— Райкер, пожалуйста, помоги мне спасти мою сестру. Я не смогу жить без нее.

— А она сможет жить без тебя? Без своего суженого? Мужчины, которому принадлежало ее сердце, и отца ее ребенка? Алекс мертв. Как ты думаешь, как отреагирует твоя сестра? Не думаешь ли ты, что лучше, добрее, просто отпустить ее сейчас, пока вы обе еще свободны?

— Нет! Я не могу. Она захочет жить ради своего ребенка… она должна. — Захныкала я, всем сердцем надеясь, что эти слова были правдой.

— Я могу отвести ее к своему народу, у нас есть целители…

— Твои люди только что пытались убить нас! Они не помогут нам, Райкер. Это должна сделать императрица.

Райкер вздохнул и встал, со мной на руках. Мир закружился, но я заставила свои глаза остаться открытыми, и берег горячих источников медленно появился в поле зрения. Мало что изменилось, и мое сердце сжалось. Алекс по-прежнему лежал лицом вниз на краю залитого кровью бассейна, а моя сестра лежала на спине недалеко от него. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, и мое тело расслабилось в объятиях Райкера. Он усадил меня рядом с Кэсси, и я свернулась калачиком, взяв ее холодную руку в свою. Темнота окутала меня, когда голос Райкера прошептал мне на ухо.

— Если для тебя это важно, то я помогу тебе вернуть ее… но не останусь. Я не стану смотреть, как ты умираешь.

Райкер приземлился на Угольке на сухой равнине сразу за городскими стенами. Слегка натянув поводья, я велела Стреле следовать за мной, мои руки болели от того, что я держала бессознательное тело Кэсси на протяжении всего полета домой. Чувство вины грызло меня за то, что я жалела, что не летела с Райкером, а его руки на прижимали меня к себе.

Стрела коснулась земли, трава затрещала под ногами, когда она рысью остановилась, прижав крылья к моим ногам. Ветерок развевал мои волосы и одежду, неся аромат спелых фруктов и осени, приветствуя меня дома. Я вдыхала знакомый запах, набираясь храбрости, пока Райкер вел Уголька, чтобы поравняться со мной, его нога коснулась моей.

Ветер взъерошил его челку, наполовину скрыв золотистые глаза, когда он изучал мое лицо. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его, сжав губы.

Я улыбнулась, глядя вниз, так как боролась с той же дилеммой. Что вообще можно было сказать? Мы оба были тверды в своих решениях, и ничто из сказанного не могло этого изменить, да я и не хотела этого. Даже если я медленно умирала при мысли о прощании, и как бы мне ни хотелось, чтобы он остался рядом со мной, ему не было смысла оставаться рядом. Не тогда, когда я умру меньше чем через неделю. Нет. Так будет лучше. Лучше, чтобы он остался свободным.

— Куда ты отправишься? — Выдохнула я, ненавидя слабость собственного голоса. — Домой?

Глаза Райкера стали отрешенными, и он покачал головой.

— Я стоял в стороне и ничего не делал, пока несколько моих людей пытали и убивали. Я боюсь, что никогда не смогу вернуться в место, которое когда-то называл домом. Даже если никто никогда не узнает об этом.

— Мне жаль, что им пришлось умереть. — Я опустила голову.

— Мне тоже. — Райкер вздрогнул. — Месяц назад я был таким же, как они. Я думал так же, как они, и без колебаний убил бы тебя или твою сестру. — Он поднял голову, встретившись с моим взглядом. — Кое-что изменилось, Калеа. Теперь я знаю больше и знаю правду, что кровь, текущая в жилах человека, не делает его злым. Но другие вещи остались прежними. Мой народ все еще страдает, они все еще рабы твоей императрицы и ее народа. Все еще есть те, кому нужна помощь, в том числе моя сестра, и я не прекращу попыток освободить их.

Не в силах говорить из-за комка в горле, я подняла руки, говоря ему «спасибо».

Он грустно улыбнулся. «Не за что», — показал он, а затем продолжил словами, которые я не знала и никогда не узнаю. Его руки замедлились, прежде чем полностью остановиться. Он наклонился вперед, прижавшись лбом к моему лбу — жест, с которым я только начала знакомиться. Жест, которого мне будет не хватать.

