- Да, дружба в этом и заключается, - тихо проговорила Мила, и, кажется, её слова Саймона обнадёжили. Он радостно улыбнулся.

- Спокойной ночи тогда.

- И тебе.

На душе молодой женщины заскребли кошки, когда Саймон перед тем, как уйти, вдруг подошёл к ней и обнял. Мила поняла, что будь она хоть немного внимательнее, то давно заметила бы попытки приятеля сблизиться с ней. Увы, будучи занятой своими проблемами, она словно в упор их не видела, и оттого нынче понимание буквально обрушилось на неё. Пусть Саймон уже ушёл, Милу начало вовсю потряхивать. Молодая женщина даже свернулась калачиком на своей постели, так как чувствовала, что вот-вот в голос расплачется. Ей словно довелось упасть с корабля за борт, и теперь тёмные воды бесконечного океана смыкались над ней. Не выплыть. Не увидеть солнца, не сделать новый вдох.

- Хватит, - наконец прошептала она со злостью. – Саймон отнюдь не доктор Адамс. Он просто привязался ко мне, к дурочке эдакой, вот и начал выдумывать не пойми что. Всё же мы больше года живём под одной крышей.

Последние слова натолкнули Милу на понимание, что сама она тоже привязалась к Саймону. И очень сильно. Это осознание даже привело к тому, что в какой-то момент Мила представила себя в свадебном платье. Мечты о банальном женском счастье редко исчезают безвозвратно, вот и в ней, в Миле, они затаились, ожидая мига, когда смогут возникнуть яркой картиной. Что-то в душе обнадёженно всколыхнулось. По телу пробежал трепет. Молодая женщина даже робко провела пальцами по губам, как если бы пыталась представить, что некий желанный жених сладко её целует перед алтарём.

Но затем всё воодушевление кончилось.

«Какая чушь! – громогласно прозвучало в голове Милы. – Да, пусть Саймон мне не безразличен, но надо быть честной – он мне нравится только как друг. Кроме того, ничего хорошего я ему дать не смогу. Никогда!».

Ледяной ужас сковал её, когда молодая женщина представила своё прибытие в Форкрест. Мила словно воочию увидела, какими презрительными взглядами окинет её родня Саймона, и оттого она вмиг уверилась, что его отцу покажется будто сын окончательно сошёл с ума. Неудивительно. Никто не обрадуется невестке без роду без племени, да ещё с красной меткой в документах.

Мысль о документах заставила сердце Милы сжаться от горя. Она была уверена, что Саймон ещё ничего не знает насколько мерзко запятнана её честь. Ведь если бы он знал, то…

«Нет, не хочу об этом даже думать! – мысленно прокричала она. – Я просто знаю, что нужно отдалить его от себя и я сделаю это. Точка».

Многие считают осень лучшим временем для прогулок, и Антуан Грумберг относился к числу этих людей. Осенью не надо было кутаться в шубу и беспокоиться как бы не покраснел из-за мороза нос. Осенью не надо было изнемогать от жары. Правила приличия порой не дозволяли даже пуговицы на камзоле расстёгивать, а потому лето молодой лорд особенно не любил. Весна ему казалась малопривлекательной по другой причине – в ней не было того духа спокойствия, что пронизывало осеннее время. Однако, гуляя нынче по окрасившимся золотом и багрянцем академическому парку, да ещё в компании двух закадычных друзей, не так уж много спокойствия было в душе Антуана. Ни близость хороших товарищей, ни красота природы вокруг не могли его умиротворить, а всё потому, что...

- Нет, никак не понимаю в чём причина такого, - с неподдельной тревогой сказал Антуан, обращаясь к своему другу и одногруппнику Филиппу Оуэну. - Заводить любовниц среди слушательниц низкого сословия весьма распространённая в академии практика, но почему именно мне так не везёт? Откуда все эти грязные сплетни?

- Так ты действительно не приглашал к себе Эмми на ужин? – уточнил Филипп, спал с обсуждаемой девушкой Антуан или нет.

- Нет, конечно. Я всего-то на днях поднял книгу, которую она уронила. И поверь, это был не девичий флирт. Эмми густо покраснела и, не поблагодарив меня, убежала с вот такими вот выпученными от страха глазами.

