— Ну хоть бы одна из твоих красавиц собрала тебе с собой какой-нить снеди к твоей настойке-то! — Кощей, видать, совсем оголодавший. Наверное, костяное тело питания требует, чтоб мясом обрасти. Пойми его в его колдовской науке.
— Да я об этом даже не подумал! Сам прибежал голодный, только меня чуть залатали! Торопился на уху! Братцы! Да мне жёны не нужны, чтобы вкусно приготовить! — он раскинул руки. — Да я сам всё сделаю! Так накормлю — забудете как звать вас! Всё приготовлю, мне для этого нужны нет в жёнах. Вы дайте мне продукты! Алёша!?
— Ничего нет в доме.
— Ну так зови свою Мокошь, пусть принесёт чего-нить! А я уж развернусь!
— Так ты ещё и еду готовить мастер? — Кощей полюбопытствовал.
— Да я такие пиры устраиваю! Ух! Мои жёны все стали толстые! Как кормлю их! Алёша, точно нет никаких продуктов?
— Нету. Ну разве что завалялось какое яблочко…
— Только не надо яблок! — Кощей зажал череп свой руками.
— А что не надо? Очень яблочки хороши, мочёные хотя бы, или наливные, только с ветки! — Горян Кощею подивился.
— А твои жены, что же, не сидят на яблоках? — теперь удивился Кощей. — И тебя не заставляют есть их? Потому что в доме ничего кроме яблок нету.
— Мои не сидят на яблоках, а зачем это? — Горян не понял.
— Яблоки молодильные. От них бабы хорошеют и молодеют, — пояснил я.
— Главный секрет жёниной красоты и молодости — это твоя любовь, забота, ласка и внимание! — выдал нам Горян.
— Забота и внимание… — эхом повторил Кощей. — Видел Мару? Да после такой бойни я разорюсь на порошках для неё. Столько папоротника в мире не цветёт, сколько ей надо будет в пудру.
Он посидел, уставясь в одну точку.
— Горян, значит у тебя сто красавиц жён, и полный погреб снеди, и готовить ты умеешь вкусно? — он спросил. Я быстро добавил.
— Горян, ты будь осторожен! Кажись, Кощей хочет к тебе в гарем податься — сто первою женою!
— Зачем он мне там сдался? — Горян удивляется.
— А по нему сейчас же непонятно — мужик он или баба? Мяса на костях нету, как и всего остального. Вот он и думает — как в твой дом проникнуть, к твоим красавицам.
— Ну так то да… — Горян присмотрелся. — То ли баба, то ли мужик, то ли вообще — косуля! — он поднял кощееву руку, всем показывая. — Кощейка, эта кость-то явно не твоя!
— А что всё Горяну да Горяну, — Кощей проплакал.
— Зато ты царь, — Горян напомнил, похлопав Кощея по черепу. — А я так, Змей летучий.
— Алёша, — Кощей теперь на меня уставился. — Заведи хоть ты какую-нибудь нормальную бабу здесь. Мне без разницы, как её будут звать — хоть Рада, хоть Гостята. Главное, будет кому собрать нам на стол. Как в прошлый раз, ещё до битвы — хорошо сидели же!
— Жена не прислуга, — Горян снова принялся поучать Кощейку.
— Я сам женат уже много веков, хватит мне указывать, — Кощей обиделся.
— О, кстати, вспомнил, Мара говорила, что ей не хватает разнообразия в её семейной жизни. Предложила её выпороть.
— Кому, тебе?
— Тебе, мужу, — я на всякий случай с себя всё перевёл. — Сказала, чтоб я намекнул тебе. Вот я и… намекаю.
— Да она меня убьёт.
— Ты же бессмертный.
— В том то и дело, будет убивать, а я даже не подохну.
— Он свою жену боится! — Горян рассмеялся.
— Вы все её боитесь! Вы все! — Кощей подскочил, тыкая пальцами. — Ты, ты и… — он замолчал, показывая на место, где сидел раньше Воднейшество. — Эх… — только и сказал и сел обратно. — Давайте, что ли, уже помянем Водяного, раз есть чем.
Мы разлили настойку. Выпили. Посидели молча. Горян в тишине первый начал.
— А всё ж таки, Кощей, это не дело — жену бояться. Ну я её боюсь, Алёша боится тоже. А ты муж, тебе нельзя.
— Ай, отстаньте!
— Так и будешь бегать по бабам, с которыми тебе не страшно, а твоё счастье семейное ждёт тебя за этим барьером.
— Она же Смерть! Все боятся смерти!
— А ты не бойся.
