— Потрясная вещица! — подсказала мне Алена, сильно повысив свои шансы на обзаведение банными принадлежностями. — Натуральный шелк, мне отсюда видно. И цвет такой породистый. Королевский синий. Димочка, золотце, примерь обновку!

— Не нужно сейчас примерять, если не хочется, — неожиданно возразила Вика. — По размеру он в самый раз. Вы можете носить халат вместе с одеждой, тоже полезно, но у меня есть совет. Согласны услышать?

— Давно не встречал человека, которому требовалось бы на это согласие, — с удивлением признал я. — А ведь будь моя воля, без специальной лицензии господа советчики и рта бы не смели открыть. Что ж, в качестве поощрения — валяйте…

— Попробуйте как-нибудь надеть его на голое тело. Особенно, если у вас на душе неспокойно. Очень скоро вы почувствуете себя лучше.

— В самом деле? Боюсь, что раньше я почувствую себя эксгибиционистом.

— Дима, а это плохо?

— Вопрос с изюминкой. Допускаю, что имеются разные мнения на сей счет… А сами вы как считаете, Вика?

— Я просто не знаю, кто это…

— О, — я немного смутился. — В таком случае, пожалуйста: пусть я не буду тем самым парнем, который вам это объяснит.

— Я могу объяснить, — прилежно подняла руку Алена.

— В другой раз, — попросил я. — Прошу прощения, Вика! Не придавайте значения: всего лишь неудачная шутка с моей стороны… Благодарю вас за ценный подарок и в особенности — за ваши инструкции к нему. Мне они пригодятся. Если не ошибаюсь, это первый обломовский шлафрок в моем гардеробе. Когда-нибудь такое должно было случиться…

— Халат, — поправила меня Вика, — это халат. А почему «обломовский»? Вам не нравится?

Я смутился пуще прежнего.

— Викуль, он в восторге, — компетентно пояснила Алена. — Обломов — это один крендель из допотопного фильма. С некоторых пор — Димочкин идеал. Он такую фигню целыми днями смотрит и меня заставляет.

— А у меня идеал — Шерлок, — сообщила Вика. — Вернее, Сара Артур — его стилист и дизайнер по костюмам. Вы знали, что в молодости она начинала с педикюра? Хотя не важно… Но у самого Шерлока халат точно такой же, как этот.

— Ну, разумеется, — утомленно сказал я. — Как бы то ни было, такая штуковина у меня впервые.

— Так я и подумала, — Вика никак не унималась. — Алена показывала мне ваши фотки, и я решила, что вам нужен халат. Именно такой. Дима, вам пока в это не верится, но вы к нему привыкнете. Вы не привязываетесь к своим вещам, а к этой привяжетесь.

— Вы всегда все знаете наперед? — меня несколько возмущала ее категоричность.

— Сердитесь? — она склонила голову набок и зачем-то дважды провела рукой по моему предплечью, будто ребенка погладила. — Нет, я почти ничего наперед не знаю. Но если в чем-то уверена — говорю. С вами не нужно так делать?

— Совсем напротив, — то ли ее слова, то ли легкое прикосновение ее пальцев настроили меня на мирный лад, — в моем доме делайте все, что чувствуете для себя естественным. Кажется, мне это пойдет на пользу… Но, похоже, к вам тоже потребуется сначала привыкнуть, Вика, примерно, как к этому халату.

— Хорошо, — согласилась она. — А давайте теперь поедим. От запахов слюнки текут. Можно мне «Оливье»?

Девушки расселись по своим местам, друг против друга, и, перекидываясь не вполне вразумительными репликами, продолжавшими, как видно, затеянный недавно спор (в нем часто упоминались уши и все, что можно в них воткнуть), собственноручно занялись своими тарелками. Вика навалила себе горку салата, подкинула в него несколько приглянувшихся ей закусок и тут же принялась все это уплетать, действуя в основном десертной ложкой и пальцами. Единственным прибором, что ей понадобился помимо этого, оказался ее собственный язык, которым она зачерпнула на пробу немного бешамели прямо из соусника. Судя по всему, бешамель выдержала испытание, поскольку без остатка перекочевала в ее салат, сделав его, таким образом, если не вдвойне вкуснее, то уж точно вдвойне французистее. Алена выдержала аристократическую паузу, но, заметив, что на ее тарелке так ничего и не появилось, подложила себе туда пару кусочков сыра и, после кратких раздумий, бутерброд с паштетом, понравившийся ей за то, что он оказался ближе всего. Я же, так и не успев присесть, принял на себя обязанности сомелье, поинтересовавшись у девушек, что именно они хотели бы выпить в этот прекрасный вечер.