- Хм. Но, говорят, её видели гуляющей возле твоего дома.

- Тогда вот что я тебе отвечу – я нисколько не слежу за тем, кто там у меня по улице за окнами ходит. И я никогда не приглашал Эмми к себе! – гневно воскликнул Антуан, прежде чем недовольно фыркнул и сказал. – Пф-ф, нет, я мог ещё понять, когда гуляли слухи обо мне и Катрине. Изначально кое в чём мы повели себя неразумно, и этим привлекли внимание. Но затем она держала свой язык за зубами. Вообще любая девушка держала бы, подобное ведь в основном девушкам грозит отчислением. А тут получается так, что я даже подойти ни к кому не могу, чтобы не быть оклеветанным. Отчего?

- Быть может, тебе стоит отпустить ситуацию? Будь выше сплетен, веди себя как ни в чём ни бывало, и сплетники замолкнут сами собой. Главное, прекрати покамест свои поиски сговорчивой и миловидной особы.

- Как вариант, если однажды станет совсем грустно, можно заглянуть в красный дом на Долгой улице, - без задней мысли предложил Самюэль Лёгьер – третий в этой компании и ещё один близкий друг Антуана. Они дружили несмотря на то, что Самюэль частенько раздражал молодого Грумберга. Антуану не особо нравились карие собачьи глаза приятеля. В них светились добродушие, верность и… скудоумие.

- Проводить время с падшими девками, которых, быть может, до меня лапал какой‑то покрытый коростой бродяга? - скривился Антуан от брезгливости.

- Да, это уж слишком, - горячо поддержал Филипп, но Самюэля несло на «хорошие идеи».

- Тогда, наконец-то, обрати своё внимание на Тварь, - Антуан посмотрел на друга, как на идиота, однако тот нисколько не смутился. – Чего? Пусть сплетники кое-что другое обсуждают, а не делают тебя героем-любовником. В конце концов, даже мне странно, что ты оставил Тварь в покое. Право слово, я не узнаю тебя.

- Или, быть может, ты узнаёшь меня лучше, - с вызовом ответил рассердившийся Антуан. - Мне нет нужды разменивать себя на дрязги с быдлом, я поступил в академию совсем для другого.

- А то, что Тварь едва не пырнула тебя карандашом? Ты про это возьмёшь и забудешь, чтобы на дрязги себя не разменивать, да?

- Разумеется такое я ей никогда не прощу.

- Тогда почему ты ещё ничего не предпринял? – с холодком осведомился Самюэль и надул свои пухлые щёки, прежде чем сказал с возмущением. – Я интересовался, мне сказали, что ты ни на одном из прошедших занятий по иллюзиям Тварь за наглость так и не осадил.

- Согласен, никто ничего о таком пока не слышал, - подтвердил Филипп с хорошо слышимым осуждением в голосе, а затем, чтобы беседовать стало удобнее, сел на скамейку. Самюэль, подумав, устроился рядом с ним, а вот Антуан остался стоять, хотя ноги у него из-за длительности прогулки гудели. Места на скамье ещё хватало, но так ему было удобнее обводить друзей недовольным взглядом.

- Вам хочется знать, отчего я веду себя отстранённо? – в какой-то момент с высокомерием задал он вопрос и тут же сам на него ответил. – Да потому, что вам двоим интересен этот конфликт. И я могу понять этот ваш интерес. И интерес прочих к моему конфликту с Тварью я тоже могу понять. Вот только я не собираюсь срамить эту мерзавку ради чьего‑то там удовольствия. Я не лицедей на сцене, устраивать публичные зрелища мне не подобает. В конце концов, я совершенно не согласен с тем, чтобы моё имя стальной цепью связывали с именем Твари. Поэтому, мои дорогие друзья, она получит сполна. Вот только иначе.

Было видно, что объяснение устроило аристократов. Оно было более чем достойным ответом на провокацию к публичному скандалу, однако испытываемый мужчинами задор требовал проявить настойчивость.

- Снова поймаем её в городе? – с блеском в глазах осведомился Самюэль, но куда как более сдержанный Филипп тут же осадил друга:

- Нет-нет, повторяющиеся развлечения быстро приедаются. Да и замечу, мне тогда показалось, что ей даже понравилось.