— Алёша, так на чём мы там остановились, — Кощей решил сменить быстрее разговора тему. — Когда уже придёт-то кто-нибудь, кого мы там спасали из селянок?
— Никто не придет. Мне не надо никакой здесь бабы, здесь духу человеческого не будет.
— Ты чего так?
— Не хочу, да и утратил вид человеческий. Не могу обратиться.
— Да из нас сейчас никто не может! — начал успокаивать меня Кощей. — Вон Горян обратился, потому что его туша в дом не пролезет, а так… время дай себе, вернётся способность!
— Может, мне и не надо! На что мне человеческая рожа? А про женщин… Вон Кикимора одна на болоте воет. Куда её? Приведу её сюда, пусть живёт со мной.
— Уверен ты, Алёша? — Горян нахмурился.
— Ну… куда-то действительно её надо, — проскрипел Кощей. — Обещали же друг другу! Не подводить же нам Воднейшество!
— Алёша? — ещё раз спросил Горян, игнорируя Кощея. — Ты точно заберёшь её себе?
— Твоих сто штук, Горян, сложнее было б размещать, а уж Кикимору куда-нибудь пристрою.
— Смотрю, хорошо что я не помер. Жёны бы мои были при полном пригляде!
— А как же! — Кощей оживился. Дескать не боись, Горянка, помирай. — Да мы бы пополам их с Алёшей поделили!
— И Мара бы кормила их по одной своей летающей тварюге.
— Да я б забрал со всем официозом!
— Кощей, а это твоя нога?
Он сразу смолк. Посмотрел на ногу.
— Да нет, наверное это от какой-то гадины. Может, даже и не нашей, иноземной.
— Да не! То нога лося! Или волчья лапа? — Горян всё шутит, а я раздумываю, что все твари эти издохли в огне. А это были мои волки и мой лось…
— Да вам не всё одно? — Кощей отбивается. В конце концов он кость оторвал, оглядел внимательно, приладил на место.
— Дома поправлю. Будет как родная. Меня Мара снова заткнёт в бочку с мёртвой водою, а там обрастут кости мясом… — он чихнул неудачно и весь рассыпался.
— Ой, Кошейка разлетелся! — Горян взмахнул по воздуху руками.
— Да пущай валяется, не сильно жалко, — я заметил.
Баюнка кость подобрал и начал грызть.
— Э, брось, Баюнка, брысь! Не грызи эту гадость! — я кость отобрал. — Кощей, а это, кажись, действительно твоя!
— А сильно надо, чтоб были его кости? — спросил Горян, пока мы Костейшество вместе собирали.
— Да я почём знаю? Ну наверное сколько то надо, чтоб были именно его, нельзя же из совсем чужих костей собрать того же самого Кощея?
— А Кощейка, что скажешь? Косточка вот эта нужна иль не нужна?
— Вы мне друзья иль нет? Поможете собраться?
— А мы что делаем?
Мы как смогли, его собрали. Он сразу же домой поковылял. Мы вышли проводить. Смотрим вслед, как он идёт до ступы.
— Красавец! — Горян ему вслед смеётся. — Добрый молодец, ничего не скажешь! — Горыныч руку на плечо мне положил, сказал мечтательно. — Эх, Алёша, жаль, его сейчас не видят его бабы! Они бы обомлели!
— От чего?
— От красоты!
Кощей, залазя в ступу, повернулся.
— Тьфу на вас. Повезло ж с друзьями…
— Зато женился ты удачно.
— Тьфу на вас ещё раз.
— Это… Кощейка, далеко не улетай. То бишь, не заныривай в бочку свою надолго! — Горян уж вслед кричит.
— А чего так? Я б сейчас да в столетний сон, — Кощей в ступе своей завис над нами.
— Да там люди тоже будут поминать Водяного, может, заглянем? Так, одним глазком? Охота посмотреть, что там будет.
— А что за охота? — я не понял. — Я не пойду. И видеть-то сейчас не хочу людей.
— Рада твоя выстругивает идола из дерева для Водяного. Установят на реке.
— Где это видано, чтобы нечисти такое ставили? — я удивился. — Он же не Бог был.
— Ну не Бог, а если Раде что-то в голову втемяшится… Кажись, селяне поддержали, — объяснил Змей. — А я как раз мимо летел, да посмотреть остановился. Завтра вечером они устроят ему прощание. Я слетаю. Захватить кого?
— Ну давай посмотрим, — Кощей согласился.
— Я обещать не буду, — я ответил. — Лес туда подходит почти вплотную. Может, зайду, а буду без настроения, не пойду. Ещё Кикимору надо найти на болоте.
