— Нет! — Я бросилась к мужчинам, вытаскивающим моего отца за дверь, но сильная рука схватила меня за руку, останавливая. Я посмотрела в сузившиеся зеленые глаза Маршала.

— Маршал, пожалуйста, останови это! — Умоляла я, сопротивляясь его хватке, пока стражники тащили бессознательное тело моего отца из комнаты.

Его хватка только усилилась.

— Почему я должен это останавливать? И ты, и твой отец — предатели Богини.

— Ч-что?

— Ты бросила свои обязанности, свой народ и свою императрицу…

— Я собиралась вернуться! — крикнула я, все еще пытаясь вырваться. — Но даже если бы я не вернулась, разве желание жить — это такой грех?

Маршал вздохнул, но наконец отпустил меня, когда дверь захлопнулась, заставив картины на стенах покачаться. Я отлетела назад, ударившись об пол, и посмотрела на него.

— Мы все чем-то жертвуем, Калеа. — Его голос стал мягче, и он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. — Я знаю, что цена, требуемая от тебя, высока, но не думай, что ты единственная, кто жертвует своей жизнью ради дел императрицы…

— И что же это за дела? — Огрызнулась я, отмахнувшись от его руки, и поднялась сама.

Маршал нахмурился.

— Дела, которые ты всю жизнь защищала и отстаивала. Дела справедливости, мира и процветания для нашего народа… твоего народа.

— Да, моего народа, но как насчет остальных людей? Разве они тоже этого не заслуживают?

— Они могли бы получить это, если бы только смирились с правлением императрицы…

— Они рабы, Маршал! Вынужденные ей подчиниться. Скажи мне, как они должны были смириться с этим?

Маршал выглядел слегка озадаченным.

— Да, я знаю ваши маленькие секреты о Чужеземцах и о том, как наш народ использует их в качестве рабов и наживается на чужом труде.

— Есть разница между знанием и пониманием, принцесса. — Маршал прорычал последнее слово ледяным голосом.

Я вздрогнула. Я знал Маршала большую часть своей жизни, и никогда он не говорил грубое слово или высказал злую мысль о ком-либо. Он действительно верил, что императрица хороша и ее дело правое… так же, как и я неделей раньше.

— Я бы хотела, чтобы ты увидел правду, — вздохнув, пробормотала я, потирая больную руку, которую он слишком сильно сжал. Хотя не была уверена, что вообще можно с этим делать. Рабство было неправильным, но у императрицы должны были быть веские причины, чтобы потворствовать этому и не говорить мне.

— И я желаю тебе того же. Я знал, что приводить сюда этого Чужеземца было плохой идеей. Он промыл тебе мозги…

— Нет, — огрызнулась я, вскидывая голову. — Райкер открыл мне глаза…

— Калеа. — Маршал усмехнулся. — Ты знаешь его меньше месяца! Как ты можешь верить его лжи, а не тому, что ты всю жизнь считала правдой? Ты должна думать головой, а не сердцем. Из-за этого Чужеземца Алекс, один из лучших солдатов, которых я когда-либо знал и которого считал сыном, мертв. Из-за него твоя сестра сейчас лежит в лазарете и, возможно, делает последний вдох…

— Как она? — Я успокоилась, глядя в напряженный взгляд Маршала.

Он глубоко вздохнул, скрестив руки.

— Она слабеет с каждым часом. Целители пытаются спасти ее, но, боюсь, надежды мало.

— Пожалуйста, ты должен позволить мне увидеться с ней! — Я подошла к нему, положив свою руку на его.

Маршал пристально смотрел на меня в течение мгновения, затем покачал головой.

— Мне очень жаль, но мне приказано держать тебя здесь.

— Маршал, мне нужно ее увидеть. Пожалуйста.

— Может быть, тебе стоило подумать об этом, прежде чем уходить. — Он опустил руку, и моя ладонь упала на бок.

— Это был не мой выбор! Сестра пыталась спасти мою жизнь, подвергая при этом опасности свою собственную.

— Тогда это ошибка, с которой ей придется жить или, скорее всего, умереть, — сказал он, шагнув к двери.

— Нет! — Я бросилась вперед, схватив его за руку. — Отведи меня к императрице, позволь мне поговорить с ней, объяснить, что случилось…

— Этого не произойдет.

