— Кирилл, ну наконец-то, а то мы уже заждались, — командирским голосом пробасила женщина.

— Еще раз здравствуйте, Зинаида Петровна, — сказал Кирилл, и на его лице показалось слегка уловимое волнение.

Июнь 2021 года.

Зинаида Петровна Новикова до наступления «Эпохи мертвых» работала в исправительном учреждении города Новокузнецка, в следственном изоляторе № 2. Это был не просто следственный изолятор, где находились задержанные до вынесения им приговора, но также здесь содержались уже осужденные граждане, учреждение было многорежимным объектом, поэтому в простонародье СИЗО называли — Кузнецкая тюрьма.

К своим пятидесяти годам Новикова имела лишь двухкомнатную квартиру в центре города и стабильную, нелюбимую работу. Некрасивая девочка с мешковатой фигурой и под два метра ростом выросла в бочкообразную женщину с плечами пловчихи. В надзиратели брали в основном мужчин, потому как для данной работы нужна сила и выносливость. Но Зинаида была крупная и рослая, поэтому ей разрешили занять «мужскую» должность, но исключительно в женском отряде.

Каждый день она вставала, делала зарядку, как учил ее папа, который еще тот был консерватор и притащил эти привычки из СССР, вдолбил их своей дочери, которая не сильно-то и сопротивлялась, так как по жизни плыла, как планктон. Пила травяной чай, так как кофе с утра — нет, а вот чай на травах — это очень даже полезно, как учил папа. Расчесывала свои короткие волнистые волосы и топала на работу.

Зинаида Петровна работала начальником отряда, то бишь надзирателем в женском крыле СИЗО. Каждое утро она выполняла свои обязанности. Проверяла камеры, выстраивала женщин в коридоре, обыскивала их на наличие запрещенных предметов и отправляла на прогулку. Стоя на холодном бетонном полу в прогулочном дворе четвертого этажа, она с отсутствующим взглядом смотрела сквозь решетку сверху вниз на заключенных барышень, которые прогуливались во дворах, больше похожих на ямы.

Если кто-то из зэчек начинал шалить, она смотрела на них и качала головой из стороны в сторону, прищурив глаза. Все заключенные дамы знали, что с Зинкой шутки плохи, но их так и подмывало ее подразнить. Иногда Зинаида Петровна смотрела в небо и не замечала их издевок и подколов, а потом, после прогулки, она заводила нарушительниц покоя в карцер, брала свою дубинку и метелила их со словами: «Ну что, нравится, зараза?»

Она мстила им за все: за то, что издеваются, за то, что они красивее ее, за то, что у них в жизни было все — и муж, и дети, а она была невзрачной одинокой бабой.

«Зинаида Петровна! Ну так же нельзя!» — говорили сослуживицы, глядя, как она выходит вся вспотевшая из карцера. На что надзирательница отвечала молчанием, бросала равнодушный взгляд, разворачивалась и уходила, мысленно говоря: «Негоже мне перед вами отчитываться». Она чувствовала свою власть в этом мрачном царстве и пользовалась ею сполна.

Тюремные застенки таили в себе много жестокости. Все, что происходило в тюрьме, — оставалось в тюрьме.

Характер Зинаиды Петровны закалялся как сталь из года в год.

Она принимала тяжелые решения с легкостью. Если кто-то из зэчек нашкодил и не признавался, она наказывала всю камеру, не разбираясь, кто виноват, а кто прав. Могла оставить без еды на сутки или заставить работать в двойную смену. С легким сердцем могла отправить женщину в одиночку за малейшую провинность, лишь потому, что та ей не понравилась или часто нарушает покой в камере. За все свои обиды Зинка отыгрывалась на своих подопечных.

Сидя в своем кабинете, Зинаида смотрела телевизор.

— Опять новости про этот вирус! — возмущалась она. — Опять всех иголками затыкают и повливают свою отраву. Вакцина, блин.

Хоть ее родители многое взяли из СССР — привычки, суеверия, приметы и прочее, но Зинаида была категорически против прививок и не желала даже слушать о них.

Ей надоело думать папиной головой. Она всю жизнь подчинялась его хотелкам и желаниям на счет нее, но с каждым годом она начинала винить именно отца, в том какая она стала.

