— Откуда мне знать, что у него на уме.

— А она после этого превратится в волколака?

Теперь я уж точно не смог сдержать смех. Какая же каша в голове у нынешнего поколения!..

— Нет, конечно, — сказал я, как следует поржав над таким идиотизмом. — В крайнем случае она просто умрёт от кровопотери.

— Умеешь ты успокоить.

— Кто сказал, что я собираюсь тебя успокаивать?

Маша воинственно нахлобучила руки на груди:

— Жестокий ты человек.

— Потому что я — не человек.

Она обиженно поджала губы и отвернулась. Наступило благословенное затишье.

Преодолев за час больше сотни километров, я всё-таки сбавил скорость. Моя пассажирка начала клевать носом, и время от времени её смаривало сном. А меж тем силы покидали не только Машу, но и меня. Я понимал, что, если до рассвета не раздобуду себе хоть какую-то пищу, жажда начнёт сводить меня с ума. А рано или поздно Дилар и его прихвостни вычислят мою берлогу, сколько бы защит на неё я ни ставил. И тогда мне несдобровать…

Было что-то уже около четырёх ночи, когда я, наконец, остановил машину у покосившегося щербатого забора. Полная луна в небе издевательски кликала меня. Я глушил её зов, насколько хватало сил. Но, открыв автомобильную дверь и заметив безвольно повисшую слабую девичью ручонку, мгновенно ощутил единственное желание, с которым трудно было поспорить.

Это сильнее разума. Сильнее логики. Сильнее практически всех остальных чувств и инстинктов. Великий Голод не задаёт вопросов, он лишь указывает цель и безжалостно толкает вперёд. В ночь своего наивысшего влияния он делает покорным каждого, кто принял свою Лунную сущность.

Мы так устроены. Если вдуматься, это не такая уж высокая плата за все прочие возможности, которые доступны волколакам. Но, вопреки тому, о чём обычно с лёгкостью заверяют приверженцы нашей стандартной философии, я иногда задумывался, а правда ли мы — высшая раса? Или же наше появление — скорее сбой в системе, побочный эффект эволюции?..

Лишний раз я об этом старался не задумываться. Есть то, что невозможно изменить, даже собрав силы и магические дары всех ныне живущих волколаков. А у меня самого в запасе оставалось совсем мало сил, но я собрал и их.

Стиснув зубы, подхватил девчонку на руки. Она даже полглаза не открыла. Понёс в дом.

Домом эту халупу назвать было слишком высокой честью. Однако именно тут я начертал себе место изгнанника — пусть и временное, но пристанище.

Я опустил Машу на кровать, и внезапно меня обдало горячей волной. Нет, не голодной, а именно горячей. Склонившись над лицом девчонки, я принюхался, и сразу всё понял.

Ну, сколько ещё проблем с ней в придачу должно свалиться на меня? Теперь она ещё и заболеть решила.

Быстро растопив очаг припасёнными дровами, я ушёл за водой к колодцу. Затем залил до верху чугунный котелок и задвинул его в печь. Позади мелко провибрировало осторожное шевеление — Маша открыла глаза.

— Привет, — промямлила она сонно. — Уже утро?

— Пока нет.

Она повращала глазами, не вылезая из-под тулупа, которым я её накрыл.

— Где это мы?

— В Приграничье.

— Где?..

— Приграничье — ничья территория.

— Не понимаю…

Поворошив горящие брёвна, я встал и ушёл, чтобы принести таз. Когда вернулся, Маша уже сидела на кровати, трясясь от озноба. Я встал на колени и начал стягивать с неё носки.

— Мне и так холодно, — возмутилась она.

— Сиди смирно, — приказал я, — иначе совсем разболеешься, и придётся тебя съесть. Чтоб не мучилась.

Кажется, аргумент подействовал, и дурёха перестала сопротивляться. Я покамест налил в таз холодной воды, подмешал вскипевшую воду из котелка и стал поочерёдно опускать туда Машины ступни.

— Ш-ш, ай!.. — вякнула она свозь зубы. — Ты сварить меня что ли решил?!

— Мне больше нравится с кровью мясо. Не придуряйся. Не горячо.

— Горячо.

— Нет, — я придержал её ноги в тазу.

Маша посопела и прекратила попытки высвободиться. Она замолчала и тихонько разглядывала интерьер вокруг.

— Это твой дом?

— Что, не нравятся такие хоромы? У Дилара было уютнее?

— Я не сказала, что не нравится. Просто спросила — твой дом или нет.

Я подлил ещё кипятка. Маша поморщилась, но перечить не стала.

— Нет, не мой, — сказал я, снова повысив температуру в тазу. — Это ничей дом, как и вся территория вокруг. Село давно заброшено, к тому же находится между двумя Вотчинами. Таких сёл тут множество. И все они считаются нейтральной, ничьей территорией, потому что здесь не на кого охотиться. Тут относительно безопасно. Было. Для меня одного.

— А для двоих?

Я поднял к ней взгляд и нахмурился. Потом вытащил её ноги из воды, вытер полотенцем, вновь натянул носки и подпихнул девчонку в бок, чтобы она улеглась. Проследил, чтобы она была наглухо закрыта со всех сторон тулупом.

После чего выпрямился и сказал:

— Спи. Мне надо на охоту.

— Ты же сказал, здесь на кого охотиться.

— Здесь нет человеков.

С этими словами я покинул дом и углубился в соседнюю лесополосу.

Пойманное, как обычно, не отличалось особым разнообразием. Мне удалось раздобыть трёх белок и двух зайцев — негусто, но хоть что-то. Вместе со всем добром я вернулся в избу, где в очаге уже догорало последнее полено.

Маша крепко спала. Я снова разжёг огонь посильнее и расположился прямо на полу, чтобы, наконец-то, немного приглушить голод. Доедая третью белку, я почувствовал на себе давление чужого взгляда.

Повернулся, даже не став утирать кровь с лица. Маша смотрела с ужасом на происходящее. И, наверное, я бы немного понял её чувства, не будь таким голодным. Она таращилась, не мигая, наблюдая за тем, как вяло трепыхается в моих руках обескровленная мёртвая шкурка.

— Значит, — проронила Маша, — вы всё-таки можете не пить людскую кровь?

Ожидаемый вопрос. Я только усмехнулся:

— Можем. Если не планируем прожить долгую и счастливую жизнь.

— Как это понимать?

— Кровь животных — плохая альтернатива. Это всё равно что человеку питаться одним только хлебом и вообще не получать белковой пищи. Выжить выживет, но ничего хорошего ему с таким питанием не светит. Чтобы продолжать поддерживать все свои возможности, волколаку нужна человеческая кровь. Два литра. Каждое полнолуние.

— А в другое время? Вы ничего не едите?

— Едим, — я покончил с белкой и взялся за зайца. — Обычную еду, что и люди. Но в ночь Великого Голода наступает самый пик нашей нечеловеческой жажды. Если её вовремя и достаточно удовлетворить, то до следующего полнолуния хватит.

— То есть ты больше не будешь убивать несчастных зверушек ещё месяц?

— Ты про людей? — решил я немного пошутить.

Однако Маша не оценила мою шутку.

— Ты можешь не язвить? Хотя бы иногда.

— Иногда — могу, — с полной серьёзностью ответил я. — А пока дай мне нормально поесть хотя бы того, что в наличии.

Через некоторое время я кое-как унял кровавую жажду — слабо и неполностью, но ещё пару дней продержаться можно. Перебрался к столу и принялся освежёвывать бескровные тушки.

Маша не спускала с меня глаз, но помалкивала. Вскоре отвращение на её лице сменилось любопытством, и она вылезла из кровати, подошла ближе, с интересом следя, как я разделываю зайца.

Орудуя ножом, я не поднимал к ней глаз, но прекрасно видел периферическим зрением, хорошо развитым у меня.

— Тебе уже лучше? — осведомился я.

Маша уселась рядом на лавку за столом и подперла щёки ладонями.

— Да, спасибо. А ты собрался готовить шашлык?

— Максимум похлёбку можно выдавить из такого дохляка. Но тебе нужна горячая пища.

— А тебе?

Я коротко глянул на неё исподлобья.

— Пока на здоровье не жалуюсь.

Она потёрла сопливый нос. Нет, простуда ещё не отступила окончательно. Ближайшие сутки ей ещё нужно отлежаться. Вот только вопрос: хватит ли этих суток мне, чтобы придумать новый план действий, а Дилару — чтобы не успеть нас найти?