— Ты не можешь держать меня здесь взаперти! Я найду выход… я не сдамся, пока не увижу свою мать и она не спасет мою сестру.

— Как некрасиво с твоей стороны, Калеа. — Я обернулась на голос матери. Она стояла в дверях, ее губы скривились от отвращения. — Я думала, что последние несколько дней своей жизни ты сможешь провести в комфорте, но теперь вижу, что ошибалась.

— Мама! — Я поспешила к ней, но Маршал схватил меня за руку, останавливая. — Ты должна спасти Кэсси.

— Я ничего не должна. И с тем, как ты себя ведешь сейчас, я не могу оставить тебя здесь. Маршал, отведи ее в подземелье.

Шок отразился на лице капитана, но он поклонился и крепче сжал мою руку.

— Пожалуйста, ты должна помочь Кэсси! — умоляла я, слезы жгли мне глаза, но мама ничего не сказала, пока Маршал тащил меня мимо нее и по коридору, мои отчаянные крики эхом отражались от стен и глухих ушей.

Дверь камеры захлопнулась, тяжелый звук отозвался в моей душе. Маршал бросил на меня последний неуверенный взгляд, прежде чем выйти из комнаты вместе с остальными стражниками. Моя грудь тяжело вздымалась, беззвучные рыдания сотрясали тело, я задыхалась от горького, спертого воздуха. Дрожа, я свернулась калачиком на маленькой койке у задней стены. Тусклый свет заливал окружающее пространство, открывая взору крошечную пустую камеру и металлические прутья, тянущиеся от пола до потолка.

Я была в отчаянии. Я просто хотела спасти свою сестру. Громкий кашель эхом разнесся по камере, заставив меня подпрыгнуть. Я повернулась налево, и мои глаза привыкли к полумраку комнаты. На койке в соседней камере сидел сгорбленный громоздкий силуэт, одеяло закрывало почти всю его поверхность, за исключением прядей золотистых волос.

— Папа? — Фигура не шелохнулась, и я поднялась, осторожно соскользнув с койки. Металлические кандалы впились мне в ногу, натирая кожу, и все тело пронзила боль. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль, я подошла к решетке, отделявшей меня от отца, и холод каменного пола просочился сквозь мои стопы в кости.

Кронос продолжал смотреть вперед, его дыхание было тяжелым и затрудненным. Но он не двигался и не смотрел на меня.

— Что они с тобой сделали?

— Просветление в его разуме иногда приходит и уходит, — раздался знакомый голос, и я обернулась. На койке в другой камере рядом с моей лежала исхудавшая фигура, ее затравленные карие глаза смотрели на меня из тени. — Досадный побочный эффект нарушенной связи.

— Ари? — Я бросилась к другой стороне своей камеры, вздрагивая от металла, впивающегося в кожу на лодыжке. Подойдя к решетке, мне стало больно от вида женщины, которая меня вырастила. Ее каштановые волосы спадали спутанными прядями, обрамляя исхудавшее лицо и впалые глаза. Исчезли ее идеальная осанка и уверенность, вместо них осталось только разбитое и подавленное существо.

— Я сожалею об Алексе, — прошептала я, вцепившись в прутья так сильно, что неровный металл впился в мою кожу.

Ее лицо сморщилось, и она покачала головой.

— Это не твоя вина. Вина за смерть моего сына лежит исключительно на моих плечах… если бы только я не слушала верховную жрицу, он бы все еще был здесь.

Я наблюдала за ней еще мгновение, размышляя, не стоит ли мне вмешаться, но в то же время желая получить ответы.

— Что ты имеешь в виду?

Она вздохнула, ее плечи еще больше поникли.

— Некоторое время назад ко мне пришла верховная жрица, предсказав смерть Алекса. Обстоятельства были не совсем ясны, но в одном она была уверена точно — в этом замешана ты. — Она зажмурила глаза, шипя сквозь зубы. — Я была такой идиоткой. Я так долго думала, что делать, но как бы ни старалась, так и не смогла найти ответ. Я не знала, как спасти своего сына.

Ее слова повторяли желания моего сердца… спасти того, кого я любила… и я была так же не уверенна.

— Как Райкер оказался замешан в этом?