Женщина часто вспоминала тот случай, когда отец повлиял на нее, чтобы она не принимала ухаживания одного молодого человека, потому что он, видите ли, был прогрессивных убеждений, спорил с ее отцом, что при советской власти не так уж было и хорошо. Отец тогда аж закипел и сказал: «Чтобы духа этого диссидента в моем доме не было».

А Зинаида очень любила его, он был ее первой любовью и последней. Отец, как та бабка, «отшептал», и вокруг Зинаиды больше кавалеров не водилось.

Часто Зинаида вспоминала свою первую любовь, мечтала, как у них появятся дети, как они построят свой собственный уютный домик, как она разобьет на участке огород и они заведут курочек. Всегда ее мысли прерывались чем-то неприятным: то вызовут на планерку, то начальник к себе затребует по поводу докладной на нее, то какая-нибудь надоедливая «тварь», по мнению Зинаиды, как прицепится и начнет хвастаться, какие у нее талантливые дети, как они семьей замечательно отдохнули на морях.

Зинаида в такие моменты закипала, как чайник, но сдерживалась до последней минуты, а потом уходила под каким-нибудь предлогом, лишь бы не слушать эту «тварь», потому как, если она продолжит, то Зинаида обязательно взорвется и придушит ее к чертям собачьим.

Вот и сейчас ей под руку начала говорить про вакцину ее сослуживица Наталья Алексеевна.

— Ну что вы, в самом деле, Зинаида. Это же обычное дело, укольчик поставят, и живите себе дальше с богом.

Тут Зинаида снова закипела.

— Да при чем тут бог! — повысила тон Зинаида. — А если я не хочу, чтобы в меня вливали непонятную жидкость. У нас что в законе написано? А? Что вакцинация — дело добровольное, а где ж тогда получается, что она добровольная, если принудительная?

— С чего вы взяли, Зиночка?

— А с того, Наталья Алексеевна... — произнесла Зинаида с акцентом на имя и отчество, чтобы дать понять, что фамильярности она не потерпит, — ...что каждый год наш начальник на ковер вызывает тех, кто отказывается прививаться и угрожает лишить премии или впаять выговор с занесением в личное дело. Вы как ребенок, Наталья Алексеевна. Как ре-бе-нок.

Наталья Алексеевна надулась и вышла из кабинета.

— Дура! — сказала Зинаида, после того как за сослуживицей захлопнулась дверь.

В этот раз Зинаида решила настоять на своем, а не выполнять чьи-то советы, будь то отец или кто-то другой, и прямо заявила начальнику, что прививаться не будет.

— Новикова! — повысил тон Петр Сергеевич, начальник следственного изолятора. Его лицо стало багроветь, он стал похож на помидор. — Ты опять за свое!

Петр Сергеевич был тучным мужчиной с круглым выпирающим животом. В свои сорок пять он был похож на здоровенного борова.

— Что хотите, то и делайте, а колоться не буду, — безапелляционно заявила Зинаида Петровна. — Мне пора работать.

Она поспешила ретироваться из кабинета, не дав вышестоящему руководству закончить. Спорить с ней, а тем более уговаривать ее сейчас было бесполезно.

Медчасть работала в усиленном режиме. Первыми в очереди на вакцинацию были сотрудники тюрьмы и заключенные, осужденные за преступления небольшой и средней тяжести, а тех, кто был осужден за тяжкие и особо тяжкие преступления, оставили на самый конец. Вакцинация пока обошла стороной недавно переболевших и тех, кому по показаниям ставить вакцину было нельзя, да еще и Зинаиду Петровну, которая постоянно отмахивалась от настойчивых сотрудников медчасти.

— Ой, смотри, Зинка, не допустим тебя до работы!

— Напугали кота сосиской, — парировала Зинаида Петровна и шла себе дальше по делам.

Каждый день заключенных приводили, кололи и уводили. В тюрьме был ажиотаж, постоянно по коридорам сновали заключенные в сопровождении конвоя.

— Когда ж это уже закончится в конце концов! — возмущалась Зинаида Петровна. — Кругом бардак!

Действительно, вакцинация выбила всех из привычного режима работы. Налаженный рабочий график Зинаиды постоянно менялся, приходилось очень часто сопровождать заключенных в медчасть и обратно.