Поняв, что сделать вид, будто он ещё спит, не получится, Люций обречённо подошёл к входной двери, однако открыл он её не сразу. Сперва преподаватель глянул в зеркало, и только потом, запахнув халат получше, отодвинул маленький засов в сторону и открыл дверь. В лицо ему тут же пахнул холодный свежий воздух.

- Доброе утро, мэтр Орион, - сказал охранник и тут же зябко поёжился. Варежек и шапки на нём не было, как если бы он вышел на улицу в спешке.

- И вам, мистер Блум. Что привело вас ко мне в такое время и погоду?

- Наша дружба, - резко посерьёзнел тот. – Думаю, мне стоит кое-что рассказать вам прямо сейчас. Быть может, так у вас получится избежать неприятностей.

Люций не мог назвать Билла Блума своим хорошим приятелем, они всего-то некогда учились на одном потоке, но сказанное заставило его резко забыть про собственное недовольство утренним визитёром. Он вмиг нахмурился и пропустил запорошенного снегом мужчину в дом.

- Что произошло? – негромко осведомился Люций, как только прикрыл дверь.

- Я едва заступил на утреннюю смену на воротах, - хрипловато зашептал Билл Блум, - как подошла некая лер Свон. И всё бы ничего, она имела право быть в городе, и в правильное время в академию вернуться решила, но…

- Что «но»? – засосало под ложечкой у Люция и не зря, вскоре его глаза округлились, как блюдца.

- При ней был мешок. Весь в пятнах кровавых.

- Эм-м, а вы проверили, что в нём?

- Разумеется. И вот верите, ну не запрещают правила академии такое проносить, а потому пришлось пропустить мерзавку. У этой лер Свон там несколько свежих собачьих шкур лежало. Освежевала где-то в городе, значит.

Жизненный опыт не позволил Люцию прикрыть лицо рукой и застонать, он остался стоять с прежним серьёзным видом, хотя мысли его лихорадочно метались. Будучи куратором группы, он нёс ответственность за поступки нынешних первокурсников, а потому вовсю обдумывал в какие проблемы может вылиться такое вот происшествие. Однако, размыслить всё до конца он не успел, Билл Блум продолжил:

- Понимаете, мэтр Орион, мне сразу показалось это подозрительным. Но что я мог поделать? Пропустил. Решил, что потом вам про всё доложу. А там всего-ничего по времени прошло, и ещё один к нам посетитель пожаловал. Только уже следователь. Сказал, что к ректору по делу важному, срочному и касаемо убийства. Поэтому…

Тут Билл Блум замолчал, но его взгляд говорил о многом.

- Спасибо за предупреждение, - поблагодарил побледневший Люций. – Действительно спасибо!

- Да не за что. Не хочется мне, чтобы вы из-за такой дряни проблем заимели, поэтому и пост свой покинул. Вы уж там держите ухо востро.

На этих словах Билл Блум попрощался кивком головы и поспешил обратно к воротам. Люций, настроение которого резко испортилось, понял, что его чаепитие не состоялось. Перескакивая через ступеньки лестницы, он вернулся в свою спальню, поспешно оделся в учительскую мантию и быстрым шагом направился на кафедру некромантии узнавать все подробности из первых рук.

***

Покуда Люций Орион общался с Биллом Блумом, Мила наконец-то закончила разжигать огонь в очаге. Она очень устала за ночь, но сперва хотела согреться, а потому пошла на кухню, а не в свою комнату. Спальни не протапливались, их можно было обогреть только принеся в них специальный глиняный горшок, в который помещались горячие угли. Так себе обогрев, через часа два его следовало обновлять, однако не про убогость своего жилья нынче Мила думала. Все её мысли занимали два обстоятельства – как бы поскорее смыть с себя всю эту грязь, весь этот мужской пот, запах и… как же такое с Питрином произойти могло.

Подвесив на специальный крючок чайник, молодая женщина жалобно хлюпнула и тихо прошептала:

- Бедный Питрин.

Мысли о безжалостно разрезанном на куски друге возобладали над мыслями о собственном несчастье. Мила горько заплакала, повторяя раз за разом имя Питрина. А там вода в чайнике забулькала, крышечка его начала подпрыгивать, из носика потянулся пар. Поэтому Мила взяла в руки полотенце и, ухватив тяжёлый чайник за дужку, поставила его на дощатый стол. Обстановка на кухне была совсем простой.

