Женская фигура отделилась от толпы присутствующих и смело направилась прямиком к Учителю. Голову незнакомки целомудренно покрывал капюшон, однако остальные детали одежды были весьма далеки от скромности, и не думая скрывать осиную талию и высокую соблазнительную грудь. Тонкие, изящные, как ветви жасмина руки и запястья двигались словно бы в танце, едва различимые в тени капюшона губы тронула зовущая полуулыбка… Учитель, кажется, тоже бросил взгляд на эти дразнящие губы, и Элиар внезапно разозлился.

Несколько быстрых шагов, которые никто не догадался пресечь – и нахальная девица успела совсем близко подойти к Великому Иерофанту. Не дав никому опомниться, незнакомка не преминула тут же преклонить колени, прежде всех прося благословения. Такое нарушение регламента никуда не годилось!

Донельзя раздосадованный, Элиар поймал брошенный мимоходом взгляд Яниэра, в котором мелькнула снисходительная усмешка. Первый ученик сориентировался мгновенно: спустившись с возвышения, он сделал то же, что и девица, тем самым давая Учителю возможность красиво выйти из сложившейся неловкой ситуации. Первое благословение должно было достаться Первому ученику, таков закон. И далее – по иерархии, в которой каждый хорошо знал свое место.

Элиар застыл, с ужасом глядя на то, как Учитель благословляет Яниэра, а сразу за ним – неизвестную, что посмела вмешаться в установленный порядок церемонии и занять место Второго ученика!

Безрассудное и глупое поведение. С другой стороны, Элиар отчасти мог понять его мотивы: мотылек бесстрашно летит на огонь, потому что огонь слишком прекрасен, чтобы устоять. Вся красота этого мира, увы, требует жертв. Кому как не жрецам хорошо знать об этом.

Великий Иерофант развернулся и направил свои лотосные стопы к престолу, а Яниэр, поднявшись, увел получившую второе благословение куда-то во внутренние помещения храма. Молодое лицо ее наконец показалось из-под глубокого капюшона, и Элиар узнал Совершенную.

Агния Ивица Лира. Еще совсем девчонка, но особа безукоризненно чистой крови и вдобавок – наследница древней династии Первородных.

Помимо воли в сердце Элиара разгорался пожар. Как мог Учитель так поступить с ним? Как мог пойти на поводу у нахалки и не отказать ей в ее дерзости? На глазах у всех наставник как будто отрекся от Второго ученика, не дав то, что причиталось ему по праву.

Тем временем к престолу Великого Иерофанта уже выстроилась длинная очередь из храмовой элиты и цвета родовой знати Ром-Белиата, вклиниться в которую представлялось неуместным, унизительным, да и просто глупым. Он должен был получить свое благословение вторым, а не третьим и не десятым. Но его отняли и отдали другому. Момент упущен, тут уже ничего не поделать.

Дурной знак. Это будет тяжелый год – без благословения Учителя.

В груди разливалась горячая кислота, руки сами собою сжимались в кулаки. Но, стиснув зубы, Элиар остался на своем посту и молча смотрел, как долго не иссякает полноводная людская река, текущая к престолу Великого Иерофанта, как в ладонях его переливается красноватая искорка закатного солнечного света, похожая на цветок алой вишни. Вновь и вновь Учитель воздевает алое крыло феникса, крылатую руку в тяжелом, расшитом серебром и драгоценностями рукаве. Вновь и вновь простирает ее над склонившимися головами, даруя священное благословение небожителей.

На пороге трудной войны даруя это клятое благословение всем, кто хотел, но только не ему.

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон пробуждения насекомых

Куколки превращаются в бабочек.

День восемнадцатый от пробуждения

Ангу. Цитадель Белых Лун

*киноварью*

Элирий очнулся ото сна и, взволнованно дыша, открыл глаза.

Осторожно придерживаемая чужой ладонью, голова его мирно покоилась на коленях ученика, на широком черном рукаве, расшитом солнцами. Волчонок, похоже, изо всех сил старался уберечь дорогого наставника от неудобств сильной качки и резких толчков, случающихся при передвижении воздушного судна.

