- Эй, Лебёдушка, погоди-ка. Я бы хотел, чтобы ты взглянула на кое-что.

Засунув карандаш себе за ухо, Свен взял блокнот так, что вмиг стало понятно – показать он хочет то, что только что рисовал. И Мила могла бы ответить грубо, но Свену она симпатизировала, да и женское любопытство никто не отменял. Поэтому она подошла ближе.

- Хм. И что это? – разглядывая рисунок, осведомилась она.

- Герб, - гордо ответил Свен. – Мы решили для своей группы герб придумать, поэтому до конца недели передо мной стоит задача внести свои предложения.

- Чушью какой-то занимаетесь, - фыркнула Мила, однако в рисунок всмотрелась внимательнее. - Эм-м, тебе не кажется, что девиз на вилдарском как-то непатриотично?

- Думаешь? - расстроился Свен. – Я как-то больше мыслил в том направлении, что это будет выглядеть необычно. А сам девиз тебе как?

- Никак. Хер разберёт что ты там имел в виду, языки не моя сильная сторона.

- Но ты же поняла, что это вилдарский.

- А кто его не узнает? Вон закорючки какие, такие только на вывесках вилдарских мастеров висят.

- Хм, - задумчиво почесал затылок Свен. – А ты наблюдательная. Прям оминус вал тернус.

- Угу, прям пошли-ка вы все нахернус, - ответила Мила и, не прощаясь, отправилась по своим делам дальше. Могла она, конечно, проявить большую участливость, да только отвыкла она от такого. Своим уделом Мила Свон считала полное одиночество и не зря. Когда впереди неё на дорожку с боковой тропки свернули три девушки-студентки, весело щебечущие о чём-то, молодая женщина вдруг поняла, что вот так вот никогда в жизни у неё не будет. Никогда ей не стать столь беззаботной, чтобы обсуждать с подружкой фасоны платьев, окружающих мужчин или что лучше приготовить к обеду мужу и детям. Всё это для кого-то другого, не для неё.

- Ой, Анна, ты только посмотри, - донеслось до ушей Милы, и она сама не поняла отчего не просто вздрогнула всем телом, а вовсю уставилась на произнёсшую эти слова девушку. – Тут же Тварь неподалёку от нас.

- Фу-у, - поморщилась некая светловолосая студентка. – Надо уходить скорее, пока мы какую-нибудь заразу не подцепили.

- Да-да, - поддержала третья в этой компании, - уходим скорее.

- Анна, давай сюда.

Студентки шустро зашагали в сторону тропинки, ведущей к сцене, на которой периодически устраивались то магические состязания, то театральные постановки студенческих клубов, однако оборачивались они очень часто. Девушки никак не могли понять, отчего Тварь так пялится на них. А Мила сама бы этого не смогла объяснить. Что‑то от имени «Анна» вдруг дёрнулось в её душе. Внутри молодой женщины возникло тревожное волнение, да ещё такое, что несмотря на холод вокруг её неожиданно бросило в жар и пот.

- Анна, - протянула негромко Мила.

Молодой женщине хотелось разобраться в происходящем, но произнесение имени вслух ничего не дало.

«Быть может, эта девушка всего-то кого-нибудь мне напомнила?» - предположила Мила и вследствие этой мысли какое-то время постояла у обочины дороги, стараясь поднять из глубин своей памяти хоть что-то полезное. Вот только ничего толкового из этого не вышло. Разве что первоначальное тревожное волнение постепенно истончилось так, что вскоре перестало иметь всякое значение. Происшествие стало выглядеть сущей глупостью для Милы. Поэтому она с возмущением фыркнула и пошла по дорожке дальше, думая совсем о другом. Её размышления снова вернулись к Саймону и к тому, что в библиотеке теперь хозяйничает кто-то совсем другой, хотя никого-то лучше мэтра Тийсберга не было.

В последнем, кстати, Мила убедилась очень быстро. Новый библиотекарь ей не понравился с первого взгляда. Этот мужчина был слишком молод, слишком высоко задрал нос при её появлении, а ещё круглое пенсне ему совсем не шло. Оно делало его похожим на какого-то мелкого клерка, и суетные движения вкупе с наигранной улыбкой, с которой новый библиотекарь занимался студентами, лишь укрепили ассоциацию Милы.