- Милка, это ты там шебуршишься? – вдруг услышала она знакомый голос.

Мгновением позже на кухню вошёл Саймон. Вид у него был сонный и даже какой‑то недовольный. Пожалуй, он хотел бы поспать ещё немного, но красные глаза Милы вмиг насторожили его.

- Эм-м, - задумчиво промычал он. – Что-то случилось?

- Да, - шепнула Мила и, сев на скамейку, уткнула лицо в ладони. Молодая женщина не смогла удержаться от череды долгих всхлипов, но поданный Саймоном платок помог ей успокоиться. Она вытерла слёзы и, начиная мять платок в руках, рассказала другу про ночь, улицу, бочку, мёртвое тело… От того, что она рассказала, сонливость слетела с Саймона моментально.

- Быть не может, - наконец, произнёс он и, с неподдельной тревогой посмотрев на Милу, уточнил. - Ты уверена, что это был Питрин?

Молодая женщина кивнула и, встав со скамейки, бросила на дно кружки немного сушёной ромашки.

- Я всё равно не верю, - замотал головой ошарашенный новостью Саймон. – Ну никак поверить не могу.

- Умом я тоже не могу поверить, но… Я вот этими самыми глазами его мёртвое лицо видела. Это был он. Это был Питрин!

Понимая, что так она на истерику сорваться может, Мила отвернулась от Саймона и налила в кружку кипяток. Кухню тут же наполнил солнечный аромат ромашки. Он мог бы подарить спокойствие, ощущение лета… Мог бы, если бы не произошедшая трагедия.

- Знаешь, Саймон, я всё никак не могу выкинуть из головы, что Питрин не должен был в Вирграде задерживаться.

- Да уж, не стоило ему, - грустно вздохнул купеческий сын и даже осунулся. Он не смотрел на Милу, а потому от её последующих громких слов вздрогнул.

- Я про другое!

- Эм-м? – непонимающе уставился он на внезапно разгорячившуюся девушку, в чьих глазах вовсю плясал огонёк ярости.

- Питрин покинул академию где-то в четыре часа по полудни. Он должен был пройти Вирград насквозь, чтобы до наступления позднего вечера добраться до вдовы, о которой я ему рассказывала. А там, даже если она ему отказала в ночлеге, смысла возвращаться в город я для него не вижу. У него не было ни паданки[1], чтобы искать кров на каком‑либо постоялом дворе.

- И что?

- Да как это что? – удивилась на друга Мила. - Из-за этого выходит, что он не успел даже покинуть Вирград. Кто-то остановил его по дороге. Остановил и убил, вот.

- То, что Питрина убили в Вирграде, ежу понятно, - кисло морщась, ответил Саймон. - Кому ж это надо из пригорода в город тело тащить, чтобы его в местной бочке прятать?

- Да, но, согласись, что Питрин не из тех ребят, кто проблему на ровном месте словить может.

Несомненно, Саймон был согласен со сказанным. Однако, он промолчал и ненадолго уставился себе под ноги, как если бы всерьёз обдумывал что-то. Вид у него сделался на редкость задумчивый и хмурый, а потому Мила вздрогнула, когда друг снова посмотрел на неё.

- Саймон, ты чего? - даже испуганно прошептала она, настолько его лицо показалось ей чужим. Но наваждение прошло быстро. Всего миг, и жуткий Саймон стал прежним Саймоном.

- Пытаюсь сообразить, не дурак ли я.

- Что?

- Да по тебе, Милка, видно, что у тебя в голове всё сложилось, как два плюс два. Но не знаю, то ли раннее утро тому виной, то ли ты мне землю из-под ног своим известием выбила, а только что-то я твою мысль нисколько не улавливаю. Пусть Питрин не из бедовых ребят, но к чему ты клонишь?

- Я говорю про то, - выразительно уставилась она на него, - что за время пути от академии до городских ворот такой тихоня и оборванец как Питрин не смог бы привлечь к себе внимание какого-либо головореза. Он был бы жив, если бы некто не высматривал его намеренно.

- Намеренно? Ха, Милка, да кому бы это могло понадобиться?

- Я точно знаю кому, это мне так скотина Грумберг отомстил!