— Сегодня хочу вишенку, — сделала выбор Алена и, заполучив в лапы стопку эльзасского кирша, пристально рассмотрела ее на свет. — Неплохой, но слишком холодный. Бутылку оставь…

— Семь градусов. Нагреется, будешь ныть, что сивухой разит, — сварливо проворчал я и без особых надежд обратился к ее подруге. — Вам что подать, сударыня?

— Алкоголь? — осмотрительно уточнила Вика.

— Если пожелаете.

— Так-то я пью алкоголь, — покаялась юная грешница, — только по правилам мне еще нельзя. Сама я постоянно делаю то, что нельзя, но пойму, если в вашем доме такое не одобряется.

— Любопытно, — сказал я, жестом заградив рот собравшейся было высказаться Алене. — Вика, а разве можно делать то, что по правилам делать нельзя?

— Не понимаю, о чем вы спрашиваете, — откровенно призналась Вика. — По правилам много чего нельзя. А без правил все можно. Если знаешь правила и не хочешь их исполнять, делай, как хочешь, но будь готов к неприятностям. А если не знаешь правил, но хочешь обойтись без неприятностей, то лучше о них спросить. У вас какие правила насчет алкоголя?

Алена преподло хихикнула.

— За этим столом правило одно, но крайне строгое, — торжественно заявил я. — Ноги до пола достают?

— Достают, — подкупающе улыбнулась девочка, припрятав за щекой комок недожеванного салата. — По всем параметрам у меня очень длинные ноги.

— Докажите, — с удовольствием потребовал я.

— Помните, мы с вами рядом стояли? — пустилась доказывать Вика. — Вы выше моего сантиметров на двадцать, а линия паха у нас почти на одном ярусе. Не обратили внимания? Еще бы вот столечко, и считай — вровень, ноздря в ноздрю. Значит, от пятки до бедренной кости у вас примерно восемьдесят семь сантиметров. Для вашего роста это коротковато. А для моего — ого-го.

— Все это косвенные доказательства, — не успокоился я, слегка покоробленный ее сравнительной анатомией, особенно что касается ноздрей на линии моего паха.

— Он хочет, чтобы ты потопала, — соскучилась за своим киршем Алена. — Топни ножкой и он успокоится. Ничего не поделаешь — семейная традиция, Викуль…

— Правда? Тогда это гораздо веселее, чем я думала, — из-под стола раздался дробный босоногий топоток.

— Вот теперь доказательств достаточно, — постановил я. — Так что вам налить, мисс?

— Мартини, если можно, — и Вика пододвинула ко мне свой стакан для воды. — Я люблю мартини.

— Мартини, — вдумчиво повторил я. — Тот, что «взболтать, но не смешивать», или тот, у которого отвинчивается крышка?

— Мартини — это такое итальянское вино, — просветила меня Вика. — Вкусное. Вон же у вас наверху стоит зеленая бутылка. Мне ту, которая правее, но белая… А крышка почти у всего отвинчивается — так не угадаешь.

Вика получила свой заказ, вместе с утопленной в нем оливкой, налитым в матовый хрустальный конус на длинной ножке. После этого я плеснул себе скотча и, плюхнувшись наконец на пустующее место во главе стола, с удовлетворением посмотрел на своих сотрапезниц. Алена, воспользовавшись паузой, наскоро отвечала на какие-то послания, заполонившие ее телефон. Вика занималась неведомо чем: сосредоточенно размешивала свой мартини посредством указательного пальца, вынуждая испуганную оливку шарахаться от него из стороны в сторону. Посолила она его, что ли? С нее станется… Девушка облизнула измоченный в вермуте палец, после чего пригубила напиток и легонько поморщилась.

— Еще одно правило для нашего застолья, — устало объявил я, — тостов никто не произносит и каждый делает все, что захочет. Всем все можно. Вы меня слышали, ягнятки. Нарушители сего и подстрекатели к порядку будут строго наказаны…