- Здравствуйте. Мне нужна эта книга, - протянула она карточку.

В очереди молодой женщине не пришлось стоять. Все студенты, что могли бы оказаться перед ней, по-шустрому разошлись, дабы никто не заподозрил их в тесном общении с Тварью. Не хотелось иметь такую репутацию и новому библиотекарю, так как улыбка резко сошла у него с лица. Приветствовать молодую женщину он тоже не стал. Библиотекарь презрительно хмыкнул и, брезгливо взяв карточку двумя пальцами, безо всякого энтузиазма принялся искать нужный абонемент. Его пальцы неторопливо листали картотеку и, только убедившись, что за Милой Свон нет никакого долга, мужчина решил выполнить свою работу – не говоря ни слова, он отправился за требуемой книгой.

Подготовка к докладу в отсутствие помощи мэтра Тийсберга шла туго, но Мила старалась не обращать внимания на сложности, а в особенности на пренебрежительное отношение к ней нового библиотекаря. Она утешала себя тем, что за прошедший год сделала огромный шаг вперёд в своём образовании, и теперь её навыков письма и чтения хватает на то, чтобы не отставать от прочих студентов её сословия. Одно то, что отпала надобность просить Саймона проверять текст на грамотность, чего стоило. Ошибки, конечно, всё ещё присутствовали, но их стало настолько меньше, что Мила больше не беспокоила друга по такому вопросу. И это внушало ей гордость за себя.

«Да, мне очень тяжело даётся учёба. И всё же у меня есть силы для того, чтобы справиться, нужно только не жаловаться на жизнь, а делом заниматься», - придерживалась она такой позиции. И это было верно, ведь если тратить своё время на нытьё, то ни на что другое его не останется.

Собственно, благодаря своему настрою Мила сидела за партой и не тряслась от страха, что её фамилию вот-вот назовёт преподаватель. Вместо этого она с любопытством осматривалась по сторонам, а именно тайком проверяла все ли студенты принесли свои работы. При этом она, как если бы тревожилась, что кто-то вдруг увидит написанное ею, прикрывала ладонями скреплённые ниткой листы. Они не были спрятаны под папкой из тиснёной кожи, не берёг их шёлк с орнаментом, как это было у самых богатых студентов. Ни на что такое Мила не тратилась, но нисколько не завидовала. Ей было приятно думать, что, быть может, её работа окажется в разы лучше даже не смотря на свой неказистый внешний вид.

- Лер Свон, - вызвал её для доклада преподаватель.

Пальцы Милы ненадолго крепче вжались в верхний лист. Она испытала лёгкий мандраж, но затем уверенно поднялась с места и направилась к кафедре.

- Посмотрим, что вы нам расскажете, - между тем, не глядя на неё, пробормотал преподаватель. – Быть может нечто оригинальнее того, что вы могли бы найти на помойке.

С этими словами преподаватель с презрением оглядел грязный подол платья Милы, а по аудитории пронеслись смешки и бурное шептание.

- Тихо! – постучав карандашом по столу, потребовал преподаватель. – А вы, лер Свон, давайте, начинайте.

- Язык философии в антарную эпоху. Это моя тема, - негромко сказала Мила и, кашлянув, перешла к основному содержанию.

Говорила она твёрдо и уверенно, как, собственно, и должен рассказывать доклад студент, который действительно работал над своим сообщением. Но, само собой, некоторые цитаты требовалось зачитывать.

- Особое внимание в то время обращали на себя работы сэра Ома Андского. Несмотря на аристократическое происхождение, он первым осмелился опубликовать текст не на возвышенном литературном языке, а на приближенном к простонародью. Сэр Ом Андский стремился донести насколько легче для восприятия может быть письменность. Однако, общество посчитало его деятельность за вызов, за попытку начать просвещение низких сословий. Как писал его современник, известный сэр Вильям де Бут: «Ар тайм тугенот ил де оше ванри гоутти», что значит…

Мила не смогла продолжить, так как больше половины присутствующих на лекции студентов просто взорвались от смеха.