— Прощай, Калеа, — пробормотал он, его голос стал хриплым, когда он отстранился. — Я никогда не забуду тебя.

Я тяжело сглотнула и попыталась не заплакать. На его губах заиграла маленькая улыбка — его последний подарок мне — прежде чем он щелкнул языком и ударил пятками в бок Уголька. Грифон рванул вперед, жалобно взвизгнув, его массивные черные крылья сильно закачались, поднимая их в воздух.

Стрела беспокойно запищала подо мной, щелкала клювом, натягивая поводья, пытаясь последовать за ними. Я сдерживала ее и, полыхала внутри, смотря, как небо поглощает Райкера.

С болью в сердце я прижала к себе неподвижную фигуру сестры и сосредоточилась на том, чтобы удержать ее в седле. «Не думай о нем. Он ушел; ты больше никогда его не увидишь».

К счастью, у меня не было времени вспоминать о недавнем прощании с Райкером, когда Стрела снова взмыла в небо, и мы достигли каменной стены города. Крики наполнили воздух, и мне не нужно было направлять Стрелу, пока она направлялась к внутренней стене и дому. Черные мантии, серые туники и доспехи смешались в сплошное пятно, во дворе дворца все засуетились.

— Потерпи еще немного, Кэсси, — пробормотала я.

— Одинокий всадник! — крикнул один из стражников, прижимая ладони ко рту, и его слова становились все отчетливее, чем ближе мы подлетали. Стрела пронзительно закричала, узнав свой дом, и последним взмахом крыльев опустилась посреди мостовой.

— Молодец, девочка, — промурлыкала я, поглаживая перья на ее шее и стараясь успокоить свое сердцебиение. Группа големов кружила вокруг нас, их мечи были обнажены и направлены на нас. Стрела зашипела, предупреждающе подняв крылья. — Все в порядке, — пробормотала я, надеясь, что так и будет. Големы ведь узнают нас, верно? Через мгновение одержимые каменные тела сдвинулись с места. Сложив мечи в ножны, они низко поклонились.

— Принцесса Калеа? — Голова Маршала появилась между двумя големами, и он протиснулся в круг. — Ты жива?

Стрела оскалилась, но он показал ей что-то руками, и она медленно опустила голову и крылья в знак покорности.

— Ты ранена? — спросил Маршал, сдерживая страх, который изображали его расширенные глаза и пот на бровях, когда он приблизился ко мне.

— Я в порядке, но Кэсси — нет. Ей нужна императрица, чтобы исцелить ее. — Я поспешила, развязывая кожаные путы на ее ногах. Он бросился вперед, чтобы помочь, и мы вдвоем быстро ее освободили.

— Я держу ее. — Маршал поднял мою сестру с седла и взял на руки. Я потянулась к своим путам, но остановилась на середине.

— Калеа?

Я резко подняла голову. Императрица стояла на вершине мраморных ступеней, ведущих во дворец, в царственном сиреневом платье. Золотые волосы обрамляли ее бледное лицо, ее льдисто-голубые глаза были наполнены яростью, а губы кривились от отвращения, заставляя мою кровь холодеть. Ариадна вышла из открытых двойных дверей вслед за моей матерью, ее карие глаза бешено метались по двору. Они метались с Кэсси на меня и Стрелы, затем снова на меня, как будто она что-то искала… кого-то.

— Нет, — простонала она, качая головой, когда ее глаза расширились. — Нет! — Ее болезненный крик пронзил воздух, разрывая мое сердце. Ариадна упала на колени на вершине ступеней, ее обычно спокойное лицо исказилось от муки и ярости, когда ее глаза встретились с моими. — Ты! — закричала она, тыча в меня пальцем. — Это ты должна была умереть. Не он!

Слезы потекли по моему лицу. Я не хотела верить Райкеру, но больше не могла опровергать правду. Предполагала ли Ари, что Алекс умрет?

— Что все это значит? — рявкнула императрица. Ее сузившиеся глаза переместились с Кэсси, когда Маршал прошел мимо нее во дворец, на Ари, рыдающую рядом с ней, а затем снова на меня.

— Мама, я могу…

— Я не мать тебе больше, — фыркнула Лилит. — Ты потеряла эту привилегию, когда удрала Люцифер знает куда, и теперь, как видно, расплачиваешься за свои грехи.