Джибра’ил не вьется вокруг падали,
но разве он уступит в силе стервятнику?
300 О, какой прекрасный стол накрыт в этом мире!
Однако от глаз подлецов он сокрыт.
Если весь мир станет садом, полным милости,
уделом мыши и змеи будет все тот же прах.
[О том, как] приверженцы тела отрицают пищу духа и трясутся над пищей подлой
Удел его – прах, будь то зима или весна;
ты – амир сущего, отчего же ты вкушаешь прах, как змея?
Посреди древесины говорит древесный червь:
«У кого еще есть такая хорошая сладость?»
А червь навозный посреди тех нечистот
не имеет в этом мире иного леденца, кроме скверны.
Сокровенная молитва
305 О Господь Бесподобный, одари [нас],
раз Ты даровал уху кольцо из этих слов.
Возьми нас за уши и отведи в то собрание,
где пьют Твое вино запечатанное[52] те опьяненные.
Раз Ты дал нам почувствовать его запах,
не закупоривай тот мех, о Господин Суда!
От Тебя вкушают и мужчины и женщины;
Ты даришь без сожаления, о Ты, к Кому взывают о помощи!
Мольба, даже не произнесенная, Тобою услышана,
раскрываешь Ты сердцу каждый миг сотню врат.
310 Ты несколько букв из надписей начертал,
и камни от любви к ним стали [мягкими] как воск.
«Нун» бровей, «сад» глаза, «джим» уха[53]
Ты написал, смутив сотни разумов и сознаний.
Из-за этих Твоих букв разум истощился;
так пиши же, о ученый каллиграф,
Подобающую каждой мысли, что связана с небытием,
каждый миг какую-нибудь красиво начертанную фантазию.
Буквы редкостные на скрижали воображения
Ты написал: очи, ланиты, щеки и родинки.
315 Я опьянен небытием, а не тем, что существует,
ибо Возлюбленный небытия проявляет больше верности.
Он сделал разум чтецом этих образов,
дабы на их основании [человек] предпринимал меры.
Сравнение Хранимой Скрижали и того, как постигает разум всякого человека из той Скрижали то, что является его ежедневным велением, уделом и предопределением, с ежедневным постижением Джибра’илом (мир ему!) Величайшей Скрижали[54]
Подобно ангелу, от Хранимой Скрижали разум
каждое утро получает ежедневный урок.
Увидь на небытии надписи, [сделанные] без пальцев, —
чернотою их [письма] изумлены безумно влюбленные!
Каждый человек одурачен какой-то фантазией,
тоскуя по сокровищу, проявляет он пытливость.
320 Один из-за какой-то фантазии исполнился страхом,
направился к рудникам в горах.
Другой же из-за фантазии с исступленным усердием
направился к морю за жемчугом.
Иной [направляется] в храм, чтобы стать монахом,
а тот, испытывая алчность, [направляется] к ниве.
Из-за фантазии один стал грабителем [торговых] рядов,
из-за фантазии же другой стал бальзамом для раненого.
Один отдал свое сердце вызыванию духов,
а другой направил стопы [к изучению] звезд.
325 [Человек] видит, что эти образы поведения внешне отличны
из-за тех разнообразных фантазий, [которые движут ими] изнутри.
Один человек удивляется другому: что это он задумал?
Каждый вкушающий [свои фантазии] отвергает [фантазии] другого.
Если бы эти фантазии не были несогласны [друг с другом],
то как бы оказались эти образы поведения внешне различны?
Поскольку кибла души сокрыта,
каждый человек направился в свою сторону.
Сравнение различных образов поведения и всевозможных усилий с противоречиями[, что возникают] в поиске у искателей киблы в темное время и в поиске у ныряльщиков в глубине моря
Как и те люди, которые в поисках киблы
обращаются в какую-нибудь сторону, воображая, что это кибла.
330 Когда же покажется утром Ка‘ба,
обнаружится, кто же [из них] сбился с пути.
Или как ныряльщики под толщей воды:
каждый что-то собирает в спешке,
Надеясь на перл и драгоценную жемчужину,
наполняют торбу и тем и этим.
Когда же поднимутся они со дна глубокого моря,
обнаружится обладатель удивительной жемчужины,
И тот, кто вынес мелкий жемчуг,
и тот, кто вынес камушки и гагат.
335 Так вот поразит их на равнине [Страшного Суда]
смятение позорное и одолевающее.
Точно так же все люди, как мотыльки,
в этом мире порхают вокруг какой-то свечи.
Бросаются они в огонь,
вокруг своей собственной свечи совершают ритуальные обходы
В надежде [обрести] огонь Мусы счастливый,
от пламени которого дерево становится еще зеленее.
О достоинстве того огня слышало любое стадо,
и все принимают за него каждую искру.
340 Когда же взойдет на заре свет вечности,
покажет всякий [огонь], какой свечкой он был.
Каждому, чьи крылья сгорели на свече победы,
подарит та благая свеча восемьдесят крыльев.
А рой мотыльков, чьи глаза закрыты,
остался у подножия дурной свечи с сожженными крыльями.
Бьется он (мотылек) в раскаянии и печали,
вздыхает от страсти, застилающей глаза.
Свеча его говорит: «Раз я сама сгорела,
как избавлю тебя от жжения и обиды?»
345 Свеча его плачет: «Я, у которой сгорела голова,
как смогу заставить других сиять?»
Истолкование [слов]: «О горе для рабов!»[55]
Скажет он (мотылек): «Твои формы
меня ввели в заблуждение, поздно я увидел твое состояние.
Свеча догорела, вино кончилось, а похитительница сердца
скрылась, стыдясь нашей косоглазости».
Обернулись прибыли убытком и потерей,
жалуешься ты Аллаху на слепоту [свою].
О как прекрасны души братьев верных,
покорных, верующих, повинующихся Богу.
350 Каждый человек обратил лицо в свою сторону,
а сии великие обратили лицо туда, где сторон нет.
Каждая голубка летит в каком-то направлении,
а сия голубка – туда, где нет направлений.
Мы не свободные птицы и не домашние;
зерна наши это зерна отсутствия зерен.
Оттого так обильно наше пропитание,
что шитьем для нас стало разрывание.
Почему одежду-фараджи[56] изначально назвали фараджи
Некий суфий разорвал джуббу[57], испытывая затруднение [на пути к Богу],
и пришло к нему, после того как он разорвал [ее], утешение.
355 Назвал он эту разорванную [одежду] фараджи[58],
и это прозвание распространилось от того мужа-наперсника.
Это прозвание распространилось, и чистое [вино][59] его забрал [тот] шейх,
а в природе людей осталось [лишь это] слово-осадок.
Точно так же каждое слово имело истинный смысл (букв.: чистое [вино]),
но оставило [людям лишь] свое имя, подобное осадку.
Поедатель глины выбрал осадок,
а суфий отправился к чистому [вину] без стеснения.
Сказал он: «Наверняка у осадка есть и чистое [вино]!»
И по этому указанию сердце направляется к чистоте.
360 Осадок окажется тяготой, а чистое [вино] – облегчением от нее;
чистое [вино] как спелый финик, а осадок – как недозревший финик в нем.
Тягота сопряжена с облегчением[60], так не отчаивайся же:
