— Я знаю, что к чему, — будто стальным лезвием рубанул воздух Сава. — Но ты упорно продолжаешь воображать, что мы тут в игрушки играем.

— Значит, самое время просветить меня, — немного тише, но с тем же упрямством заявила я, нахлобучивая руки на груди и стараясь всем видом продемонстрировать Савелию, насколько решительно настроена.

Выдержав мой взгляд, он мельком посмотрел на наших влюблённых, нервно выдохнул и вернулся к костру, вокруг которого мы и ужинали. Подкинул несколько веток в огонь. Они оказались сыроваты и оттого зачадили едким дымом. Сава уселся на корточки подле меня и стал пристально разглядывать дым, будто видел какое-то захватывающее кино.

— Что ты помнишь о своих родителях? — спросил он.

И я невольно отшатнулась, словно меня ударили палкой.

— Всё помню. К сожалению, у меня нет такой супер-способности, как у Макара, стирать память. Но я не понимаю, причём тут мои мама и папа. Или ты опять решил переключить тему, чтобы не отвечать на вопрос?

Меня такая злость взяла. Неужели Сава вздумал надавить на мою самую болезненную точку, чтобы я отстала от него и впала в уныние?! Да фиг ему! Я приготовилась уже атаковать в ответ.

Но тут он неожиданно заговорил:

— Твой отец не просто так рассказывал тебе страшные сказки про волков. И не просто так перевёз тебя в новый дом, подальше от людских глаз. Он готовил тебя. И готовился сам.

— К..к чему?.. — опешила я.

— К твоему совершеннолетию, — Сава внимательно посмотрел на меня. — Точнее — к твоей первой ночи Великого Голода.

— Я… я не понимаю.

Савелий хмыкнул.

— Он и сам понимал не всё. Ведь ничего могло и не случиться. Так бывает. С полукровками.

— О ком ты сейчас?..

— О тебе, — жёстко хлестнул меня Сава своим холодным тоном. — Ты — полукровка.

— Что?.. — я впилась взглядом в Макара, желая, чтобы он немедленно опроверг эти слова. Но тот молчал. И он, и Рина спокойно слушали объяснения так, словно ничего удивительного не прозвучало. — Да в каком это смысле? Мои родители были обычными людьми! Самыми обычными!

Я чуть не заплакала от отчаяния, а Сава продолжал тем же беспощадным тоном:

— Только мать. Она была обычным человеком. А вот твой отец…

— Не смей говорить о них так, как будто что-то знаешь о них! — вскричала я и резко встала.

Однако травмированная нога быстро уговорила меня сесть обратно на место.

— Я многое о них знаю, — нисколько не меняя интонаций, ответил Савелий. — Но их больше нет. Зато есть ты — дочь волколака и человеческой женщины. Полукровка.

Нет… Нет. Он говорил чушь. Полную и стопроцентную чушь!

— И что же я, по-твоему, тоже волколак?! — взревела я, уже не пытаясь скрыть слёз. — Да как такое может быть?! Если бы так было, я же ведь знала бы!

— К сожалению, нет, — тихо сказал Макар. — Такие дети крайне редко наследуют волколачью линию. Это скорее исключение. При смешении кровей всегда получается очень крепкое и сильное потомство. Но нет никакой гарантии, что ребёнок сможет оборачиваться. И проверить это никак нельзя. Приходится ждать восемнадцать лет. Только тогда обращение либо произойдёт, либо никогда уже не случится.

— Волколаки мало знают о полукровках, — повёл рассказ дальше Сава. — Испокон веков Кланы стремились к чистоте крови. Это гарантировало, что наше вид продолжится. Но одновременно это же привело к ослаблению генофонда. Чистокровный волколак почти всегда слабее полукровки. И самые сильные особи получались от союзов человека и волколака. Главной проблемой такого смешения оставалось то, потомство, как правило, утрачивало способность к обороту. Да, дети получались выносливыми и необыкновенно сильными в сравнении с другими людьми. Жили дольше, старели медленнее, болели реже. И всё же они оставались человеческими особями. Потому союзы между людьми и волколаками всегда преследовались.

— Что значит «преследовались»? — уточнила я, ощущая, как неприятный морозец пощипывает кожу на моих руках и спине.

— В прямом смысле. Волколака старались вернуть в Стаю, а его пару — обезвредить.

— Обезвредить?..

— Убить, — подсказал Макар. — И плод тоже.

— Убить ребёнка?.. — я задохнулась от леденящего ужаса. — За что?.. Это же… варварство какое-то.

— Это меры безопасности, — небрежно бросил Сава. — Любой системе нужно соблюдать правила и оберегать от вмешательства тех, кто способен пошатнуть систему. Иначе всему придёт конец. В этом смысле совершенно без разницы — убить взрослую особь или только зародыш.

— Это мерзко, — мои зубы лязгнули от кипящего гнева. — Это подлость и жестокость высшей степени. Это абсолютно бесчеловечно!

— Это жизнь, — сказал Микар и тяжело вздохнул. — И люди делают то же самое. И всегда делали.

— Неправда! Люди не такие!

— Такие, — перебил Савелий. — Вся человеческая история — ода жестокости и нетерпимости. Полукровок нигде и никогда не любили.

— В таком случае, как же ты выжил? — я решила в отместку ударить Саву в ту же болевую точку. — Ты ведь сам говорил, что тоже полукровка. Или ты наврал?

— Я ни слова тебе никогда не соврал. В моём случае оба родителя были воколаками, просто из разных Кланов. И в этом случае дети всегда являются наследниками волколачьей линии. Но в свою очередь обычно лишаются дополнительных магических способностей. Отчего так — никто не знает. Даже таких, как я, совсем немного было в истории.

— Потому их что тоже убивали? — догадалась я.

— Именно, — Сава едва заметно улыбнулся.

Хотя эта улыбка сейчас была совершенно неуместна. Чему здесь лыбиться? Тут рыдать надо!

У меня голова пошла кругом. Полученная информация отказывалась укладываться в мозгах. А я отказывалась верить. Да меня наверняка просто разыгрывают! Это очень фиговая и тупая шутка, но правдой она уж точно быть не может.

НЕ. МО. ЖЕТ.

— Но… но… — пытаясь собрать мысли в кучу, беспомощно блеяла я. — Но ведь тогда выходит, что Дима намеревался меня… убить?.. Так получается?..

— Нет, — сказал Макар. — Он не хотел и не хочет тебя убивать. Он наоборот рассчитывал на то, что ты проявишься в ночь Великого Голода накануне своего совершеннолетия.

— Волколаки, рождённые от чистой крови, начинают оборачиваться почти сразу, как только встают на ноги, — продолжил Сава. — Полукровки — обычно позже, годам к восьми-десяти. А те редкие особи, что рождены наполовину людьми, вынуждены ждать почти восемнадцать лет. И, как правило, Луна либо зовёт их накануне, либо после восемнадцатого дня рождения.

— Значит, я всё-таки могу и не обернуться? — с какой-то надеждой спросила я.

— Всё может быть. Никаких гарантий нет.

— И прямо совсем никак нельзя определить заранее? Ну, совсем никак?

— Есть только некоторые признаки, — спокойно рассуждал Савелий, вновь подкидывая веточки в огонь. — Нервная возбудимость, бессонница, кошмарные сны, падение уровня глюкозы, агрессивная реакция некоторых животных. Особенно собак.

Собак…

Я вспомнила, как на меня напала стая уличных псов, когда мне приспичило среди ночи пойти за шоколадками в магазин. Все названные пункты совпадали в точности…

— Однако, — подчеркнул Сава, — даже такие признаки не могут стопроцентно указывать на итог. Только Луна ведает, как повернётся жизнь её подопечного — услышит он её или нет.

Моя человечка сидела с потерянным лицом и блестящими от слёз глазами. Её страшила и угнетала перспектива пополнить волколачьи ряды, но, пожалуй, самым тягостным являлось непонимание, произойдёт ли это вообще. Те же самые сомнения наверняка раздирали и её отца. Желал он, чтобы его дочь унаследовала древние гены оборотней, или не желал, от этого ничего не зависело. Он лишь делал всё возможное, чтобы её обращение прошло спокойно, если тому суждено было случиться.

Уже наступила ночь. Рина и Марлок забрались в палатку, где я кое-как сумел обустроить четыре спальных места. Получилось тесновато, зато человечки уж точно не замёрзнут.