Придя в чувство, понемногу Элирий успокоил некстати сбившийся ритм дыхания. Взбудораженный сном о прошлом, в котором воспитаннику оказалось демонстративно не нужно его благословение, усилием воли Красный Феникс возвратил себя в неясную реальность настоящего. В разбавленной звездным светом полутьме каюты масляные лампы блестели темной медью. Мерцая желтым, они уютно разливали вокруг себя озерца теплого света, а Второй ученик встревоженно смотрел на него сверху вниз глазами цвета осеннего золота, потемневшими от беспокойства.

Должно быть, он слишком тревожно спал, вздыхал или снова что-то говорил во сне…

– Все закончилось, – тихо и ободряюще произнес Элиар, не отрывая взгляда от его лица. – Что бы ни случилось, это уже в прошлом.

Все верно. Всего лишь воспоминание, крохотный осколок памяти… пусть острый, но совершенно бесполезный. Как и сказал волчонок, то, что осталось в прошлом, не имеет никакого отношения к нынешнему времени. Но все же, кажется, у него была тогда еще одна ученица… совсем юная девушка… что с нею сталось, жива ли она сейчас?

За стеклами стояла ночь, и на душе было так же зыбко и темно. Корабль парил в черном ветреном море, на границе двух миров – смертных и небожителей. Элирий молча поднялся на ноги и подошел к окну. Под воздействием макового молока он проспал почти целые сутки, а время меж тем неуклонно тянулось к рассвету: звезды готовились погаснуть, как отблеск сна, отблеск его давно исчезнувшей жизни.

Но пока звезды были повсюду, и это оказалось удивительно воодушевляющим зрелищем. Замерев у окна, Элирий невольно залюбовался ими: замерзшие огни усыпали весь небосклон и будто перемигивались друг с другом. После утомительного заточения в темнице Красных покоев от созерцания яркого звездного пейзажа захватывало дух. Совсем рядом звезды подрагивали от наполнявшего паруса юго-западного ветра. Они висели над самыми вершинами гор – так близко, на расстоянии вытянутой руки! – и, кажется, кое-где лежали прямо на белом снегу, посеребренные светом обновленной луны. Неверный жемчужно-пепельный свет разливался вокруг и делал мир еще более нереальным и странным.

Это слабое свечение ночного неба можно было наблюдать лишь однажды в месяц, незадолго до новолуния, и сейчас оно создавало четкие, будто вырезанные ножом переходы теней меж живописными долинами и острыми горными пиками Ангу. Воистину мистически прекрасное время!

Путь подходил к концу, мало-помалу они приближались к пункту назначения: под вереницей быстроходных военных кораблей гордо вставало неприступное Облачное плато – исконные земли владетелей Севера. Сверкающие снегом обширные пространства распахнулись во все стороны, насколько хватало глаз, а вдалеке, на краю света, на самом пределе зрения, сурово темнел Ледовитый океан, огромным пронзительно-синим китом грузно ворочаясь на горизонте.

Элирий покачал головой – Полуденное море, когда-то омывавшее густо поросшие примулой, окутанные цветением медуницы берега Лианора, было совсем другим. Но нет проку сравнивать: разве в этой холодной туманной земле может быть хоть что-то, согревающее сердце?

Долгая ночь доживала последние мгновения – надвигалась заря. Молочные леденцы звезд бледнели и таяли, растворяясь в сиянии более сильного дневного светила, и исчезали один за другим. Вот и рассвет! Снега Ангу заискрились ярче, будто бриллиантовые. Белое солнце Севера, тяжелое, покрытое сверкающим льдом, а может, и вовсе сделанное изо льда, луч за лучом разбивало оковы ночи; и с каждым ударом рассвета, похожим на удар гулкого медного колокола, Элирию становилось легче дышать.

С боем вырванная из тьмы, перед глазами открылась круговая панорама Ангу. Смягченная расстоянием и деликатными красками утренней зари, она была восхитительно нежна. Тут и там возвышались серебряные башни скал, покрытых шапками снега; издалека виднелись высокие луга, заоблачные пики, белые нити водопадов и чистейших горных ключей, тянувшихся по ущельям. Неуклонно приближаясь, с севера росли могучие горы со ступенчатыми валами вековых сосен, где и занимал стратегически выгодное положение гордый Неприсоединившийся город.