказал я. — Сейчас остальные принесу!

Приношу асбестовые покрывала, укладываю их вокруг, после чего занимаюсь дровами. Делаю грандиозный костёр, потому что большому мудаку и костёр нужен большой…

— На-а-айн… — жалобно просипел старик.

Надеваю маску Тесея.

— Тебе жертвую, Бия! — воскликнул я и поднёс к костру раскалённый топор.

Вспыхивает чёрное пламя, быстро поглощающее Хайнрика и обращающее его в чёрный пепел, который тут же сдувается порывом ветра. Вот так и будет с каждой мразью, с каждой подколодной змеёй…

— Молодец, — произнесла прямо у меня в ушах Бия. — Я не сомневалась, что ты пройдёшь это испытание.

— Это было испытание⁈ — воскликнул я, полностью сконцентрировавшись на этом разговоре. — Вы это спланировали⁈

— Нет, мы этого не планировали, — ответила богиня насилия. — Но, да, мы знали, что так и будет. Благодаря мамуле. Она не говорила мне, что ты его обязательно пройдёшь, но заранее знала итог.

Вот же… Давай вот так эпические сферы с «Провидением» всяким богиням…

— Почему не предупредили⁈ — возмутился я.

— А должны были? — с усмешкой спросила Бия. — Как мы могли окончательно удостовериться в том, что ты — именно тот верный, который спасёт эту реальность? Теперь мы удостоверились.

— Всё равно, это было очень некрасиво, — покачал я головой.

— По человеческим меркам — возможно, — не стала спорить Бия. — Но не по божественным. Тебе сильно повезло, что мы ещё не вышли в полную силу. Тот же Зевс…

— Чем вы лучше Сатаны? — спросил я.

— Мы никогда не говорили, что мы лучше, чем он, — произнесла богиня насилия и мощи. — Ты сам это себе придумал.

— И что теперь? — поинтересовался я, внутренне признавая её правоту.

Я сам себе придумал этот образ благородных и добрых богов, которые противостоят злому и страшному Сатане. Фильмы и сериалы о древнегреческих богах создали особое представление о них, а ведь оно не обязано было иметь ничего общего с объективной реальностью.

— Приводи свою команду в порядок, восстанавливай ущерб, а завтра к тебе прилетит посланник, который даст тебе то, чего ты хочешь, — ответила Бия. — И я благодарю тебя, мой верный, за столь щедрый дар. Этот супер был по-особому силён и опытен. Мне нравится то, что я получила.

— Ага… — ответил я и пошёл собирать свою команду.

Примечания:

1 — Цитата Мао — Мао сказал: «Yībù yībù jiù kěyǐ shíxiàn mùbiāo», что означает «Шаг за шагом можно достичь цели», а Дмитрий говорит «Yībù yībù de huì dào mùde», что означает «Шаг за шагом мы достигнем цели».

/4 августа 2022 года, Французская Республика, о. Ратонно/

Рассветное Солнце отражало от спокойного моря свои ещё неяркие лучи, создавая приятную почти любому человеку картину — полосу света, будто бы направленную прямо на меня. Красиво…

В такой обстановке, стоя за штурвалом фрегата, не хотелось возвращаться мыслями к произошедшему вчера, но я заставил себя вновь думать об этом.

Ублюдочный старикашка убил двадцать три человека — вскрыл им глотки, когда они были не способны даже голову в его сторону повернуть.

Больше всех пострадали добровольцы из Коммуны — они потеряли девять человек. Морпехи лишились семерых, отряд Ящура — четверых, а моряки потеряли троих. Ощутимые потери, но не критические.

И всё равно, меня раздражало то, что мы купились на эту подставу. Больше никого на борт не принимаем, даже самых безобидных на вид старичков или детей…

— Капитан, какие указания? — поинтересовался старший мичман.

Он шесть часов провалялся в гальюне, рядом с унитазом, со спущенными штанами, поэтому мышцы его сейчас отчаянно ныли и он едва ходил. Но от отгула он отказался, заявив, что больше никто на этом корабле не сможет сделать его работу.

— Абордажную команду на палубу, — приказал я. — Я лично возглавлю высадку.

Из всего личного состава абордажников в боеспособном состоянии только тридцать человек, а остальные ослаблены сонным параличом. Поганец Хайнрих сказал перед смертью, что это постепенно пройдёт, но сейчас безусловно в строю только семьдесят два человека, а остальные лежат на своих койках безмолвными тушками.

Всего один паскудный супер, а сколько проблем…

Шув уже пришла в себя, но всё ещё чувствует слабость, впрочем, как и остальные наши суперы. Предполагаю, что на нас он оказывал сфокусированное давление, небезосновательно считая, что мы покрепче обычных людей.